— Нет, я не верю! Это не может быть правдой! — простонала Влада и, зарывшись в подушку, заплакала.
Слёзы смыли всё, и опять осталась одна пустота.
Ясное голубое небо, заглядывало в окно.
Глава 13 "Исповедь"
Восприятием мира, заведует наш мозг, а депрессия, это изменение восприятия мира. Была ли у вас такая депрессия, что вы переставали различать цвета? Надеюсь, что нет. Я не хочу сказать, что я стала дальтоником, просто все краски мира в один миг, поблёкли. Словно весь мир, выцвел.
Одиночеству я была предоставлена на достаточное время, что бы понять, насколько я не хочу жить. Может быть раньше, я и тешила себя иллюзией, что когда обман вскроется, я буду жить воспоминаниями о прошлом. Но вот пришёл этот миг, а мои воспоминания не радовали меня, а делали только хуже. Словно я погрузилась под воду, а можно ли жить под водой, воспоминаниями о воздухе? Влада была для меня всем, жизнью, воздухом, солнцем… любовью. Без неё я жить не могла.
Сил ещё было мало, но я собрала последние их остатки, и встала с кровати. Два шага до окна, дались как путь до луны пешком. Радовало одно, назад идти не придётся. Возле окна я передохнула, и потянулась к ручке. Сил хватило только на то, что бы открыть окно и тут я упала. Мой рост, сыграл со мной злую шутку. Будь я хоть немного выше, я бы смогла из последних сил перевалиться через подоконник, а так я только больно ударилась об него головой и упала на пол. Услышав шум, в палату влетела медсестра.
Начался шум, суета, возня. Меня уложили на кровать. Пришёл суровый врач и так же сурово спросил:
— Что это мы тут чудим?
— Не хочу жить — равнодушно ответила я.
Он покачал головой.
— Окно бы тебе не помогло. Здесь всего второй этаж, а внизу пристройка. Максимум, заработала бы пару переломов и добавила бы нам ещё работы — флегматично сказал он
— Давай договоримся так, в начале мы тебя вылечим, а потом ты уже будешь думать, как свести счёты с жизнью? — предложил он.
— Лучше сейчас — ответила я.
— Понятно. Ладно, ты не оставила нам выбора — спокойно сказал он.
После этого меня привязали к койке и накачали успокоительными.
Следующий раз я пришла в себя уже ночью. Рядом сидела мама. Встревоженная и обеспокоенная. Мы долго сидели, молча глядя друг другу в глаза. Иногда, словами всего не выскажешь, их просто не хватает. Она гладила меня по голове, а я чувствовал себя ещё хуже, чем раньше. Я предала её и её любовь ко мне. За своими страданиями я совсем забыла о тех, кому обязана жизнью. О тех, кто растил меня, заботился и любил. Как я могла быть настолько эгоистичной? А может я всегда была эгоисткой, и только прикидывалась хорошей? Может потому и лгала Владе, что не хотела разрушать не её, а свою сказку. Всё, что между нами было, было нужно в первую очередь мне. Да я любила её, но любила эгоистично. Я знала правду, но продолжала лгать, зная, что в итоге, ей будет больнее, чем мне. Лично себя я утешала тем, что у меня останутся воспоминания, а что я собиралась оставить ей?
Разбитый мир?
Разрушенные мечты?
Выжженное дотла сердце?
И я после всего этого, ещё смею заявлять, что я её любила?
Я использовала её, а когда мне стало невыносимо плохо, пожелала удрать. Воспользоваться самым простым путём — умереть. Меня не волновало ни то, что это будет удар по моим родителям, ни то, что это, уж точно не исправит ситуацию. Я просто хотела сбежать от проблем, которые сама же и создала.
— Прости меня мама — заплакав, сказала я.
Мама улыбнулась сквозь слёзы и ответила:
— Всё хорошо, доченька. Всё образуется.
Потом мы долго плакали вместе, пока я снова не уснула.
Утро не принесло мне радости, но на душе стало немного спокойнее. Некоторые вещи лучше понять позже, чем ни когда. Я пообещала врачам больше не пытаться сводить счёты с жизнью, и мне дали относительную свободу, хотя, и не оставляли без присмотра.
Когда пришёл Влад, внеся в палату букет цветов размером с меня, я уже была просто больной. Он тоже переживал за меня, и уж его-то точно не за что было наказывать. Я боялась только одного, что Влада расскажет ему всё, что произошло, и он не будет знать, как на это отреагировать, а я ни чем не смогу ему помочь. Объяснять что-либо, тем более на эту тему, я пока, была не способна. Но Влад, даже словом не намекнул, что он, что-то знает, а когда я осторожно поинтересовалась, как его сестра, он ответил:
— Поссорилась со своим парнем. Заперлась в своей комнате, всю ночь рыдала.
— Плохо. Обидно когда люди сорятся — посочувствовала я.
— Я её предупреждал, но она меня не слушала. Вот хочу найти этого поганца, да потолковать с ним по-мужски — сказал Влад, нервно сжимая кулаки.
— Лучше не надо — предостерегла я его — Ещё хуже можешь сделать.
Он задумался. Видимо такая мысль и ему приходила в голову.
— Как скажешь — согласился он.
Ну да, теперь его совесть абсолютно чиста. Я ему приказала не лезть, и он не полезет. Но вся ирония судьбы была в том, что я как раз и была тем, с кем он так хотел потолковать по-мужски. Даже занятно стало, а что бы он делал, если бы знал правду?
Очередная ложь?
Опять во благо?
Опять оправдываю себя, убеждая, что действую исключительно в интересах Влада, а моя трусость здесь совсем не причём. А может, я просто боюсь потерять то, что у меня осталось? Ну да, и я ещё думаю, что полученный урок, пошёл мне на пользу. Да я не успела ещё толком отойти, как опять взялась за старое. А что будет завтра? Новая ложь, и новые отношения, и всё опять помчится по кругу, и опять придёт к неизбежному концу.
Надо всё рассказать, и рассказать именно сейчас.
Если не сейчас, то когда? Отложить на завтра? А потом на послезавтра? И я буду лгать, но лгать не словами, а молчанием. А это тоже ложь, и она ни чем не лучше обычной. Ведь я буду делать вид, что ничего не знаю, и даже если Влада не расскажет ничего своему брату, мы-то обе будем знать правду.
Страшно?
Да страшно!
Когда раскрываешься, становишься беззащитным. И если я что-то и должна была понять, из всего что произошло, так это то, что если я хочу и дальше стоить хоть какие-либо отношения, а должна научиться быть искренней. И пусть Влад для меня сейчас не более чем друг, только из уважения к нему, я не должна ему лгать. Пусть он знает, какая я на самом деле, и если он не захочет больше иметь со мной дела, я его пойму.
— Влад, сядь, пожалуйста — попросила я его — Я хочу рассказать тебе кое-что важное.
Влад пододвинул стул и сел, взяв меня за руку.
Излить всю душу трудно, но стоит начать, и ты уже не можешь остановиться. И вот что чудно, пусть тебя потом осуждают, наказывают или даже казнят, но тебе становиться лучше. Может быть потому, что ты, хоть на миг, становишься со всеми миром в ладу?! Чем больше ты врёшь, неважно как и кому, тем больше у тебя самого в душе страхов и терзаний. Ты боишься, что тебя раскроют, и врёшь ещё больше. И это начинает тебя терзать, потому что где нет правды, там нет гармонии. Но стоит сбросить с себя всё это, как становиться легче.