Я вспомнила видение.
– Сара, – сказала я.
Он бросил на меня короткий взгляд своих глубоких, как океан, глаз и быстро опустил их вновь.
– Она была… изумительной. По правилам Хранителей, ты знаешь, запрещено использовать джиннов… таким образом. – Для парня, гостиная которого заставила бы побледнеть даже Боба Гуччионе, он выглядел очаровательно уклончивым, когда произносил эти слова. – И ни один хозяин, у которого есть хоть какая-то совесть, не станет требовать подобного. Но мы… это не был приказ или покорность. Это было…
Он встряхнул головой.
– Это было много лет назад.
Я ощутила холодное марево в углу кухни. Да, она находилась здесь. Искаженный призрак Сары, ифрит, бесконечно скитающийся в поисках способа исцелить свои раны. Я не двинулась с места.
Я чувствовала, что ее внимание сосредоточено на Патрике, и вспомнила видение – ее глубокую, могущественную любовь.
– Ты любишь ее, – сказала я, – она любит тебя.
– Вот потому-то и существуют законы. Для того, чтобы этого не повторилось вновь.
Патрик встряхнул головой и вновь посмотрел на меня. Его глаза за очками были ясными и спокойными.
– Я хочу вернуть ее назад, понимаешь. Она – часть моей души. Я хочу оживить Сару.
Он пытался сказать мне что-то, только я никак не могла взять в толк, что именно. Апельсиновый сок встал у меня поперек горла.
– Патрик…
– Я и не думаю, что ты можешь сделать это, – сказал он почти легко. – Мне бы хотелось, чтобы отыскался способ помочь тебе, Джоанн. Но правда состоит в том, что ты, подобно мне, как человек должна умереть. У него нет способа сохранить тебе жизнь, не считая того, каким образом это сделала для меня Сара. Но цена слишком высока.
Мне стало дурно.
– Эй, хорошенькое дело. Не ты ли обязан научить меня как пройти через это? Предпочтительно оставшись в живых?
– Да, я знаю. – Пузырек из-под духов звякнул, когда он положил его на стол между нами. Я наблюдала, как он неустойчиво покачивается вперед и назад. Он докатился до мой кружки «Привет, Кошечка!» с легким музыкальным звоном.
– Я думаю, у меня есть некоторое магическое решение. По правде говоря, это только мои догадки. Я знаю, что-то, чем я собираюсь заняться, причинит тебе боль. Возможно, даже убьет. Ты готова?
Я сделала глубокий вдох.
– Наверное, нет, но какой у меня выбор?
– Тоже, правда. Ну, хорошо. Посмотри. С тобой пришел повидаться друг.
– У меня нет никаких друзей, – печально, но это была горькая правда.
– Смотри перед собой.
Я отложила вилку и уперлась взглядом в деревянный кухонный стул, думая…«Проклятье, мы снова будем драться», – но я ошибалась.
Это оказался Льюис Левандер Оруэлл, и, честно говоря, он был последним, кого я ожидала увидеть. Сейчас, одетый в вылинявшие джинсы цвета грозового неба, свободную желтую рубашку с подвернутыми рукавами, он выглядел намного более небрежно, чем на моих похоронах. Он смотрел со своей фирменной ироничной полуулыбкой, которая казалась мне такой же интимной, как объятья. Забавно, при всей интенсивности и глубине наших отношений, мы никогда не были близки в том смысле, который придают этому термину в личностной психологии.
Но при этом он никогда не покидал моих мыслей надолго, и никогда не покинет.
– Привет, – сказал он. В его низком, чуть резком голосе звучала нежность, которой я не слышала раньше. – Как ты?
Я встала и бросилась в его объятья. Он пах кожей и дымом, и я решила, что сейчас он живет где-то в кемпинге. Льюис из тех, кто любит открытое пространство. Его туристические ботинки имели весьма потрепанный вид, словно он прошел в них полмира. Я не такая уж маленькая женщина, но он все же был выше. Стройный, высокий, с изумительными глазами цвета темной корицы… ох, он мог заставить сердца женщин прыгать и танцевать, если они приближались настолько, чтобы по-настоящемузаметитьего. Льюис имел склонность к маскировке. Всегда имел. Возможно, это и хорошо, учитывая ту силу, которой он владел.
Я вспомнила, что он меня кое о чем спрашивал.
– Мм. Для умершей девушки у меня все отлично.
Он поцеловал меня в макушку, не отпуская. Мне это нравилось. Я любила и желала Дэвида всей душой, более восьмидесяти процентов времени мы проводили, кувыркаясь в постели, но при этом я оставалась способной наслаждаться крепкими объятиями другого мужчины. Да, вот так.
– Ты напугала меня, – сказал он. – Я не думал, что ты исчезнешь с лица земли таким образом. Не делай так больше.
Он ослабил хватку и отступил прочь, и я почувствовала, как стала заметно прохладней снаружи и теплее внутри. Что, возможно, делало меня изменницей и, еще более вероятно, законченной потаскушкой. Но я была готова смириться с этим.
– Предполагалось, что ты найдешь меня, – сказал он.
Между его бровей пролегла маленькая морщинка, и я заметила, что еще несколько появилось в уголках глаз. Его лицо было одним из тех, какие возраст только украшает, делает более изысканным, а не усталым.
– Да, извини… была занята. – Я махнула рукой вокруг, указывая на неописуемо безвкусное жилье Патрика. – Я теперь вроде как джинн. Ты знаешь.
– На самом деле это не совсем так, но я буду использовать твой термин.
Взгляд его внимательных глаз остановился на Патрике, и они обменялись насмешливыми кивками, подтверждающими знакомство, но без особой нежности, так как это было бы не по-мужски.
– Спасибо, что позволил поговорить с ней.
Патрик пожал плечами, отчего то, что делали Микки Маус с Плуто на ткани халата, стало еще более неприлично.
– Нет проблем. Так получилось, что это совпадает с тем, чему я пытаюсь научить ее.
– И чему же? – поинтересовался Льюис.
– Выживанию.
Было приятно узнать, что еще что-то способно удивить Льюиса. На моей памяти это случилось впервые. Хотя я бы предпочла, чтобы это произошло по менее насущной и затрагивающей меня лично причине. Он выглядел как чистый лист, словно кто-то прошелся по его лицу резинкой.
– Выживанию? Джо, что-то не так?
Я отбила вопрос обратно, словно простой низколетящий мяч.
– Можно сказать и так.
Я отодвинула для него третий стул. Он сел, сложившись почти вдвое, длинные ноги уперлись в крышку стола, но меня это не беспокоило, и посмотрел на мою кофейную чашку с таким жалостным выражением, что я подняла ее и поискала взглядом кофеварку.
– Эй! – Патрик не смотрел на меня, но его палец был поднят как у школьного учителя. – Бросай эту привычку.
Ну да, я уже слушала эту тягостную лекцию. Нужно перестать быть человеком. Начать вести себя как джинн. Я внимательно вгляделась в чашку, нырнула в ее структуру, чтобы почувствовать изнутри. Холодную плотную реальность керамики, богатый насыщенный аромат кофейных зерен, воду.