Общий смех прокатился по землянке.
К Смирнову подошла Зина Строева, положила ему руку на плечо и ласково посмотрела в глаза:
- Молодец ваша жена! Ну а если она вас обидела и не поцеловала, провожая на фронт, чему я не верю, так разрешите мне вас поцеловать как фронтового отца.
Строева обняла Смирнова и крепко поцеловала.
Смирнов снял с головы кепку и, улыбаясь, поклонился Круглову:
- Прошу вас, товарищ командир, принять меня в вашу фронтовую семью и зачислить на все виды довольствия.
Круглов крепко пожал руку Смирнову:
- Мы рады вам... Но прежде прошу пройти к комиссару батальона, вы ведь коммунист.
Снова встретиться со Смирновым не пришлось - он был направлен в другое подразделение нашей части.
Тринадцатое октября тысяча девятьсот сорок первого года. Этот день вошел в историю героической обороны Ленинграда.
Связисты заканчивали прокладку телефонных линий к командным пунктам. Артиллеристы сверяли последние данные воздушной разведки о расположении огневых позиций около бывшей дачи Шереметьева.
Пехотные части противника не подавали никакого признака жизни. Казалось, немцы оставили свои рубежи. Но я знал, что они стоят в траншеях с автоматами в руках в такой же готовности к бою, как и мы.
Все мои усилия в то памятное утро поймать на прицел фашиста успеха не имели.
Вражеская артиллерия хранила полное молчание.
Наша наземная артиллерия тоже молчала, хотя артиллеристы были готовы вступить в бой в любую секунду.
В этом торжественном и одновременно грозном молчании войск обеих сторон было нечто величественное и вместе с тем тревожное.
И вдруг земля дрогнула. Воздух наполнился свистом снарядов, последовали глухие взрывы, а потом выстрелы и разрывы снарядов превратились в сплошной грохот, который сопровождался глухим и протяжным стоном самой земли.
Это и было началом великого, решающего сражения у стен Ленинграда.
Два часа шла жестокая битва... Ни одна из сторон ни на метр не сошла со своих позиций. Но вот наступил третий час борьбы, и немцы не выдержали, стали пятиться. Но как пятиться! Огрызаясь на каждом шагу, цепляясь за каждую складку земли.
Наш батальон вел атаку от развилки дорог по левой обочине шоссе прямо в сторону города Урицка. Левее от нас шли в атаку морская пехота и добровольческие отряды ленинградских рабочих.
Отступая, немцы продолжали вести губительный огонь из станковых и ручных пулеметов, установленных в подвалах шлакобетонных клиновских домов и в кирпичных зданиях на окраине города. Плотно прижимаясь к земле, мы ползли вперед, укрываясь в складках местности и за трупами убитых. Останавливаться было нельзя: враг мог закрепиться на промежуточных рубежах и контратаковать нас.
Комбат Чистяков приказал старшему лейтенанту Круглову выслать вперед группу снайперов и перестрелять вражеских пулеметчиков, засевших в домах. Шесть снайперов - Ульянов, Борисов, Соколов, Синицын, Строева и я - поползли к лощине. Наше движение по открытой местности заметили вражеские пулеметчики и перенесли огонь на нас. Чтобы продолжать путь вперед, нам пришлось залезть в пруд и по горло в воде подбираться поближе к немцам. Стрелять с дистанции полторы тысячи метров, отделявшей нас от домов, в которых укрывались пулеметчики, и рассчитывать на точность стрельбы было невозможно. Нужно было приблизиться к домам хотя бы на восемьсот метров.
Наконец мы добрались до какого-то оврага. Впереди шли Строева и Соколов. Вскоре они залегли, предупредив нас, чтобы и мы остановились.
Потом Строева вернулась и сообщила:
- В лощине скапливается немецкая пехота. Нужно предупредить своих. Но как?
Наш батальон уже вступил в бой со стороны шоссейной дороги.
Все ждали моего решения как старшего группы. Уйти обратно всем нельзя, а оставаться в укрытии и спокойно смотреть, как враг готовится к контрудару, нечего было и думать. Я приказал открыть огонь по вражеской пехоте, которая находилась от нас в пятистах метрах. Первые пять - десять минут немцы не могли обнаружить нашего местонахождения. Они ввязались в бой с батальоном Чистякова. Прошло примерно десять минут. Каждый из нас произвел минимум пятьдесят прицельных выстрелов. Немцы встревожились, старались нас обнаружить, но время шло, а мы с прежней быстротой и точностью вели огонь.
Зина Строева поставила новую обойму и, нажимая на нее пальцем, сказала:
- Правильно наш старшой решил, смотрите, ребята, как они зашевелились. - И опять прильнула к оптическому прицелу.
Гитлеровцы установили пулеметы на противоположном склоне лощины и оттуда намеревались ударить по атакующим советским морякам. Но пулеметчики успели дать только первую очередь. Строева и Соколов перестреляли их. Охотников заменить убитых среди немцев не нашлось.
Но вот впереди нас, метрах в трехстах, появились из лощины немецкие каски. Мы моментально перенесли огонь на них. Все же одному из фашистов удалось дать автоматную очередь. Снайпер Соколов уронил голову на руки. Строева, зажав рукой левое плечо, скатилась на дно оврага. Борисову разбило оптический прицел, но он тут же взял винтовку Соколова и продолжал стрелять. Ульянов подбежал к Строевой и перевязал ей руку.
Возвратясь к нам, Ульянов сказал:
- Рана не опасная, но Зину все-таки надо передать санитарам.
Как только была наложена повязка, Строева отползла от нас в сторону, подобрала где-то немецкий ручной пулемет и открыла огонь. Немцы, ползущие по склону лощины, покатились вниз. Мы думали, что морячки подоспели к нам на помощь, но это была Зина. Я погрозил ей пальцем:
- Сиди и не думай ввязываться в бой. Без тебя справимся!
Строева, будто не слыша, продолжала стрелять. Ульянов взял девушку на руки и отнес в укрытие.
- Медведь чертов, - кричала Зина, отбиваясь, - плечо потревожил!
Со стороны шоссейной дороги послышались крики "ура!", разрывы ручных гранат, короткие автоматные очереди. Это наши товарищи в упор расстреливали убегавших в сторону Урицка вражеских солдат. Морская пехота и батальон Чистякова гнали немцев.
Строева сидела у пулемета, злыми глазами смотрела в сторону лощины и, когда увидела бегущих немцев, моментально открыла огонь, преграждая противнику путь к укрытию. К Строевой кинулся Борисов, взял из ее рук пулемет и сам повел из него огонь. Зина со злости стукнула Борисова кулаком по плечу, захватила рукой горсть мелких камней и швырнула их в сторону убегавших фашистов.
- У-у, гады, бежите! - кричала девушка.
Она была возбуждена. Азарт боя заглушал боль раны. Когда наши товарищи овладели клиновскими домами и продолжали гнать врага к Урицку, лицо Зины вдруг покрылось крупными каплями пота. Она только теперь ощутила сильную боль в плече.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});