– Я понятия не имею. По диагонали протокол читала, – это было совершенной неправдой. Я знала отлично и порядок, и правила, и что уйти до того, как почётные гости покинут зал, мы не можем. Вот только сейчас голова моя была абсолютно пуста. До немоты. До дезориентации. А в висках пульсировало, громко билось только одно:
«Грэм».
Что ты делаешь здесь? Ясно, конечно, что. Государственные приёмы он игнорировать не вправе. Особенно теперь, когда он почти герой. Хоть об этом почему-то молчат. Совсем. Даже в нашей ленте ни строчки. Даже в той, что не для всех. Я смотрела. Случайно.
И он не в форме. Значит, приглашён не как представитель правительства, а как аристократ. Дрэк!
Он казался чуть тоньше в этом чёрном. Выше. Ярче. Серая, не белая, жилетка в тон глазам – о да, кажется, мы оба презираем протоколы, – ослепительная рубашка и безупречный фрак. Всех мужчин вокруг просто выключили. Потому что мужчина только что появился. Большой. Свежий. Чуть сумрачный. Сногсшибательный. Безнадёжно неотразимый. Решительным, твёрдым шагом направился к тандему королева – Рэман. Поприветствовал и встал по правую руку, коротко с ними переговариваясь.
За что мне это? И как вести себя, если подойдёт? И да, дрэк его побери! Как пережить, если подходить не станет? Осторожно, чтобы не заметил Бобби, втянула носом воздух и увидела, как все головы в зале обернулись в одну сторону. Мысленно застонала и посмотрела туда же.
Она была прекрасна. Очаровательна. И великолепна. Икона стиля целого поколения. Лицо всех аристократических домов Союза. Её улыбкой прикрывались дряхлеющие вдовы и жёны лордов, дипломатов и атташе. Ею оправдывали чудовищный, несоразмерный в нынешних условиях бюджет королевской семьи. И именно её хрупкие плечи смогли поднять масштабную кампанию по борьбе родителей с произволом органов опеки. Да. Вот она была бы достойна награды тоже. Брюнетка. Нежная. Высокая. Льдистая. Как зима. Красавица.
Легко впорхнула в зал, чуть задержавшись у входа. И когда все взгляды были полностью её, решительно шагнула дальше, слепя улыбкою гораздо ярче ожерелья.
Элизабет Адолирская была несравненна. Подплыла к Её Величеству, склонилась в изящном поклоне, подала для поцелуя руку Рэману и, почти не дожидаясь, когда тот отпустит, пожалуй, слишком торопливо отняла.
Повернулась чуть быстрее, чем позволяли приличия, и глаза её в этот миг слишком ярко сияли.
Похоже, суперспособности не так уж недоступны. Было бы желание.
– Грэм! – услышала я даже за сдержанным шумом зала.
– Смотри-ка, Лизи напала на твоего Лэррингтона, – злорадно усмехнулся Бобби.
Я выдернула у него руку.
– Роберт, – сказала только и отвернулась. И добавила зачем-то: – Элизабет достойная спутница для герцога Дакейти, – повернулась к нему, заглянула в смеющиеся глаза: – А ты придержи язык, иначе шутка министра связи о том, что журналистам следует носить длинные юбки и короткие языки, рискует оказаться действительной строкой в новом законопроекте.
Обнял меня за талию и прижал к своему боку.
– Просто скажи, когда захочешь уйти, – шепнул близко в ухо.
Не надо, Бобби.
– Я хочу уйти. – Думала, он не расслышит.
Парень осторожно взял меня за руку и, медленно двигаясь вдоль стены, вывел из зала. Мы миновали еще один, заполненный гостями. В середине третьего нас догнал человек, назвать которого дворецким язык не повернулся бы. Я не знала, кто он. Коротко поклонился и произнёс:
– Госпожа Огнец, господин Рэман просит вас задержаться.
Бобби нахмурился и напрягся.
– Поясните ситуацию, пожалуйста. Разве мы нарушаем протокол? – Прекрасно знала, что нарушаем.
Мужчина ответил всё так же спокойно, не меняя выражения лица:
– Вы приглашены присутствовать на закрытом заседании, – и добавил, посмотрев мне точно в глаза. – Вы не можете отказаться, – перевёл взгляд на Бобби, учтиво поклонился. – Господин Слай может покинуть приём, когда ему это будет угодно. Я провожу леди в отведённые ей покои, если она устала, – и опять повернулся ко мне. – Приём продлится ещё два часа. И вы сможете отдохнуть до совета.
– Могу ли я попросить моего спутника сопровождать меня?
– Боюсь, это невозможно. – Человек в белых перчатках опять вежливо склонил голову, и я с трудом удержалась, чтобы сильно не зажмуриться. Пусть всё это исчезнет, пропадёт и я окажусь внезапным образом дома.
Бобби смотрел на меня, ожидая моего решения.
А что тут решать? Глава Союза – не Чесни, ему огрызнуться в лицо даже через посыльного не посмеешь.
– Иди домой, Бобби, – ласково тронула его плечо. – Я позвоню тебе непременно и обязательно сообщу, что со мной всё в порядке. Ещё сегодня. Обещаю. – Дворецкий, или кто он там, чуть заметно одобрительно кивнул. Снова коснулась пальцами напряжённой руки друга, безмерно благодарная за абсолютно безумный порыв. Тут кругом охрана. Даже там, где мы не увидим. И ты не сможешь увести меня, дурачок. – Здесь я в безопасности, Бобби, – успокаивающе улыбнулась. – Здесь точно не стреляют, – добавила, очень на это надеясь.
Бобби хмыкнул, чуть наклонился и поцеловал в висок.
– До завтра, – бросил нервно, стремительно двинулся прочь.
– Следуйте за мной, госпожа Огнец, – будто ничего из ряда вон выходящего не происходит, невозмутимо поклонился распорядитель, или как его там.
– Надеюсь, это не займёт много времени? – поинтересовалась холодно.
– Этот вопрос не в моей компетенции, миледи, – подчёркнуто вежливо откликнулся посланец, указывая мне рукой в белой перчатке на тёмного дерева дверь. Мы были в длинном солнечном коридоре. Чуть впереди виднелись оранжевые пятна вечернего света. Кажется, там окна. Скорее всего, это было гостевое крыло. Что ж. Я вовсе не против отдохнуть. Только вот интерес Рэмана меня не просто смущал – вызывал панику. Глубокую. Тотальную, ничего не понимающую панику. Ситуацией я не владела. И тревожное чувство, будто меня загоняют в ловушку, не отпускало – пульсировало, отдавалось глухой дробью в позвонках.
Вошла в апартаменты. Президентский люкс. Никак не меньше. Только что срезанные цветы на столе. И чашка… Нет, это совершенная глупость. Как я могла подумать?! Чашка только что сваренного кофе рядом с нежными, почти белыми розами.
Вот только я больше не пью кофе. Совсем.
Это просто кофе. Обычная вежливость, Карри.
Рэману могло показаться хорошей идеей использовать меня как лицо его новой кампании. Или он хочет убедиться, что нас не перекупили сепаратисты и оппозиция для антипиара. «Но зачем нужна личная встреча? – вышагивала по комнате, мучительно соображая. – Я обычный обозреватель. Таких, как я, сотни. И многие куда интереснее, харизматичнее. И точно уж лицом кампании меня, бледную немочь, брать совершенно не стоит».