большое тропическое растение, а внизу повсюду были расставлены горшки с геранями, фиалками и папоротниками.
– Присаживайтесь, – сказала Ванесса, подталкивая Руби к белому плетеному креслу с пухлыми подушками в ситцевых наволочках. – Беннетт, будь добр, сбегай вниз за Джесси. Нам понадобится чай с пирожными.
Руби почувствовала мягкое прикосновение к ноге, опустила глаза и увидела взъерошенного полосатого кота, который смотрел на нее.
– Мяу, – сказал кот и запрыгнул к ней на колени.
– Перси, ах ты, негодник. Сейчас я его возьму…
– Нет-нет, я не против. Честно. Я люблю котов.
– Вы ему явно понравились. Обычно он не очень дружелюбный.
– Я вижу, вы уже подружились, – сказал Беннетт, садясь в кресло рядом с ней и кивая на кота. – Перси с кем ни попадя водиться не станет.
– Ты нашел Джесси? – спросила Ванесса.
– Да, чай уже в пути. Так вот… я подумал, не могла бы ты принять Руби на несколько дней? Может быть, понадобится какое-то время, чтобы подыскать ей жилье.
Ванесса с такой силой замотала головой, что пряди волос выбились из пучка и образовали серебристый нимб вокруг ее головы.
– Несколько дней? Нет, так дело не пойдет. Почему, черт возьми, она не может вообще поселиться у меня?
– Ой, что вы, я бы не смогла… – начала Руби, но Ванесса была неустрашима.
– Прекрасно сможете. Сейчас в доме только мы с Джесси, он слишком велик для нас двоих. Давайте, говорите, что остаетесь.
Ответить Руби помешала крепко сложенная седоволосая женщина лет шестидесяти с небольшим, которая принесла чай.
– Вот ваш чай и пирожные, леди Ти.
– Спасибо. Джесси, это Руби Саттон. Ее дом разбомбили этой ночью, теперь она будет жить у нас.
– Сочувствую вам, мисс Саттон. Обещаю, мы будем о вас хорошо заботиться.
– Я подумала, мы поместим ее в старой комнате Вай. Там кровать застелена?
– Да, но я, пожалуй, обновлю простыни. Через минуту будет готово.
Руби дождалась, когда Джесси уйдет, и продолжила свои возражения:
– Но я не сказала «да». Не хочу показаться невежливой, и вы были так добры ко мне, но ведь вы меня не знаете. Как вы можете быть уверенной, что вы хотите меня здесь видеть?
Последний вопрос будто бы озадачил Ванессу.
– Не понимаю. Почему это мы не захотим вас видеть? Вы подруга Беннетта, верно?
– Да, но…
– А Беннетт мой любимый крестник…
– Твой единственный крестник, – вставил он.
– Мой любимый крестник, – продолжала Ванесса, – и его друзья – мои друзья. Так что все очень просто.
На этом, явно считая, что всякие дальнейшие обсуждения закрыты, Ванесса налила чай в чашку, разбавила его молоком, добавила сахар, протянула Руби:
– Ну-ка. Пейте.
Руби не отважилась отказаться и в несколько глотков выпила всю чашку. Вкус был все такой же ужасный, но она почувствовала, как тепло распространилось по всему ее телу до самых пальцев ног.
– Вы только представьте, как будет здорово узнать друг друга поближе, – настаивала Ванесса. – Нет, вы все же скажите, что остаетесь. Я буду так счастлива, если вы останетесь.
– А как насчет платы? В отеле я платила…
– Ла-ла-ла – мы это уладим позднее. Я не сомневаюсь, вы мне скажете, какая плата будет справедливой.
Руби посмотрела на Беннетта, который даже не пытался скрыть, что ее затруднительная ситуация доставляет ему удовольствие, потом снова на Ванессу. Они загнали ее в угол, потому что вежливого способа отказаться у нее не осталось, и они это знали. Ну и зачем ей тогда отказываться? Она попала в кадку с маслом, и ей хватало ума понимать это.
– Ну что ж, я остаюсь, – сдалась она. – Огромное вам спасибо.
– А я, пожалуй, пойду, – сказал Беннетт. – Нужно посмотреть, как там моя квартира. И хочу убедиться, что с дядюшкой Гарри все в порядке.
– А мне показалось, он на Рождество собирается остаться в Эденбридже, – сказала Ванесса.
– Не в этом году. Сказал, ему там одиноко. Я понятия не имею, где он провел Рождество, – меня и в Лондоне-то не было.
– А как с моей работой? – спросила Руби, вдруг вспомнив. Все это время она сидела в уютной, комфортной обстановке, попивала чай и улаживала свои жизненные проблемы, а ее коллеги, возможно, стояли на улице и смотрели на руины, может быть, даже своей карьеры. – Я должна побывать там и посмотреть, как у них дела.
– Оставайтесь здесь, – велел Беннетт. – Я загляну туда, и если там никого нет, позвоню Качу. – Он допил чай, встал, его движения были медленными, чуть ли не мучительными. Он, вероятно, очень устал.
– Ты к обеду вернешься? – спросила Ванесса. – Девочки будут – они обе работали прошлым вечером по какой-то странной причине, так что на этой неделе воскресный обед переносится на понедельник.
– Хорошо, – сказал он. – Только если я буду задерживаться, начинайте без меня.
Он наклонился, чтобы на прощание поцеловать крестную, а потом исчез, одарив Руби утешительной улыбкой.
Руби допила чай под урчание Перси, лежавшего у нее на коленях – кот терся о ее пальцы, когда она чесала у него за ушком. Ей было так хорошо сидеть здесь, в тепле и комфорте оранжереи, и ничего не делать. Ни о чем не думать.
– Беннетт не сказал, откуда у него синяк под глазом? – спросила Ванесса, деловито обрывая увядшие цветы с ближайшей к ней герани.
– Он сказал, что ехал на мотоцикле и налетел на ветку.
– Ужас какой. Понять не могу, зачем он так рискует. – Она сорвала последние увядшие лепестки и спросила у Руби: – Хотите посмотреть вашу комнату?
– Да, пожалуйста. – Ей не хотелось тревожить кота, поэтому она осторожно подняла его и переложила на кресло. Он сделал разворот, улегся среди подушек и сразу же уснул.
Ванесса повела ее на третий этаж, по длинному коридору к открытой двери. Они вошли в комнату с огромным, ярким и, к радости Руби, выходившим в сад окном. Комната была такой же очаровательно старомодной, как и весь дом, обклеенной обоями с рисунком в виде розовых бутонов и переплетенных лоз. Здесь стоял высокий комод, письменный стол с деревянным стулом и низкое, мягкое кресло перед камином. Но главным предметом мебели в комнате была высокая медная кровать, обложенная подушками, стегаными и простыми одеялами. А ширина кровати вполне позволила бы Руби лечь под углом, и лежачее место еще осталось бы. Она даже подумала, а не сделать ли ей это прямо сейчас.
– У вас собственная ванная вот здесь, – сказала Ванесса, открывая дверь и демонстрируя Руби великолепную комнату, выложенную белой плиткой. – Хотя мы и экономим на топливе, но я настаиваю, чтобы вы набрали полную ванну такой горячей воды, какую можете вытерпеть. В определенные времена, моя дорогая, мораль побеждает экономность. И сегодня именно такое время.