Внизу стояла бледная Алена и очень решительно упирала руки в бока.
– Вяжите простыни и спускайтесь вниз! – приказала она.
– А я больной! – радостно гыкнул Кривой.
– К утру еще и мертвым будешь! – разъярилась вожатая. – До ночи вам надо оттуда убраться! – Она глянула направо-налево. – После ужина все пойдут в кино, а вы вылезете через окно и вернетесь в отряд. Это понятно?
– Никуда я не пойду! – еще сильнее перегнулся через подоконник Юрка. – Нам с Иркой и здесь хорошо.
Он взглянул на свесившуюся из соседнего окна Зайцеву. Королева красоты не удостоила его ответным взглядом. Наоборот, занавесилась ширмой из волос. И уж какие она там рожи корчила, видно было только Алене.
– Я пойду! – заторопился Валька. – Она появится, да?
Аленины глаза потемнели.
– Уходите все вместе! Увидите Кабанова, в шею его гоните в отряд!
– О! С нами Кабанчик! – сполз с подоконника Кривой. – Нормально!
Он снова плюхнулся на кровать и блаженно зажмурился.
– И держитесь подальше от Миленькой.
– Это она пускай подальше держится, – пробормотала Ирка.
– Ты не спорь, – гаркнула Алена, и подслушивающий их разговор Пося тоже сполз с подоконника. Попадать под горячую руку вожатой не хотелось. Вставая, он даже окно прикрыл. Ну их, со своими секретами.
Кривой на соседней койке завозился. Валька вздохнул. Нигде он не был свободен – ни здесь, ни в отряде. Как же ему хотелось домой. Сесть за стол, написать какую-нибудь зубодробильную историю, где вывести всех в глупом виде.
– Что ты там говорил про покойницу? – улыбнулась Вальке своей самой очаровательной улыбкой Зайцева, отчего Постников вздрогнул, закрываясь от нее подушкой. – Пойдем ко мне, расскажешь.
– Э! Куда! – приподнялся Кривой, пропустивший как Иркин приход в палату, так и ее уход. – Без меня?
Ирка застыла в дверном проеме, прижалась телом к дверному косяку. Движение получилось не очень естественным. Где-то когда-то в каком-то кино она видела, что героини, когда хотели привлечь внимание, поступали точно так же. Герои после этого движения обычно теряли волю и на все соглашались.
– А ты здесь побудь, поболей немного, – ласково разрешила она.
И провела рукой по пластику дверного короба. Кривой сглотнул, поддаваясь магии жеста, и остался на месте. Пося с готовностью помчался к Ирке.
Глава девятая
Танец смерти
Солнце неуверенно клонилось к закату. Лагерь притих – в клубе показывали фильм «Профессионал», старую французскую ленту с Бельмондо. Удивительно – смотреть детектив собрались все, даже малыши, они притихшими птенчиками сидели на первых рядах. Печальная музыка Эннио Марриконе плыла над взлохмаченными головами, выбивала из девичьих глаз слезу – сразу было понятно, что добром эта история не кончится, что главного героя убьют, подло, в спину, и от этого его искренняя улыбка, широкое доброе лицо заранее представлялись в трагическом свете.
Под окнами изолятора защелкал соловей, наконец-то дождавшийся покоя. Он самозабвенно запрокидывал голову, закатывал глазки, хохолок топорщился, зобик раздувался. Солнце, подталкиваемое его трелями, тянуло лучи к горизонту. Июльский день долог, вечер тянулся бесконечно.
Кривой задремал. Ему снился поход. Он шел впереди, легко и уверенно. В леске, за редкими березками, темнел памятник – это было место гибели Гагарина, об этом все знали. Юрка хотел добежать до него первым. Он рванул. Ноги сначала весело понесли его вперед. Он бежал и бежал, пока не почувствовал, что завяз, забух, что ноги месят пустоту на одном месте. Вокруг никого. Все там, около памятника. Последний рывок. Сердце колотится. Он уже не бежал, а падал. Поднял голову, чтобы крикнуть, и увидел, как из-за редких березок вышел сам Гагарин. Первый космонавт улыбался ему своей знаменитой улыбкой. Шел. Улыбался. Шел, но при этом оставался около березок. Улыбался. И в этой улыбке уже не было ничего доброго. Застывший оскал. Трава под сапогами космонавта хрустнула.
Хруст разбудил Юрку. В палате кто-то был. Кто-то ходил, поскрипывая плохо закрепленным линолеумом на полу. Шаги четко прозвучали мимо Юркиной кровати. Кто-то крутанулся на пятке – скрипнула резина о резину.
Кривой заметил, что не дышит, и громко втянул воздух, чтобы вернуть себе чувство реальности. На улице еще было светло. В распахнутом окне надрывался соловей. Все было нормально.
Трыкнул линолеум. Шаги прервались. Скрипнула кровать. Кто-то сел на пустую койку Постникова. Только сейчас Кривой понял, что Вальки нет. Он как ушел сколько-то часов назад к Зайцевой в палату, так и не вернулся. Юрка не мог отвести глаз от ямки, что образовалась от присевшего невидимого тела.
– Кто здесь?
Хриплый, незнакомый голос. Странная скованность в теле. Что это? Он боится? Чего? Пустоты? Звуков? Что ему могут сделать звуки?
– Пося?
Юрка начал привставать, протянул руку, чтобы убедиться, что никто перед ним не сидит, что ему все показалось.
Послышался легкий смешок. Кривоноса обдало ледяной волной паники, и он бухнулся обратно на свою кровать.
– Кто здесь? – крикнул он, уже не удивляясь, что голос его вдруг стал тонким и визгливым, что вопрос его заметался среди стен, не желая останавливаться.
– Кто? Кто? Кто? – вернулось эхом.
– Валя?
– Ля! Ля! Ля!
Эхо носилось, как в ледяной пустыне, звонко отражаясь от далеких скал.
– Ирка!
– Ка! Ка! Ка!
Он почувствовал себя мальчиком Каем, потерявшимся во владениях Снежной королевы.
Когда он вскочил, нога вдруг дала о себе знать. Боль прострелила вдоль позвоночника, но он все равно выбрался из палаты, завернул в соседнюю. По коридору пронесся веселый топоток. Сомнений не было – кто-то ходил. Кто-то пытался от Юрки спрятаться. Но это не так просто! Он никогда никому не давал спуска!
Кривой быстро повернулся.
Они стояли за его спиной! Они издевались над ним.
Никого там не было. Белые стены, гулкий коридор. Легкий вздох.
Держась за стены, Кривой дошел до стеклянной двери. Она была заперта. Грохот, с каким он дернул дверь, прокатился по коридору и вернулся, глухо стукнулся в стеклянную перегородку. Юрка глянул через плечо.
– Что за черт? – прошептал он сам для себя, желая убедиться, что находится в реальности, что все это ему не снится.
Не снилось. Он стоял в коридоре совсем один, палаты за его спиной были пусты.
– Эй! Народ!
Кривой захромал туда, где, по его глубокому убеждению, должна была быть Зайцева. Конечно, она у себя. Дрыхнет. Или слушает в наушниках музыку на такой громкости, что остальной мир перестал существовать.
– Ирка! – крикнул он, еще не зайдя в комнату.
Там она, там…
Он еще убеждал себя, что Ирка на месте. Спит. Или музыку слушает. Но уже видел, что никого нет. Видел и не верил. Шарил глазами по пустым кроватям, заставляя фантазию рисовать Иркин образ, заставляя реальность эту фантазию воплощать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});