Читать интересную книгу Карма несказанных слов - Евгения Горская

И его, и ее родители возражали против их брака. Ее родители возражали, потому что им не было еще двадцати лет, рано выходить замуж, закончили бы институты, тогда и женились. А его мама, помимо тех же доводов, считала, что Лена не пара ее Павлу, что она хочет окрутить его, и он еще пожалеет, что с ней связался. Это было глупо и удивительно, поскольку Лена была красивой, умной и очень порядочной. Павел вдруг ухмыльнулся, подумав, что сказала бы мать, увидев Элю, которую он так и не познакомил с родителями.

Они поженились, несмотря на все возражения. Они считали каждый рубль, когда в первые годы денег было совсем мало, и ездили к Лене на дачу без билетов, а контролеры брали штраф почему-то только с Павла, Лену как будто вовсе не замечали. И это было так смешно, что когда контролеры уходили, они хохотали и все не могли остановиться, и Лена вытирала слезы и радовалась, что не накрасила глаза.

А еще они ездили за грибами, часто в совсем новые незнакомые места. Павел подолгу изучал карту, решая, куда отправиться. Однажды в незнакомом месте они долго шли вдоль небольшого ручья, ища переправу, но так и не нашли. Тогда Павел, сняв сапоги и джинсы, перенес Лену на руках, а потом перетащил рюкзаки и корзины, и Лена сфотографировала его в трусах и с рюкзаками на мобильный телефон. Трава на другом берегу ручья была по пояс, и в ней стрекотали кузнечики и летали стрекозы, и небо было ярко-синим, совсем не августовским. А переправа оказалась всего в нескольких шагах. Они не знали, что это их последняя поездка.

Павлу никогда не приходило в голову поехать куда-нибудь с Элей.

И он вновь, как и все эти полтора года, мысленно объяснял Лене, что она не должна была разрушать их жизнь из-за хитренькой вздорной Эли, что Лена всегда была частью его самого, его женой и даже сейчас он думает о ней как о своей жене. А Эля всегда была для него пустым местом.

Сейчас, глядя на звездное небо, он впервые понимал, что все это время не звонил Лене, потому что боялся услышать то, что услышал сегодня утром. Он не пошел на похороны ее родителей не потому, что лежал с тяжелым гриппом – это все ерунда, а потому что знал – ему нет прощения.

Звезды погасли, и он опять тронул мышь. И впервые подумал, как страшно Лене было узнать, что он, ее Павел, теперь вовсе не ее… Что есть другая женщина, с которой ему хорошо, потому что если бы ему хорошо было с Леной, никакой другой женщины не появилось бы. Лена ушла, потому что он ее предал. Он предал все хорошее в их жизни и все тяжелое и трудное. Мысль была такой жуткой, что он опять схватился руками за виски, но отдернул ладони, вспомнив вдруг, что он в офисе и вокруг люди. Он попытался отогнать страшные мысли, но уже знал, что больше никогда не сможет этого сделать. Он знал, что сам, своими руками искалечил жизнь себе и Лене. Он хорошо знал свою жену и был уверен, что рана, которую он ей нанес, еще болит и болеть будет долго, а может быть, всегда. И только он, Павел, способен помочь ей. Они справятся с этой болью, если будут вместе, как раньше. Вместе они все смогут. У них впереди целая жизнь.

Павел встал, не выключив компьютер, отодвинул выросшую на пути Элечку, не замечая смотревших с любопытством сослуживцев, прошел через офис и поехал к Лене.

Он очень долго сидел на лавочке у соседнего подъезда, откуда был виден вход через арку. Много лет назад он часто ждал Лену, сидя на этой лавочке. И как много лет назад, ему было спокойно смотреть на арку и коситься на дверь подъезда: Лена могла войти во двор через другой проход, со стороны парка. Он был уверен, что она подойдет к подъезду, а она вышла из него, и Павел ее чуть не пропустил. Лена вышла, и у него застучало сердце от радости и счастья, он стал подниматься с лавочки и даже двинулся к ней, когда Лена повернулась к вышедшему за ней высокому мужчине и посмотрела на него так, как могла смотреть только на Павла. Так, как смотрела на него много лет. Павел еще какое-то время не понимал, что его жизнь кончилась, и радовался, и чувствовал себя счастливым, только почему-то застыл в нелепой позе. А потом понял.

Он снова сел на лавочку, уже не видя, как Лена с высоким мужчиной прошли через двор к выходу в парк. Посидел немного, встал и направился к ближайшему магазину. Купил бутылку водки и тоже отправился в парк. Он сидел там на ближайшей аллее, пил водку прямо из горлышка, не закусывая и не пьянея, курил, смотрел на катающихся на велосипедах детей, и на прогуливающиеся парочки, и на собак, которых выгуливать здесь было запрещено, но все выгуливали. Он сидел долго, а когда совсем стемнело, побрел к метро.

Май, 23, среда

Во вторник похоронили Нонну, а в среду утром Сергей отвез Лену на работу, жестко потребовав, чтобы без него она территорию института не покидала ни при каких обстоятельствах.

За три дня отсутствия дел накопилось много, и Лена, разобрав с помощью Натальи самые срочные образцы, только в пятом часу смогла наконец передохнуть.

Очень хотелось есть. Столовая уже закрылась, и Лена спустилась в буфет. Тут ей повезло. Буфетчица, уже опустив загораживающие витрину жалюзи, заметила Лену, заулыбалась, выглянула в открытую дверь киоска и спросила:

– Что вы хотели?

– Хоть чего-нибудь, – взмолилась Лена. – Хлебцев каких-нибудь или печенье.

– Колбасную нарезку возьмете? – весело поинтересовалась буфетчица. – Свежая, только сегодня получила.

– Давайте.

Женщина протянула ей пачку сухих хлебцев, упаковку нарезки. Лена открыла кошелек и спохватилась.

– Еще бутылочку воды, пожалуйста. С газом.

– Какую?

– Маленькую, – решила Лена и пояснила: – Малюсенькую.

– Малюсенькие плохо берут, – пожаловалась буфетчица. – Не буду больше заказывать. Третью бутылку только продаю. Две перед этим Лучинская купила. Не директорша, а молодая.

Буфетчица положила покупки в целлофановый пакет и прислонилась боком к открытой двери.

– Лучинская у меня тогда воду купила, а Магулов хлебцы. Прямо в тот вечер, когда погиб. Вот ужас-то.

– Ужас, – кивнула Лена.

– Я уже закрылась, вот как сейчас. А ему продала. Жалко парня. Такой молодой… И директоршу Лучинскую жалко, но та хоть в возрасте…

– Да. Спасибо вам.

Лена взяла покупки, пешком поднялась на два этажа, заглянула к Люсе.

Та сидела в приемной одна, махнула рукой – заходи.

– Пойдем ко мне, – позвала Лена.

– Посиди здесь. Начальства нет. Хочешь, чайку сделаю?

– Не надо.

– Целый день сегодня одна сижу, – пожаловалась Люся. – Скучно.

– Книжку почитай.

– Да ну. А магуловский комп мужики из ФСБ изъяли. Прямо из кабинета Нонны.

– Откуда ты знаешь, что они из ФСБ?

Люся пожала плечами – не задавай глупых вопросов.

– Но ты в комп, конечно, залезть успела? – Лена распечатала хлебцы, достала один, протянула пачку Люсе, та покачала головой – не хочу.

– Конечно, успела. К половине седьмого утра сегодня специально приехала. Только не нашла ничего. То есть хлама всякого там много, а по нашему делу ноль.

– Или он в рабочем компе лишнего не держал. Не идиот же, в самом деле. А «корзину» ты смотрела?

– Ясное дело, смотрела. «Корзина» вообще пустая.

– Люсь, у нас с тобой сдвиг на почве кражи приборов. Мы уверились, что Магулов их украл, и подгоняем факты под эту версию. Такое даже со спецами случается, я читала.

– Да ладно тебе! – махнула рукой Люся. – Наверное, Нонна все нужное стерла. Я тебе точно говорю, она что-то нашла в его компьютере! Что-то такое, от чего у нее инфаркт случился. Наверное, узнала, что Ирка приборы ворует.

– Да перестань ты! То у тебя Магулов ворует, то Ирка.

– Ой, совсем забыла сказать, я знаю, почему Ирка после работы в ту пятницу осталась.

– Почему?

– У Липавина день рождения был. Он своим бабам конфет купил, но чай с ними пить не стал. А Ирка вечером явилась его поздравлять. Представляешь? А с какой стати? Она ему кто?

– Никто, – поморщилась Лена. – Он скоро в настоящее начальство выбьется, вот она его и обхаживает.

– Короче, когда липавинские девки уходили, Ирка еще у него в кабинете сидела. Они вино пили.

– Господи, да про вино-то ты откуда знаешь? Они его, что ли, с открытой дверью пили?

– С закрытой, – засмеялась Люся. – Только бабы у него вежливые и, уходя, с начальством попрощались. В кабинет заглянули.

Посидев еще немного с подругой, Лена вернулась к себе. Сотрудницы уже ушли, Лена заварила чай, посмотрела в интернете новости, отвернулась от компьютера и стала глядеть в окно на небо. На небе не было ничего интересного, даже облаков.

Нонна не писала своего последнего письма, и уповать можно только на то, что Дмитрий Михайлович тоже это понимает.

Зазвонил телефон, Лена ответила тетке.

– Ленуся, – неуверенно проговорила Елизавета Александровна, – звонил Дима, просил взять на память картины из их старой квартиры. Нина Ивановна сегодня в Москве, мы с ней чай пьем. Здесь, на проспекте Мира. Может, приедешь? Не забыла, где они живут? Жили.