— Тогда лучше забудь о нём. Он проигрышный вариант. Не трать своё время и своё сердце на одинокие слёзы в подушку.
В его взгляде проступила задумчивая нежность, но он сморгнул её, потёр веки пальцами.
— Устал я что-то. Прилечь, что ли…
Я сидела на крылечке, обхватив руками колени, и смотрела вдаль, на озеро. Солнце клонилось к закату, заливая янтарным светом стволы деревьев. Прибрежная трава шелковисто колыхалась под ветерком, по водной глади бежала лёгкая рябь…
Вода смыла кровь с рук, солнце высушило слёзы, песок похоронил меня, а ветер оплакал.
А губы Конрада воскресили, мягко прильнув к моему виску.
— Держись, козочка, — сказал он, садясь рядом со мной. — Как-нибудь выживем…
— Уже отдохнул? Как себя чувствуешь? — Я подставляла лицо теплу его взгляда, как лучам солнца.
— Лучше. — Он заправил прядку моих волос мне за ухо.
Мне непреодолимо захотелось уткнуться ему в плечо, и я это сделала.
— Знаешь, во мне что-то изменилось, — озвучила я мысль, шелестевшую в траве вместе с ветром.
— После встречи со смертью всегда меняешься.
— Я не хочу умирать… — В горле стало солоно.
— Козочка моя.
Его щекотная ласка обняла мои губы. Я застыла, почти с испугом прислушиваясь к отклику, который она во мне вызывала. Щемящая и сладкая тоска и безумное, до стона, до боли — желание жить! жить, дышать, любить, цепляться за каждый миг жизни, за каждую её травинку и солнечный зайчик, обнимать крыльями небо, плакать вместе с дождём и смеяться вместе с громом…
…Конрад развёл в камине огонь. Солнце уже давно зашло, и западный край неба желтел под его прощальными лучами. Я уселась перед огнём прямо на полу, подложив для удобства подушку, а Конрад занял кресло. В открытую настежь дверь доносились звуки ночи. Обострившимся слухом хищника я улавливала каждый шорох, каждый плеск, хруст веточки под лапкой какой-нибудь зверушки и шелест высокой травы. Огонь плясал, отражаясь в зрачках Конрада, сосновые поленья шипели и потрескивали, издавая смолистый аромат, а над озером мерцали звёзды. Едва приметная туманная дымка стелилась над водой.
Не хотелось ничего говорить: слова только нарушили бы эту хрупкую гармонию. Подумав, я принесла матрас с кровати и постелила его на пол, улеглась и стала смотреть на огонь. Через некоторое время Конрад лёг рядом со мной и обнял. Почувствовав тяжесть его руки на себе, я замерла, как натянутая струна. Его губы щекотали за ухом, касались шеи, а потом он легонько зажал зубами моё ухо. Я обернулась, и наши губы встретились.
Вдруг он слегка застонал, замер и напрягся.
— Боюсь, герой-любовник из меня сегодня неважный, уж прости, — проговорил он с виноватой улыбкой, опускаясь на матрас и осторожно ища удобное положение.
— Больно? — Я дотронулась до его повязки: совсем пропиталась.
— Есть немного…
— Давай сменим. Я захватила парочку перевязочных пакетов.
— Да ладно, ничего… И так терпимо.
— Нет, бинт совсем промок. Надо сменить.
— Ладно… Как скажешь.
Я распечатала пакет, а Конрад снял рубашку. Я невольно скользнула взглядом по рельефу его мышц. Сняв старую повязку, я осмотрела рану: она уже начала затягиваться, но ещё причиняла боль. Рана на руке уже почти совсем затянулась.
После того как повязка была наложена, мы снова легли у огня. Конрад нюхал мои волосы и молчал.
— Кто знает, может, это наша последняя ночь, — прошептала я.
— А мне кажется, их будет ещё много.
— 5.6. Догонялки
Проснулась я в одиночестве. Камин погас, в нём остались только угли и зола. В окна лился солнечный свет, блестя на украшающем полки фарфоре.
От моей царапины на ноге осталось только розовое пятно да дырка на джинсах. Всё-таки в этом плане хищником быть хорошо: раны заживают быстрее, чем на собаке. При воспоминании о вчерашнем я содрогнулась. Неужели мы с Конрадом уложили десять авроровских бойцов? Вот даём… Прямо голливудский боевик. "Смертельное оружие-5". Или 6? Что это: мы и правда крутые, или просто повезло? Кстати, о Конраде. Плащ его здесь, на диванчике, а где он сам?
Он стоял на берегу озера, время от времени кидая в воду камешки "блинчиком". Прежде чем утонуть, они несколько раз подпрыгивали по воде, причём скакали довольно далеко. Я подошла и тоже попробовала запустить "блинчик", но у меня не получилось: камешек просто булькнул в воду.
— Привет, — сказала я.
— Привет, коза, — ответил он.
Я притворно обиделась.
— "Коза"? Ты чего это обзываешься? Если я коза, то ты…
Договорить мне было не суждено: он закрыл мне рот поцелуем, да каким! Ух ты… А где у него руки! Он расстёгивал на мне джинсы, нахал!..
— Эй, ты что, уже хорошо себя чувствуешь? А твоя рана?
— Отлично себя чувствую, рана зажила.
Он уже снял повязку: на боку у него красовалось такое же розовое пятно, как у меня на ноге — молодая, свежеобразовавшаяся кожа. И он был явно в игривом настроении.
— Эй, эй, ты что там себе вообразил? Что теперь тебе всё можно?! — Я отскочила от него, пружиня ноги, готовая сорваться в бег в любой момент.
Его глаза озорно поблёскивали, он тоже подобрался, как тигр, готовящийся к прыжку.
— Я что, неправильно тебя понял? Вчера вроде такая ласковая была, а сегодня опять злючка?.. Ох уж эти девушки!.. Непостижимые создания!
Дразня его, я пятилась, а он мягко подбирался ко мне — ни дать ни взять, лев на охоте. Озорство взыграло во мне, и я пустилась бежать, а он понёсся за мной с грацией и быстротой гепарда. Догонялки? Почему бы нет? Хищник и жертва: хочешь попробовать на вкус — сначала поймай!
Только в данном случае были два хищника, но это не суть важно. Можно ради случая вообразить себя и козочкой.
Не знаю, в какой момент за моей спиной раскрылись крылья: наверно, от восторга они сами появились. Ещё секунду назад мои ноги бежали по песку; отрыв — и берег с кромкой воды остался внизу. Крик Конрада:
— Так нечестно!
Уже в воздухе я сообразила… Ведь он не может последовать за мной в небо. Я тут же спланировала на землю и убрала крылья. Конрад сидел на корточках у воды, задумчиво покусывая травинку. Ну и дура же я… Такая идиотская бестактность! Страшно себе представить, что он испытал… когда потерял их. Могу поклясться, что при мысли об этом мои лопатки пронзила зябкая тоска.
— Ну прости… Извини, я как-то не сообразила сразу. Извини.
Он устало нахмурился, сделав неопределённый жест — мол, ладно. Я присела рядом с ним и робко погладила его по плечу, пытаясь заглянуть в его потемневшие глаза.
— Прости, пожалуйста. Как-то само получилось, не знаю…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});