При докладе без холмиков не обойтись – разумеется, если начальство не удовольствуется отчетом о твоих восторгах. Безымянный горбик радушно подставил нетронутый снежный бок, позволяя подняться на словно созданную для наблюдений вершину. То, что представлялось мешаниной лиц, клинков, темно-синих спин и лошадиных крупов, обрело четкость.
Подход эскадронов Дира окончательно погасил порыв дриксенской кавалерии, но и талигойские порядки пришли в расстройство. Схватка притихла сама собой. Черные и синие отходили, перестраивались, готовясь с новой силой кинуться друг на друга. И кинулись бы, не опереди их пехота. И пушки.
Хейлу все же удалось оттянуть вражескую кавалерию от пехоты Фажетти и полностью завладеть вниманием дриксов, а те упустили из виду, что пехота может не только обороняться от конницы, но и наступать. Эта рассеянность оказалась роковой. Фажетти относился к великим стратегам прошлого и их трудам без должного почтения и не знал, что должен торчать столбом, считая чужих лошадей. Отбив первую попытку обхода, пехотные каре вместе с полковой артиллерией немного постояли, словно наблюдая за боем, и двинулись вперед. Подойдя на выстрел, они обрушились на топтавшихся на месте «гусей» всей мощью своего огня. Артиллеристы просто свирепствовали – картечь сыпалась дождем…
– Не хотел бы я сегодня быть «синим», – проворчал Стив.
Чарльз кивнул. Он мог лишь гадать, каково это – стоять в редеющем строю и слушать, как свистит смерть. Смерть, с которой не скрестишь клинок и которой не всадишь в брюхо пулю. Ненавидят ли солдаты тех, кто послал их на убой? Раньше Чарльз о таком не задумывался, но раньше он не смотрел сверху на сражения.
Запел горн – Бэзил и Лебенслюстиг вновь пошли вперед. Вновь боевой клич и топот сотен копыт сливаются в общий рев. Вновь сшибаются шеренги, но инициатива «гусями» бесповоротно утеряна. Черно-синий неистово ревущий зверь, пятная снег, медленно, но верно отползает назад, к западу. По истоптанному полю бредут выбравшиеся из битвы раненые, сбиваются в стайки, тянутся к своим, да бродят среди неподвижных темных пятен осиротевшие кони. Гул делается глуше, ветер носит дым, мешая видеть даже с холма. Все, пора докладывать.
– Возвращайтесь, – велит Чарльз, – дальше я сам.
Стив и его приятель не спорят. Они рады такому приказу. Капитан Давенпорт тоже бы предпочел вернуться к Диру. Чарльз хотел просто воевать уже тогда, когда в Талиге все было в порядке, а ему доставались гарнизон, гвардия, генералы…
Хейл стоял все на том же месте и все в той же позе, словно Чарльз никуда не отлучался, только даже от новой свиты осталось всего трое.
– Как заткнули прорыв, я видел, – взял быка за рога генерал. – Что дальше?
– Пять батальонов второй линии заслона атаковали фланговые эскадроны дриксов, когда те перестраивались.
– Браво! – Хейл был откровенно доволен. – Атаку мы им сорвали, но так оставлять нельзя, пора переходить в наступление. Давенпорт, отправляйтесь к маршалу. Сообщите, что его приказ выполнен. Ищите его в непосредственной близости от порядков Айхенвальда.
– Благодарю за совет, господин генерал!
– Поздравляю с первым боем. – Командующий кавалерией неожиданно усмехнулся. – Я свое первое сражение встретил оруженосцем. Хуже того, я и впрямь таскал оружие за господином и стерег его лошадь. Как же я был зол! А после боя меня еще и подпоили…
– Кто был вашим господином? – не выдержал Давенпорт.
– Арно Савиньяк. Старший, разумеется.
Глава 10
Кадана. Изонийское плоскогорье
400 год К.С. 22-й день Весенних Скал
1
Два часа, и чуть ли не половины победоносной армии как не бывало, а мушкеты оставшихся вот-вот станут палками. Разве что гвардейцы поделятся. «Гуси» с обозами и «медведи» без ничего… Вот и клин между родичами. Хайнрих с горя похудеет и вырвет у зятя перья, но это будет еще не сейчас, сейчас – арьергард. Его мало отогнать, нужно, чтобы гаунау не пустились на новые подвиги; значит, Фажетти придется наступать. Хоть и жаль дробить силы перед главной схваткой, оставлять за спиной недотрепанных «медведей» с порохом нельзя.
– Господа, как вам нравится пригорок у подножия того холма?
Именно пригорок. С самого холма будет далековато, а свита уже заворачивает коней. Ни вопросов, ни сомнений… Еще бы, ведь маршал спокоен, как бергер, несмотря на то что впереди, по направлению к Ор-Гаролис, виднеются вполне приличные линии… Но как же чудесно хоть на десять минут оказаться в седле! О том, что Эмиль не живет без лошадей, знают все, но его лощеный братец тоже предпочитает паркету седло. Никуда не денешься – кровь…
Шаг, рысь, галоп, прыжок через проталину. Просто так, для удовольствия, снова шаг. Если сегодня выйдет как надо, завтра они с Грато устроят скачку с препятствиями. Или нет, не завтра. Будет слишком много дел, да и бой пока не выигран даже на треть.
Пехота, маршировавшая в голове ухваченной за хвост колонны, наконец-то опомнилась и собиралась встретить талигойцев. Остатки «крашеных» и те, до кого не успела дойти очередь, со всех ног спешили под защиту выстроившихся собратьев. Продолжай Айхенвальд столь же лихо наступать, отдельным колоннам пришлось бы туго, но бергер не позволит азарту пересилить осторожность, иначе какой же он, к кошкам, бергер?
Генерал быстро, но без суеты подтягивал отставшую артиллерию, готовясь к новому, куда более серьезному столкновению. Четкость, с которой напротив вражеского построения формировался общий строй черно-белой пехоты, не могла не радовать.
– Господа, вам не кажется, что дриксы и гаунау пришли в себя?
– Все равно у нас численное преимущество, – радостно напомнил напрочь позабывший о сомнениях Хеллинген. Лионель и сам бы позабыл, но бурная молодость – отнюдь не залог достойной старости.
– О преимуществе говорить будем вечером. Подсчитав потери.
– Не только свои! – не унимался Хеллинген, косясь на чужой арьергард, а тот отступал. Не имевшие преимущества в численности и, главное, в артиллерии «бурые» не смогли опрокинуть заслон, а неудача обходного маневра окончательно похоронила надежды на успех. Хейл сумел отбросить противостоящую ему конницу, и генерал-гаунау, опасаясь окружения и полного разгрома пехоты, дал команду на общее отступление. «Медведи» все быстрей пятились в ту узость, из которой столь красиво появились, но головы они не потеряли и совести тоже – отход не перешел в бегство, и никто никого не бросил. Сильно потрепанная кавалерия, как могла, прикрывала отход не менее потрепанной пехоты. Батарея тоже замолчала – видимо, пушки, опасаясь захвата, предпочли увезти.
– Хейл что-то не собирается проявлять назойливость. – В голосе вошедшего в раж Хеллингена слышалась легкая досада.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});