стало душно. Не успела мелодия стихнуть, как я распрощалась с «родителем» и отправилась на поиски дамской комнаты. И тело, и душа требовали уединения. А разум жаждал пообщаться с Четом.
Надеюсь, хотя бы он объяснит мне, что произошло в храме и как нам быть дальше.
Поблуждав по пустынной анфиладе, но так и не обнаружив даже намека на туалет, решила хотя бы позвать чертяку. Опустившись на кушетку и убедившись, что в комнате, выполненной в бордовых и золотых тонах, я одна, тихонько спросила:
— Чет, ты здесь?
Тишина.
— Че-е-ет…
Мгновение, и огонь в камине, до этого терявшийся за слабо тлеющими углями, полыхнул ослепляюще ярко. В пламени мелькнула хитрая лисья морда, а буквально через секунду я почувствовала, как на мое плечо опустилась мягкая лохматая лапа.
Знала, что это хранитель, но все равно невольно вздрогнула и обернулась.
И тут же на него набросилась:
— Где тебя черти целый день носят?! Бросил меня одну!
Виньецкий напыжился и фыркнул:
— Ты же сказала не появляться, когда поблизости будет Воронцов. Вот я и не появлялся.
— И во время обряда тебя не было… В то время как хранитель князя был!
Чет заулыбался, а потом сказал мягким покровительственным тоном, словно разговаривал с маленьким ребенком:
— Душа моя залетная-перелетная, я же за тебя беспокоился. Вот и не появлялся, чтобы нас не раскрыли. Или ты уже успела передумать шифроваться от Воронцова? Ну тогда я хоть сейчас себя ему явлю. Вот пойду и яв…
— Сидеть!
Подорвавшийся было Чет был схвачен за шкирку и возвращен на кушетку, обтянутую узорчатым глазетом.
— Я тебе «пойду»!
— То есть не передумала? — хитро сощурился чертяка.
— Не передумала, — кивнула серьезно и добавила: — Лучше объясни, что было в храме. Что это за сердце такое, светлячки и почему на дне чаши я увидела черно-белое семя.
Стоило мне это произнести, как аджан мгновенно посерьезнел. Немного помолчал, словно что-то обдумывая, после чего неторопливо начал:
— В общем, Машка, как это водится, у меня для тебя две новости: плохая и хорошая. С какой начать изволим?
И почему так не бывает, чтобы было две хороших? Зачем сразу плохое…
— Давай уже, режь правду-матку, — махнула я рукой, настраиваясь на новые неприятности.
Чет хмыкнул, а потом, мазнув огненной кисточкой хвоста по полу, задумчиво проговорил:
— Пожалуй, Машка, начну с хорошей… Ты у нас, оказывается, барышня с сюрпризом. И не одним. Огненным даром меня приманила, а вот магии равновесия я в тебе сразу и не учуял. Мой промах.
— Равновесия… — пробормотала я и вскинула на хранителя ошеломленный взгляд: — То есть получается, я обладаю даром жизни и смерти? Как царь Дмитрий?
Аджан кивнул и заметил с усмешкой:
— Редкое нынче явление. Можно сказать, уникальное! Иные колдуны, у которых магия равновесия проявлялась особенно ярко, могли исцелять своим даром даже тяжело больных. А могли и… убить. Сила она, понимаешь ли, может быть использована по-всякому: как во благо, так и во вред.
Значит, вот что означало двуцветное семя!
Магию равновесия…
— Уж не знаю почему, но Многоликий скрыл твои таланты и от мужа, и от знати. Спрятал тебя за завесой священных чар, и это, одуванчик мой белоснежный, и стало сегодня твоим спасением.
— В смысле?
Хранитель закатил глаза. Мол, дура я, все-все мне надо разъяснять.
— Дак это же очевидно, блондинка ты моя неблондинистая! Воронцов на тебя и так облизывается, а узнав, что в женах у него не пустышка, а очень даже одаренная колдунья, ни за что не отпустит.
— Можно подумать, я буду спрашивать, отпустит он меня или нет, — буркнула, независимо скрестив на груди руки.
Мне домой надо! К родным и близким. В свою привычную, спокойную, независимую жизнь. Без магии, недочертей и озабоченных придурков-принцев.
— Не в этом дело, девонька. Вот привяжется он к тебе душой и телом, и тогда твоя душа уже никак не сможет покинуть наш мир.
Ы-ы-ы!!!
— Разве что, — Чет возвел глаза к потолку, обильно украшенному лепными цветами, — туда, на поклон к Многоликому. Но к нему ты точно торопиться не станешь.
— Не стану, — печально согласилась я, думая о том, как бы сделать так, чтобы Воронцов ко мне не привязывался ни душой, ни телом.
— В этом, Машка, и заключается плохая новость. Обратная сторона медали, так сказать, — философски закончил аджан. Зевнул, потянулся, флегматично почесал макушку. — А, вот еще что! Тебе тоже к нему привязываться — ни-ни. Если ты, конечно, все еще намерена с нами попрощаться.
— Намерена! — ответила я твердо и подскочила на ноги.
Походив немного по комнате, под немигающим взглядом лиса, заинтересованно следящего за моими метаниями, приняла решение быть с Воронцовым максимально холодной и сдержанной. Этакой Снежной королевой.
Чтобы помнил, что мне этот брак тоже навязали, и держался от меня подальше.
— А что же с сердцем? Оно тоже особенное?
Растянувшись на освободившейся кушетке, Чет лениво провел в воздухе лапой, оставляя после себя дымный завиток.
— Такими стекляшками награждается каждая пара. Не всем, конечно, достаются бриллианты, но… Но камешек из храма новобрачные все уносят. Как-никак священный артефакт новой семьи — Оберег влюбленных.
Оберег влюбленных, значит? Окей, с этим разобрались.
— А вот божественного благословения удостаиваются немногие, — продолжал вводить меня в курс дела хранитель. — Так что, Машка-потеряшка, хорошая вы с Андрюхой по сути пара. Сложная — не без этого. Но благословленная самим богом. А это дорогого стоит.
Кажется, дрянь дело.
И почему этот Андрей не родился в моем мире?
Я тут же отругала себя за абсурдную мысль и, должно быть, слишком увлеклась этим делом, потому что не сразу заметила, как в комнату вошел Игорь. Окинул меня плотоядным взглядом, не обратив внимания на Чета. Чему-то ухмыльнулся и… прикрыл за собой дверь.
Вот ведь…
— Ну, привет, Софушка. Вот мы и свиделись снова.
Сказать, что я не заволновалась, было бы неправдой. Колючая дрожь протянулась по коже, заставив меня испуганно вздрогнуть. Я замерла, напряженно следя за каждым движением мерзавца. А тот, нагло ухмыляясь, неторопливо ко мне приближался.
Делал лениво шаг за шагом…
— Что вам здесь нужно?!
— Открою секрет, княгиня, я привык получать желаемое и ни в чем себе не отказывать, — хищно усмехнулся выродок. — А сейчас я хочу тебя. Поэтому предлагаю продолжить наше знакомство с того, на чем мы остановились. И нет, музицировать для меня не надо. Перейдем сразу к приятному.
Выдав всю эту ахинею, цесаревич уже более уверенно и с опасной решимостью двинулся на меня. Я — за кушетку, нервно оглядываясь по сторонам в поисках чего-нибудь тяжелого. Лучше — острого.
— Вы