Женщины болтали. Мы молчали. Хотя наши дамы периодически обращались к нам, пытаясь втянуть в разговор, эдак вежливенько: «Помнишь, Леш?» Или: «Сережа, а расскажи, как ты ездил в…» Или: «А мы с Костей ходили на спектакль… так претенциозно, правда, Кость?» Каждый из нас, как только к нему обращались, натужно раздувал щеки и бубнил в ответ что-то не очень членораздельное. Общего разговора не получалось, как они ни старались.
Наконец, исчерпав силы и попытки, покончив с ужином и расплатившись, все с видимым облегчением поднялись из-за стола.
Двинулись к набережной. Поглазели на разведение моста. Незаметно исчез Костя. Вроде бы шел рядом и вдруг пропал куда-то. Лена нервничала, терзала телефон и, наконец, извинившись, убежала в гостиницу. Я стоял, облокотившись о парапет, и думал о том, что Костя все-таки молодец. Ему надоело, он и ушел, не посчитав нужным попрощаться.
— Ну что, завтра куда? — спрашивала Рита. — В Петергоф? Или по Эрмитажу пошатаемся?
Я сказал, что предпочитаю Петергоф. «Шататься по Эрмитажу» не было ни малейшего желания. Я вообще не очень люблю музеи, особенно в компании. Чувствуешь себя глупым туристом, глазеющим на достопримечательности. Так что в музеи я хожу только в случае необходимости, например в командировках, если заботливые организаторы включили посещение очередного музея в программу пребывания. Гораздо чаще я бываю на всевозможных выставках, но тоже исключительно в рабочем порядке, ежели заказчику понадобится обзорная статья, например…
Но мы отступили от темы.
Так как Леше было абсолютно фиолетово, куда отправляться, а женщины особенно не спорили, наметилась поездка в Петергоф.
Все, можно было возвращаться в гостиницу. Лично я готов был уснуть, где укажут, до такой степени меня вымотал прошедший день.
Не тут-то было. За стенкой кто-то очень громко занимался любовью. У жены в темноте блестели глаза. Понятно, она переполнена впечатлениями, романтика и все такое… Я как мог выполнил свои супружеские обязанности, судя по всему, из рук вон плохо, потому что Аня обиделась. Я даже нашел в себе силы пробормотать ей: «Ну что ты в самом деле, я же тебя люблю, просто очень устал…» Дальше не помню, вырубился.
Завтрак мы проспали. Снова была беготня, заполошные вскрикивания, раздражение и терпеливое ожидание, когда же все соберутся. Собрались не все. Костя наотрез отказался ехать с нами, даже из номера не вышел. Я опять ему позавидовал. Хотя бы потому, что не ему весь день наблюдать за несчастным выражением на лице Лены. Непонятно было, зачем она-то поехала? Ну и сидели бы вместе в номере, или гулять пошли, или в театр, да мало ли… Поссорились они, что ли…
С погодой нам определенно повезло. Было ветрено и солнечно. Взъерошенная ветром Нева деловито несла суда и суденышки. Наша «ракета» отчалила от пристани и понеслась по ребристой, как стиральная доска, воде. Качка почти не чувствовалась благодаря подводным крыльям. Народу было довольно много, такие же, как и мы, желающие приобщиться, так сказать, к прекрасному.
Я не из тех, кого восхищает Петергоф. Слишком помпезно, слишком много позолоты, этой азиатской роскоши напоказ, сразу чувствуется вкус наскоро разбогатевшего и дорвавшегося до власти мещанина, каким и был, собственно, лучший друг и соратник Петра — Алексашка Меншиков. Но многим нравится. Когда я был в нежном возрасте, отец, помнится, с восторгом рассказывал о знаменитых фонтанах и дворцах Петергофа. А впервые приехав туда, я изо всех сил пытался проникнуться, смотрел на красоты до рези глазах и… не постигал. Даже обидно, честное слово. Но грандиозно, да, стоит отметить, по-имперски, с размахом, этого не отнять.
Как только прибыли, Лена заявила, что ей необходимо набраться впечатлений, и она хочет побыть одна. Рита и Аня под ручку чинно бродили по дорожкам и аллеям, обсуждая все на свете, включая Лену и ее Костика. Леша плелся следом. А мне хотелось сесть где-нибудь на скамейку, зажмуриться и ни о чем не думать. Но надо было соответствовать, изредка отвечать на вопросы и вообще — быть рядом. Я и был. На ходу тоже можно жмуриться и ни о чем не думать. Правда, пришлось еще пофотографировать, а как же без этого.
За пару часов дамы умаялись, им захотелось кофе и где-нибудь посидеть. Леша стоически переносил «осмотр достопримечательностей», был весьма предупредителен, я еще подумал, что мое присутствие было вовсе не обязательным. Его одного вполне хватило бы. Честно говоря, я немного жалел его. Как человека, пришедшего на ипподром и заведомо поставившего не на ту лошадь. Он казался хорошим парнем, пусть слишком обыкновенным, заурядным, но все-таки не заслуживающим того, чтоб быть на подхвате у Риты. Почему он соглашался на роль «чего изволите?». Неужели не догадывался о том, что у Риты есть другие любовники? Чем она так привлекала его? Со стороны они выглядели вполне благополучной супружеской парой, прожившей с десяток лет вместе в мире и согласии. Между ними царило такое идеальное взаимопонимание, почти родственное, интимное. А между тем я знал о Гоше и о Ритиной «любви», о ее сомнениях, страхах, претензиях, планах на будущее. И Леше среди этих планов не было места. Наверное, очень неприятно быть на Лешином месте. Во всяком случае, мне бы не хотелось. Но чужая душа потемки. Кто я такой, чтоб судить кого-то, особенно если всех все устраивает, и только я один испытываю некоторую неловкость и вижу двусмысленность ситуации.
Что мне до них?
Рита казалась беспечной, хотя и по-прежнему суетливой, порывистой. Ей все время надо было куда-то идти, проверять телефон, рыться в сумке. Иногда она замирала, задумывалась, застывала, как суслик у своей норки, вытягивалась в струнку, складывала руки на груди, только что не свистела, а так, очень похоже.
О чем она думала? О доме? О дочери? Или, может быть, о работе? Что ее так беспокоило? Или кто?
Когда женщина суетится, она скорее всего уже приняла какое-то решение, но еще не определилась, под каким соусом преподнесет его окружающим. Или в ней зрело сразу несколько решений, например: надо выпить еще один коктейль, позвонить шефу и сказать, что она выйдет на работу только пятого числа, купить джинсы! Отправить эсэмэску Гоше, узнать у Леши, не догадывается ли он о том, что у нее есть Гоша, договориться о техосмотре… и так далее, и тому подобное. Я не сочинял. Мне жена однажды рассказывала о том, как думает женщина. Оказывается, в отличие от мужчины, женщина думает сразу о многом и ни о чем конкретно. Она не сосредотачивается на одной мысли, а распыляется по нескольким направлениям. Довольно забавно… Если представить себе помещение, где много мух и мужик с мухобойкой. Так вот, он будет методично уничтожать муху за мухой, в то время как женщина на его месте станет бесцельно махать мухобойкой, поднимая тучи пыли и гоняя рой мух из угла в угол. Возможно, я кого-нибудь обидел, но на первый взгляд все выглядит именно так. Хотя жена мне возразила, мол, что же тут смешного, мужчины во все времена восхищались способностью Юлия Цезаря и Наполеона делать одновременно несколько дел. Восхищались тем, что умеет каждая женщина! Однако над женщинами мужчины смеются, рассуждая о «куриных мозгах» и отсутствии логики, а Наполеон с Цезарем вызывают уважение. В чем подвох? Возможно, в том, что приведенные здесь исторические личности умели делать одновременно несколько дел хорошо, а женщины в своей вечной суете все делают плохо?