На него налетели – он еще кого–то зарубил, но – выхватили клинок, подняли на руки, стремительно понесли. Кто–то нервно частил:
– Где здесь ворота?! Этот дым! Ничего не видно! Где же здесь ворота?!..
И Творимир кричал:
– Ничего не вижу!.. Куда меня несете?!.. Отвечайте!!! А–А–А!!!
Какая–то жесткая материя процарапалась по его лицу, и Творимир получил возможность видеть. Вообще–то, видеть было нечего. Наползал, нервно клубился кровавый дым. В этом дыму беспорядочно бились и исчезали людские фигурки. Не понять было, где свои, где чужие. Творимира окружала жалкая, беспомощно озирающаяся кучка воинов. Они пробивались неведомо куда…
От воя, от жара, у Творимира все сильнее ломило в висках, и вот он схватился за голову, застонал:
– Но это же все в моей голове! Этот город из меня родился – выходит, я его могу и разрушить!..
И тут закричали:
– Мы пробились к воротному механизму! Скорее – Все – Сюда!.. Их здесь слишком много! А–А! – вопль резко оборвался.
А Творимир по–прежнему держался за голову, стонал:
– …Может, я, по–своему желанию могу изменить все это?.. Ну, вот представлю сейчас зеленое поле, и будет поле…
С немалым трудом представил поле: среди колышущихся травных волн возвышался холм, а неподалеку блистала под ясным небом широкая река. И ничего не изменилось! По–прежнему вопили, убивали, и все перемешивалось в адской, хаотичной круговерти…
От пятитысячного отряда уцелела едва ли треть, но эта треть пробилась–таки к воротам. Ясно, что здесь сопротивление достигло наивысшего предела. Каждый шаг обильно кропился кровью.
– Я должен жить… я должен жить… – бесконечно повторял Творимир, и, подхватив чей–то клинок, продолжал прорубаться.
И вдруг, в кровавом месиве, перед ним выросло его же, Творимирово лицо! И этот Творимир был одним из защитников города!
Лишь мгновенье длилось замешательство, и в это мгновенье клинок вспорол Творимира. Разрывая кишки, живот, печень, пылающая сталь рванула вверх.
– ЖИТЬ! – страстно взмолился Творимир, и потянулся за клинком.
Дрожащими руками ухватился за лезвие, но этим лишь распорол ладони. Клинок еще раз рванул – затрещали ребра – в глазах зачернело – «ЖИТЬ!!!» – последняя страстная мысль–вопль–жажда.
* * *
От неожиданного перехода заломило в висках, и он, стеная, рухнул на колени.
Две волны воспоминаний смешивались, бились с исступлением не меньшим, чем окружающие воины.
Да – он был Творимиром, начальником пяти тысяч, супругом Любавы и сына Волода (нынче уже мертвых), он тридцать лет осаждал Гробополь. Но он же был и другим Творимиром. Этот Творимир в самом начале бежал в Гробополь, так как знал – правда на стороне «разбойников» (а на самом то деле – честных людей). Здесь, в Гробополе, жила его мать, но, почему–то (он и не знал, почему) - за все эти годы, он ни разу не навестил ее, а если и встречал – то это были случайные, в несколько мгновений укладывающиеся встречи…
– Прости… – прошептал этот новый Творимир – защитник города.
Рядом оказался один его знакомый – раненый, истекающий кровью. Этого знакомого клонило к земле, и он, чтобы не упасть, вцепился Творимиру в плечо. Кровавой пеной захрипел:
– Все – кончено наше дело. Они ворота захватили. Сейчас откроют.
– Быть может, нам еще удастся уйти! – крикнул Творимир, и потащил раненого за собой.
А позади протяжно заскрипели многие годы простоявшие закрытыми врата. Уже слышались крики царских отрядов: «УРА!», но, среди этого гула, отчетливо прозвучал голос Бригена Марка:
– А вот и Творимир – мертвый. Вынесите его отсюда. Завтра устроим ему пышные похороны…
А Творимир–защитник впихнулся на маленькую улочку, и тут понял, что его знакомый тоже мертв. Он оставил его, и, что было сил, помчался по лабиринту улочек… Он приговаривал:
– Еще давно, когда я только попал в этот город – моя мама была старушкой. И сейчас – ты знаешь это! – она мертва. Есть ли толк просить у мертвых прощенья? Слышат ли они?.. Но найти бы могилку…
Он и не знал, где эту могилку искать, и вскоре понял, что окончательно запутался. Блики пламени укрылись в отдалении, а здесь было очень тихо. Глянул вверх – среди редких облачков примостилась одноглазая Луна; тихо переливались почти земные созвездия…
Вдруг на Творимира ливанула световая колонна, обдал приветливый женский голос:
– А, вернулся, все–таки. Ну, проходи…
– Любава! – громко крикнул Творимир.
И оказалось, что он стоит возле того затерявшегося в лабиринте улочек домика, от которого бежал тридцать лет назад.
Любава совсем не постарела, и была очень привлекательна. Одной рукой она уперлась в бок, а другую – уложила на дверную перекладину. Она чуть выгнулась, спросила:
– Ну, что же ты не идешь?
Творимир отступил – вздрогнул, когда уперся спиной в стену. Крикнул:
– Я должен найти мать! Оставь меня! Ведьма!..
И как тогда, тридцать лет назад, он собирался зажать уши и бежать, но девушка окликнула его:
– И долго ли будешь бегать от меня, брат мой? Мать свою ищешь? Так, где же ей быть, как не в нашем доме?
Творимир обернулся – порывисто шагнул к проему, прохрипел:
– Сестра…
Он смертно побледнел, осунулся, его била дрожь – и все же это был не иссеченный шрамами, седой старик, но молодой Творимир, он прошептал:
– Сестра…
– Ну, конечно же – сестра твоя, Любава. Забыл что ли? Брат мой, Волод…
Губы Творимира сильно дрожали – он едва мог говорить:
– Ну да… у Волода–художника… то есть у меня… ох, как же все смешалось… Когда я жил в этом… В этом ли?.. Ну, конечно же в этом городе! Была сестра Любава. Как же я мог забыть…
– Не знаю. – Любава обижено надула губки. – А еще ведьмой обзывает. Ну, ладно – после стольких лет разлуки – прощаю.
Любава быстро чмокнула Творимира в пылающий лоб, а он вскрикнул, отшатнулся – его бил озноб, он вцепился в угол дома, он хрипел:
– Но как же так! Ведь мы были мужем и женою!..
– Что? – глаза у Любавы округлились. – Брат мой, похоже, ты нездоров! Тебя бьет лихорадка, и ты мелешь такой вздор!..
Творимир обернулся, пристально стал вглядываться в небо – ни единого отблеска пламени. Тишь.
– Все привиделось… Все воспоминания… Тридцать лет жизни… Все эти страсти – ничего этого не было! Ни осады города, ни сына – ничего!..
– Брат мой. – в сильной тревоге приговаривала Любава – она подошла к нему, заботливо положила руку на плечо. – …Похоже, ты был очень тяжко болен. Как ты сейчас?
Но Творимир не слышал ее – он хрипел:
– А что тебе не привиделось? Озеро, башня с тремя сестрами; безумные пиры, дикость «Черных Псов» – это было на самом деле? Казалось, что на самом деле, но потом все рассыпалось! А вспомни – ведь все, что ты сейчас видишь, сложилось из дев–птиц на берегу озера. Ты просто взмолился, чтобы вернулось прошлое – вот они и вернули. Сейчас из стен вырастут перья – они развалятся в отдельные тела, и в небо живыми реками взлетят…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});