Ей было страшно даже смотреть, как Дел лезет в ледяную воду, но он, казалось, не чувствовал холода,— долго плескался, даже уплыл куда-то в темноту. Стоя на берегу с полотенцем, Карен засунула его ковбойку под куртку и прижала локтем, чтобы хоть одел потом теплое.
Возвращаясь к дому, он внезапно остановился и притянул ее к себе.
— Ну, не жалеешь, что приехала сюда?
Она замотала головой и уткнулась носом ему в плечо. Несмотря на купание в ледяной воде, от него, казалось, исходило тепло.
— Здесь так хорошо, и хвоей пахнет. Я с детства в лесу не была. Давно у тебя этот дом?
— Еще мой отец мальчишкой сюда приезжал на рыбалку. Я здесь не был двадцать шесть лет, а сейчас кажется, что ничего не изменилось, все так же вода светится, и тихо так же. Как будто вчера здесь был, а вся жизнь в этот день вместилась, — Дел вздохнул. — Пойдем посидим.
— Простудишься, у тебя же голова мокрая!
Он нетерпеливо дернул плечом и уверенно повел ее по едва заметной тропинке. За домом лежала перевернутая лодка. Дел усмехнулся и с облегчением произнес:
— Лежит еще. Садись, на ней удобно.
Уже стемнело. Перед ними, мерцая отражением звезд, расстилалось озеро — тихое и гладкое, как осколок зеркала.
— Ночь будет холодной, видишь, какие звезды.
— Так тихо... Кажется,что остального мира просто нет. Ни людей, ни машин — никого.
— До ближайшего города восемь миль.
— А какой тут город?
— Роузвуд.
— Никогда не слышала о таком.
— Да, он совсем небольшой, тысяч пять всего. Они посидели молча несколько минут.
— Я, пока ты болела, много чего передумал, — неожиданно произнес Дел. — Ты еще не замерзла?
— Нет.
— Нам надо поговорить... то есть... мне надо тебе кое-что рассказать. Давай посидим еще, тут темно, и мне легче будет.
Карен не шевелилась, и в темноте Дел почти не видел ее лица. Так ему и в самом деле было легче начать разговор, холода он сейчас не чувствовал.
— Ты правильно сказала — «мальчик-чистюля из хорошей семьи» — именно таким я и был двадцать шесть лет назад, когда уезжал во Вьетнам. Война только-только началась и я поехал добровольцем, и думал тогда, что поступаю правильно. Да, в общем-то... я и сейчас думаю так же. Когда я записывался, мне дали возможность выбрать, где служить — ну, я и выбрал спецвойска... «зеленые береты»... толком даже не представляя себе, что это такое. По здоровью подошел, попал в тренировочный лагерь, нас готовили очень серьезно, я до сих пор многое могу.
— Я помню, как ты отделал Джейка в секунду.
— Вот именно. Справиться с ним было легко, — он криво усмехнулся, — труднее было его не покалечить. После подготовки нас отправили во Вьетнам. Вот там я и перестал быть «мальчиком-чистюлей».
Карен не видела его лица, но услышала боль в его голосе.
— Кое-что я тебе уже рассказывал, да и Джед порассказал, конечно, преувеличивал, но многое похоже. Хуже всего было не то, что меня могли убить, я очень скоро перестал думать об этом. Страшнее было то, что приходилось убивать самому. Нас отправляли на задания, и нужно было их выполнять. В пытках я, слава богу, не участвовал, но приходилось и ликвидировать пленных, и... многое другое. Я не собираюсь оправдываться, я делал то, что должен был делать, и когда нужно было убить — убивал. Понимаешь, у войны есть свои законы и человек, попавший туда, должен им следовать.
Дел помедлил, глядя на озеро. Она почувствовала дрожь, пробежавшую по его телу, и, сняв с себя куртку, накинула ему на плечи — он этого даже не заметил, продолжая говорить:
— ...После заданий у меня внутри все как узлом завязано было. Джед точно подметил, он вообще не дурак, хоть и болтает много. Когда мы в Сайгон попадали, я из борделя не вылезал, мне казалось, что так напряжение сбрасывается. Мне нужно было раза три-четыре, пока я вообще соображать начинал. Другие наркотиками и выпивкой спасались, а я вот так. Там я больше трех лет пробыл. Ранен был, на бедре шрам — это оттуда. На второй срок не остался,уехал домой. — Только теперь он заметил, что Карен осталась без куртки, и вздрогнул, наконец-то ощутив холод. — Ладно, пойдем в дом, мне еще много чего рассказывать — если ты не устала.
В комнате было уже тепло и почти темно — лишь в небольшое оконце пробивался слабый свет луны. Не зажигая света, Дел подвел ее к кровати и лег, не раздеваясь, поверх покрывала. Разувшись, Карен вытянулась рядом с ним, он обнял ее, устроив ее голову на своем плече.
— Вот так хорошо. Ты извини, что я света не зажигаю, мне легче говорить, когда темно.Ты еще не устала?
— Нет, — тихо ответила Карен, не двигаясь. Она понимала, что сейчас ему необходимо выговориться, выплеснуть из себя, наконец, то, что давно копилось внутри.
— Ну вот... Приехал, проучился два года, психологию учил. Семейная жизнь не ладилась, денег не хватало, и тут мне предложили неплохую работу — на год-два. А проработал я там почти двадцать лет. — Он чуть сжал ее плечи. — Я работал в ЦРХ девочка.
Карен слегка шевельнулась, ему показалось, что она повернула голову и смотрит на него.
— Ты не знала?
— Откуда?
— Томми знает.
— Он многое знает, но не говорит. Ты был... настоящим шпионом?
Дел рассмеялся и потерся щекой об ее макушку.
— Нет, не совсем. Все было легально... ну, или почти легально. Я работал в наших посольствах в Латинской Америке. Небольшие и незаметные должности — заместитель военного атташе, помощник посла по культуре, но все это было для виду. На самом деле я ездил по стране, наблюдал, читал газеты, разговаривал с людьми, иногда негласно сотрудничал с местными властями. Бывало, приходилось кого-то встретить, кому-то что-то передать... ну... разное бывало. Если что-то происходило интересное, что называется, «держал руку на пульсе». Я свободно говорю по-испански, еще в школе учил, потом в колледже. Меня переводили из страны в страну — разные люди, разные задания. Приезжал в Штаты на пару месяцев и снова возвращался туда. Мне эта работа нравилась, мне вообще там нравилось. У меня получалось неплохо, да и самому интересно было... — Он шевельнулся и неожиданно попросил: — Принеси мне сигарету, в кармане рюкзака под столом в кухне.
Двигаясь на ощупь, Карен нашла на кухне сигареты, принесла, дала прикурить и при свете зажигалки увидела его напряженное лицо с темными провалами глаз. Дел кивнул и снова заговорил ровным, спокойным голосом:
— Три года назад, в Колумбии, я занимался проблемой контактов местной наркомафии с левыми повстанческими движениями. Колумбия — основной поставщик наркотиков в Штаты, и нам было важно отслеживать любые изменения. Все это делалось при содействии их правительства, которое, как и наше, было обеспокоено происходящим и негласно оказывало нам помощь. Я числился заместителем военного атташе и работал в контакте с одним из офицеров их службы безопасности — звали его Агуэда. Мы с ним много ездили вместе по всей стране и как-то, во время такой поездки, сфотографировались на память. Оба были в камуфляжной форме — на дорогах иногда стреляли и так было безопаснее. Кроме того, нас всегда сопровождал джип с автоматчиками. Когда мы фотографировались, он в шутку сунул мне в руки автомат одного из солдат, чтобы я выглядел, как он выразился, «более мужественно». Сам он тоже был с автоматом, он-то с ним не расставался, а я со Вьетнама впервые взял в руки... — он остановился, собираясь с силами и подходя к самому тяжелому.