Читать интересную книгу ПОСЛЕДНЯЯ ГРАНИЦА - ХОВАРД ФАСТ

Мак-Кейбу было непонятно, какую власть имел над ними старый вождь.

– Да, особенный человек, – повторял он. Но преграда, которую Маленький Волк воздвиг между смертью и шестерыми охотниками, не рухнула. Его сила была пассивной, но это была железная воля человека, которому нельзя перечить. Все охотники согласились с мнением Мак-Кейба: воины боялись идти против старого вождя, но это не был обычный страх, а нечто совсем иное.

– Особенный человек, – упорно повторял Мак-Кейб, как будто в одном этом слове и заключалось объяснение.

А офицеры форта Додж, слушавшие этот рассказ, заявили, что Маленький Волк – вредная бестия, весьма вредная.

Буря требований, брани, ярости, гнева и угроз разразилась над Маленьким Волком, но он не обращал на неё внимания до тех пор, пока не обдумал происходившее и не докурил трубку. Затем он выбил её и, указав почерневшим черенком на охотников, заговорил. Воцарилась тишина, даже женщины и дети подошли поближе и почтительно слушали слова шайенского вождя. Белые люди не могли уследить за потоком его речи. В шайенском языке слово является словом, но предложение – тоже слово, и десяток предложений, льющихся, как вода, тоже может означать лишь одно понятие. Язык этот странный, журчащий и певучий, как музыка. В нём есть все оттенки, всё многообразие и выразительность первобытных языков. Поэтому Мак-Кейб не многое понял из того, что было сказано, а Андерсон и того меньше. Остальные лишь ожидали смерти.

– Я слушал, и у меня горло пересохло, как будто я целый год не пил, – рассказывал в форте Мак-Кейб. – Кто даст мне выпить?

Ему поднесли стакан. Он проглотил виски, вытер губы и продолжал:

– Я понял, что дело шло о правосудии.

– Как же ты понял это, – спросили его, – раз ты не знаешь их языка?

– Я не знаю, – согласился Мак-Кейб. – Надо быть по крайней мере проклятым метисом, чтобы понимать Шайенов, но я всё-таки догадался, в чём дело.

Но ни Мак-Кейб, ни другие охотники, стоявшие в этом кольце смерти, не знали, откуда пришли Шайены, почему они пришли и куда направляются, и лишь смутно представляли себе, что дело, видимо, идёт о справедливости и несправедливости, о том, что какие-то мощные силы гонят, окружают и преследуют, как диких зверей, целый народ, нацию, часть человечества – народ, основные права которого служат причиной его гибели, и только гибели.

И вот в кругу разгневанных, жаждущих отмщения людей стоят шестеро грязных, жалких охотников за бизонами.

Но понемногу Шайены стали отворачиваться один за другим, на их лицах отразилось раздумье о своей собственной неизбежной судьбе. Маленький Волк замолчал; он стоял, опустив глаза и словно растратив свою неодолимую силу. И он медленно сказал охотникам по-шайенски:

– Уходите отсюда.

Воины расступились, и шестеро охотников бросились бежать, думая, что это только начало пыток. Они мчались, точно безумные. Сердца их бурно колотились, дыхание прерывалось. Когда силы оставили их, они пошли шагом, а затем побежали опять. И вот они были одни и на свободе.

Обо всём этом они рассказали в форте Додж.

***

Была и другая версия, которую генерал Шерман сообщил репортёрам, собравшимся в подвальном помещении его дома в Вашингтоне. Генералу было пятьдесят восемь лет. Это был человек воинственный, решительный, прямо какая-то ходячая легенда. Когда на пресс-конференциях он начинал волноваться, то вскакивал и, тяжело ступая, бегал по комнате, точно лохматый лев. Репортёры, посмеиваясь, но не без некоторого почтения, называли это «маршем через Джорджию».

И вот, когда репортёры окружили его, засыпая вопросами о войне в Канзасе, он сказал:

– Джентльмены, такого рода разговорами вы приносите больше вреда, чем пользы.

– Но ведь в Канзасе война, генерал?

– Война? Нет!

– Однако индейцы всё же совершают набеги, генерал. Сообщения поступают ежечасно из Доджа, из Колдуотера, Гринсбурга, Целительной Палатки, Пратта. У нас есть сведения, что убито восемьдесят гражданских лиц, разрушено двенадцать ранчо, что войска ведут бои по всему штату и что индейцы «вступили на тропу войны». И тогда генерал встал, сердито забегал по комнате и заявил:

– Вы понимаете, джентльмены, это всё-таки не война! Слишком много чести, если мы назовём то, что делается, даже мятежом. И не говорите о войне! Дикари совершают убийства, но будьте уверены, джентльмены, каждое убийство будет отомщено. Это последний набег индейцев, которому подвергается наша страна.

Когда репортёры ушли, Шерман составил приказ о назначении генерала Джорджа Крука главнокомандующим всех военных операций в прериях и предписал ему поступить с Шайенами, как поступают с волком, укравшим ягнёнка.

***

Крук заменил генерала Поупа. Это был опытный истребитель индейцев, и он не строил иллюзий насчёт того, как ему следует действовать. Он уже воевал с Шайенами в их родном Вайоминге, и на Пыльной Реке, и в Чёрных Холмах, и в прериях. Он знал индейцев равнин и не считал, что послать против сотни Шайенов сотню пехотинцев или два, даже три кавалерийских эскадрона – это правильный стратегический приём. В деле, которое не могло дать ему особой славы, он искал не славы, а результатов: добычи, трофеев, возможности написать своему главнокомандующему деловито и кратко:

«Я захватил, согласно приказу, Шайенов Маленького Волка и отсылаю их в кандалах и под стражей на юг».

Генерал начертил на карте круг. Этот круг охватил Канзас, Небраску и часть Колорадо. В этом круге, где-то на обширном пространстве среди прерий, холмов, рек, оврагов, песков и трав, находились Шайены, вероятно где-то вблизи центра… да, недалеко от центра. Быть может, пройдут дни и недели, прежде чем им удастся вырваться из этого круга. Поспешность была бы здесь неуместной, операцию следовало основательно продумать и подготовить.

Он начал с учета сил, находившихся в его распоряжении. По имевшимся данным, теперь под его командованием было около двенадцати тысяч солдат, часть которых находилась или внутри этого большого круга, или на его границе. Генерал Крук тщательно провёл стрелки, идущие к центру круга. Исписав своим аккуратным почерком несколько листов бумаги, он перевёл язык стрелок на язык слов, и слова превратились в электрические разряды, застучавшие под пальцами людей с зелёными козырьками, превратились в движение.

Движение началось в северных районах: пять эскадронов третьего кавалерийского полка, стоявшего в форте Робинсон, оседлали лошадей и выехали из деревянных ворот.

Движение перекинулось в дальние посты, расположенные на территории Дакоты, – в форт Мид, где стоял седьмой кавалерийский полк. Этот полк, которым прежде командовал Кастер, более двух лет назад потерпел жестокое поражение под Малым Большим Рогом. Эти два года не могли изгладить воспоминаний о гибели двухсот шестидесяти пяти солдат и о пятидесяти двух раненых; эти два года не могли положить конец ходившим повсюду слухам о том, что резня Кастера явилась местью за жестокое обращение с индейцами самого Кастера и что Кастер, которого Лакоты и Шайены якобы оставили в живых, чтобы свести с ним старые счёты, в результате покончил жизнь самоубийством. Память об этой резне умело использовали, чтобы разжечь в кавалеристах седьмого полка жажду мести. И теперь, когда десять его эскадронов выехали на юг из форта Мид, все они нетерпеливо всматривались в даль, ожидая появления трёхсот Шайенов. Теперь-то Седьмая Кавалерия посчитается с ними! Пленных брать не будут.

В Сиднее, штат Небраска, майор Торнбург погрузил своих солдат на открытые платформы. На одной из них находилась гаубица. Артиллеристы внесли по сорок центов в общий заклад, готовясь ставить на результат первого выстрела из пушки.

Девятнадцатый пехотный полк под командованием полковника Льюиса выступил из форта Уоллес.

Полковник Льюис вел своих людей на юго-восток по прямой линии между фортом Уоллес и Додж-Сити. Согласно плану Крука, следовало ставить себе задачей не непосредственный удар, а постепенное сужение концентрических кругов. Девятнадцатый пехотный полк должен был образовать западный изгиб целой серии петель и служить скорее заслоном, чем непроходимым барьером. Льюис и даже Крук предполагали, что Шайены находятся примерно в пятидесяти милях к востоку и, несомненно, много южнее. Тем не менее, Льюис захватил с собой шестерых следопытов из племени Поуни и послал их вперёд в качестве патруля.

Следопыты были верхами, так же как и офицеры и небольшой кавалерийский отряд, приданный пехоте. Люда шли по прерии по четыре человека в ряд, колонной, извивавшейся подобно змее; восемь фургонов с провиантом и боеприпасами несколько ускоряли её движение, так как солдаты несли только свои винтовки и при благоприятных условиях могли делать за день по тридцати миль.

В общем, целая солидная и надежная маленькая армия; и полковник Льюис не беспокоился о результатах возможного сражения с индейцами. Но его тревожили другие мысли. Он думал о своей сестре, о денежных затруднениях, о мучившей его резкой боли в спине. И он почти злобно посмотрел на мчавшихся к нему во весь опор разведчиков-Поуней. Полковник не любил индейцев. Он был весьма утончён и морщился, даже если ему приходилось пожимать руку индейцу-следопыту.