Я слушал и охреневал. То, что мне сейчас выкладывал Кравченко, - классический вариант переваливания с больной головы на здоровую. Такое часто бывает, когда у кого-то серьёзно подгорело, и есть необходимость срочно перевести стрелки.
С этим явлением я сталкивался сплошь и рядом. Одно начальство без всякого стыда и совести топило другое, когда речь шла о спасении собственной шкуры. Хорошо видать зашатался стул под товарищем Кравченко.
Замаскировав своё отвращение под маской заинтересованности, я стал слушать дальше аргументы, которые один за другим извлекал начальник ГПУ губернии подобно тому, как фокусник достаёт из цилиндра кроликов.
- Вернёмся к Левашову – его пособники, вроде хорошо вам известного бандита Трубки, хоть и находятся в розыске по стране, преспокойно приезжают в город и даже смеют внаглую являться к самому начальнику уголовного розыска. Если бы не расторопность отдельных сотрудников – то есть ваша внимательность, товарищ Быстров, - Трубке и его подельникам удалось бы без всяких препон освободить ещё одного бандита.
Кравченко вошёл в раж.
- - Ну а вопиющая история с сотрудником Чалым! Неужели хотя бы один нормальный человек поверит, что это была секретная операция?! Я лично не поверил ни одному слову из лживого доклада Смушко и, надеюсь, что докажу свою правоту товарищам в губкоме и губисполкоме.
Вот сукин сын, подумал я. Понятно, что наша история была шита белыми нитками, но победителей судить не принято.
- И здесь мне очень бы помогло ваше деятельное сотрудничество, товарищ Быстров, - он уставился на меня так, словно решил, что я идеальная кандидатура на роль Иуды и ради сомнительного продвижения по карьерной лестнице сдам своего начальника и друзей. – Вы могли бы помочь установлению истины. Нет ничего хуже, когда коммунист, прикрывая собственное разгильдяйство, лжёт товарищам. Гнать за это необходимо не только из рядов партии, но и из уголовного розыска!
Я убедился, что в Кравченко пропадает настоящий актёр. На подмостки театра бы ему, а не в кресло начальника ГПУ.
- Лишним штрихом к портрету морального разложения Смушко, которого мне уже не хочется называть товарищем, является то, что он набрался наглости просить о восстановлении гражданских прав некоего «господина» Лаубе из бывших, который в старорежимные времена был ищейкой, которая охотилась за нами, большевиками! К сожалению, не все ещё поняли, что за тип этот Смушко. Есть такие, что проявляют политическую близорукость по отношению к нему или ослеплены его мнимыми «подвигами», за которыми в действительности стоит системный провал! Так что, товарищ Быстров, вся надежда на вас. Помогите вывести Смушко на чистую воду, и тогда вам удастся реализовать себя в борьбе с преступностью и контрреволюцией в ещё больших масштабах.
Он придвинулся ко мне ближе и добавил чуть тише.
- Через полгода меня переведут в Москву в центральный аппарат ГПУ. Уверен, вы не только станете заместителем, но даже займёте моё место. Ну как, товарищ Быстров? По рукам?
- Да пошёл ты! - сказал я и вскочил. – Дал бы тебе по морде, Кравченко, да руки марать не хочу.
Лицо Кравченко покраснело, пошло бурыми пятнами от гнева.
- Быстров, ты забываешься, щенок!
- Это ты забываешься! – выпалил я, понимая, что наверное совершаю одну из самых сильных ошибок в жизни, что мне стоило, наверное, сдержать эмоции и ответить иначе, в более уклончивом духе.
Но меня просто распирало от ненависти и омерзения к этой сволочи, засевшей в высоком кабинете. Быть может молодое тело Быстрова играло свою игру, и его гормоны давили голос разума пятидесятилетнего мужика.
Кравченко успокоился раньше меня.
- Хорошо, товарищ агент второго, - он усмехнулся, - разряда. Я вас больше не держу. Но на вашем месте с этого дня я бы старался вести себя тише воды и ниже травы.
- Ну да, Большой брат следит за тобой, - сказал я и вышел из кабинета.
Во мне по-прежнему всё бурлило и переливалось. Нет, какая же сволочь, какой наглец!
Внезапно на пороге появился Кравченко.
- И не советую рассказывать Смушко о нашем разговоре. Всё равно ему это никоим образом не поможет.
Не отреагировав на его прощальную реплику, я пошёл дальше.
На дворе была глубокая ночь, фонарные столбы не горели, только робкая луна из облаков изредка освещала мой путь. А в остальном, как говорят – не видно ни зги.
Улицы пустынные, ни случайных прохожих, ни патрулей…
Сначала я хотел вернуться в общагу, но потом понял, что уже не усну. В таком случае придётся снова переться на работу. Переселиться туда с концом что ли?
Эх, порядком же меня завела беседа с начальником ГПУ. Давно не ощущал внутри столько эмоций. Может, стоило зарядить ему в глаз для разрядки?
Я тут же одёрнул себя. Что за мальчишество, ты же опер, а не дворовый хулиган. Веди себя правильно, подумай о будущем.
Действительно, что ждёт меня в будущем? Весь жизненный опыт, практика прошлых лет говорили: после этого ночного разговора я нажил себе реального врага. И пусть пока у Кравченко большие проблемы – он ведь не случайно дёрнул меня к себе на эту встречу тет-а-тет – я не сомневался, что такое дерьмо как он никогда не утонет. А значит, рано или поздно этот враг заявит о себе.
У гнилых людей всегда обострённое самолюбие и желание мести. Мало мне попортили крови там… Здесь тоже в любую секунду жди неприятностей.
Учитывая те рычаги, которыми обладал Кравченко, тут и к бабке не ходи: мне придётся несладко. И никакой начальник губрозыска, даже если это Смушко – не будет в силах оказать помощь. Разве что до самого товарища Дзержинского дойти, да и то без гарантии успеха.
Стоп… А какова вероятность, что Кравченко отправит за мной кого-то из тех, кто способен пустить мне пулю в спину? Что-то я даже не подумал об этом.
Хотя вряд ли… Для этого необходимо как минимум, чтобы нужный человечек был на месте, так сказать, под рукой. А ещё его необходимо проинструктировать. То есть понадобится такая штука, как время, а его у Кравченко мало.
Ну и, думаю, вызвав меня, он не ожидал услышать такое в ответ. Скорее всего, верил, что ему удастся перехитрить совсем ещё зелёного оперативника. Тем более, обещать – не значит жениться. Я вот на все сто уверен, что должность заместителя – это просто яркая замануха. На самом деле Быстровым бы попользовались, а потом выкинули за ненадобностью. Всё это вполне в духе таких типов, как Кравченко. Уж мне-то их психология доподлинно известна.
Однако расслабляться точно нельзя.
Полный мрачных мыслей я брёл по улице. Мне уже стало казаться, что всё происходящее со мной – это просто сон. Сейчас я открою глаза и окажусь дома, храпящим на любимом диване с книжкой на пузе и включенным «ящиком».
Потом позвонит Дашка, позовёт к себе в гости. Я заскочу в универсам, куплю тортик или набор пирожных, вызову такси, приеду в их жилой комплекс, позвоню в дверь и снова увижу мою доченьку!
И если она заставит меня снова сходить к врачу, я сделаю это сразу. Без малейших проволочек. Ведь мне так и не довелось понянчить внуков.
А если этому помешает работа… Так ну её нахрен, эту работу! Уволюсь к такой-то бабушке, найду что-то другое, за что хотя бы деньги платят, а не те копейки, что получал.
Однако, кого я обманываю - это был не сон. И мне больше не суждено увидеть Дашу. Во всяком случае, наяву.
Чекист, который приехал за мной, не обманул: на улице было прохладно. Пиджачок не больно-то и спасал, по-хорошему, стоило поддеть под него свитер, если такой есть у меня в гардеробе.
И тут моё внимание привлёк звон разбитого стекла, который в ночной тишине прозвучал почти как выстрел. А может на него так среагировало моё обострённое внимание.
А не менее обострённая интуиция заставила осторожно двинуться в ту сторону. Мне почему-то не верилось, что виной всему случайный порыв ветра.
Глава 25
Глава 25