Читать интересную книгу Жития византийских Святых - Сборник

Выше мы упомянули, что Симеон явил чудо тому боголюбивому мужу, который поведал нам о жизни его. А чудо это таково. Несколько злодеев совершили убийство и через окно подбросили труп в дом упомянутого того боголюбивого мужа. Поднялось немалое смятение, о случившемся донесли властям, и почтенный Иоанн был приговорен к повешению. Идя на казнь, Иоанн говорил себе только одно: “Боже юродивого, помоги мне, Боже юродивого, не оставь меня в час сей”. Господь хотел спасти его от такого оговора, и вот является некто и говорит авве Симеону: “Смиренный, тот друг твой, почтенный Иоанн, будет повешен, и, право, если он погибнет, ты умрешь с голоду, ибо никто так не заботится о тебе, как он”. Пришедший [172] рассказал Симеону и то, как Иоанна сумели запутать в убийстве. Авва Симеон, по обыкновению показав себя безумным, отпустил этого человека и удалился в потаенное место, где он всегда молился и которого никто не знал, кроме друга его, боголюбивого Иоанна, и, преклонив колени, просил Бога избавить раба своего от столь страшной опасности. И когда ведшие на казнь пришли туда, где им надлежало сколотить ему виселицу,— вот поспешают всадники и требуют освобождения Иоанна, так как найдены настоящие убийцы. Когда его освободили, Иоанн тотчас направился в место то, где, он знал, всегда молился авва Симеон, и, издали увидев его с воздетыми к небу руками, содрогнулся, ибо, по клятвенному заверению Иоанна, от святого в небо поднимались сгустки огня, “а вокруг него была как бы пещь пылающая, а он стоял посредине, так что я не дерзнул к нему приблизиться, пока не свершит молитву свою. И, оборотившись, он узрел меня и тотчас говорит мне: „Что случилось, диакон? Во имя Иисуса, во имя Иисуса, едва ты не испил до дна. Теперь помолись. Это испытание послано тебе за то, что вчера пришли к тебе двое нищих, а ты, хотя и имел что им подать, прогнал их. А не твое ведь, брат мой, то, что ты подаешь. Разве не веришь сказавшему, что “получите во сто крат в веке сем, в грядущем же жизнь вечную”. [174] Если веришь, подай, а коли не подаешь, значит, и не веришь Господу"”. Таковы были слова юродивого, вернее, премудрого святого! Ведь перед этим почтенным Иоанном, когда они оставались вдвоем с глазу на глаз, Симеон никогда не показывал себя юродивым, но говорил с ним так [173] разумно и с таким смирением, что изо рта его часто исходило благоухание; как уверял этот почтенный Иоанн: “Я не мог поверить, что это тот, кто недавно казался юродивым”.

Со всеми другими Симеон держался не так. Иногда в святое воскресенье он надевал на себя, будто столу, [175] связку колбас, в левой руке держал горчицу и так с самого утра макал колбасу в горчицу и ел. Некоторым, кто приходил позабавиться с ним, он мазал горчицей губы. Однажды ради такой забавы пришел какой-то поселянин, у которого на обоих глазах было по бельму, и Симеон помазал глаза его горчицей. Поселянин едва не умер от страшной боли, а Симеон говорит ему: “Несмысленный, промой глаза уксусом и чесночным соком, сразу исцелеешь”. Тот, считая, что как-то нужно спасаться, сейчас же бросился к врачам, но ему стало еще хуже. Наконец поселянин в гневе произнес по-сирийски клятву: “Клянусь Богом небесным, пусть тут же вытекут оба мои глаза, но сделаю по слову того юродивого”. И когда он промыл глаза, как велел ему Симеон, тотчас исцелел, и глаза его стали чистыми, словно были такими от рождения, так что он восславил Бога. Тогда юродивый, встретив этого поселянина, говорит ему: “Вот, несмысленный, ты и исцелел. Смотри, больше не кради козлят у своего соседа”.

В Эмесе у одного человека украли пятьсот номисм, и, когда он искал свои деньги, навстречу ему попался авва Симеон. Чтобы подбодрить себя, он говорит Симеону: “Можешь, дурак, сделать что-нибудь, чтобы нашлись мои деньги?”. Тот говорит ему: “Могу, если тебе угодно”. Задавший вопрос [174] говорит: “Сделай, и, если найдутся, я дам тебе десять номисм”. Симеон говорит ему: “Поступи как я тебе велю, и этой ночью деньги будут у тебя в укладке”. И вот этот человек клятвенно обещал Симеону послушаться его, если только он не потребует чего-нибудь неподобного. Симеон снова говорит ему: “Так вот, деньги твои украл кравчий, твой раб. Но, смотри, обещай мне, что не прибьешь ни его, ни как кого-нибудь другого в доме своем”. Ибо этот человек был щедр на побои. Эмесянин полагал, что Симеон запретил ему кого-нибудь наказывать за кражу денег, авва же Симеон сказал это, чтобы тот никогда никого не бил. Человек же дал со страшными клятвами обещание, что не тронет никого пальцем. И, уйдя, по-хорошему подступил к рабу своему, и получил от него все деньги. Когда после этого эмесянин принимался бить кого-нибудь, он не мог, потому что рука его тотчас цепенела. И, понимая в чем дело, он говорил: “Истинно, это мне в наказание от Симеона” — и шел к юродивому со словами: “Избавь меня, юродивый, от клятвы”, а тот сразу прикидывался, будто по глупости своей не знает, что ему говорил. И так как этот человек часто докучал Симеону, святой является ему во сне и говорит: “Право, если я избавлю тебя от клятвы, избавлю и от денег твоих и все их расточу. Тебе не совестно? Зачем поднимаешь руку на сорабов своих, которые в грядущем веке окажутся выше тебя”. После этого сновидения человек, докучавший Симеону, оставил его в покое.

Симеон свыше всякой меры сострадал бесноватым: часто уходил к ним, представляясь тоже [175] одержимым бесом, и, общаясь с ними, исцелял многих из них молитвой своей, так что некоторые бесноватые восклицали и говорили: “Велика твоя сила, юродивый! Ты смеешься над всем миром, приходишь и сюда досаждать нам? Ступай прочь: ты не такой, как мы. Зачем всю ночь мучаешь нас и палишь огнем?”. Ведь когда праведный был с ними, он, как муж, говорящий по внушению Духа Святого, обличал многих воров и блудодеев, иным с криком выговаривал, что они редко причащаются, иных изобличал в клятвопреступлении, так что благодаря такой хитрости отвращал от греха чуть ли не всех в Эмесе.

Во времена те жила женщина, которая гадала, делала амулеты и занималась колдовством. Святой сумел расположить ее к себе, давая ей то, что получал от подававших ему — когда мелкую монету, когда хлеб, когда одежду. Однажды он сказал ей: “Хочешь, я сделаю тебе амулет от сглаза?”. Она говорит ему: “Конечно, юродивый”, рассудив, что, хотя он и юродивый, может быть, и сумеет сделать. Уйдя, он написал на табличке по-сирийски: “Господь да разрушит твою колдовскую силу и да не позволит тебе отвращать от него и привлекать к себе людей”. Симеон вручил ей эту табличку, и женщина носила ее, и более уже не могла дать кому-нибудь прорицание или амулет.

Однажды Симеон вместе с нищими сидел и грелся у печи стеклодува. Стеклодув этот был иудей. Шутя, Симеон говорит нищим: “Хотите, я заставлю вас смеяться? Вот я крестом осеню стакан, который выдувает мастер, и стакан треснет”. Когда так один за другим лопнуло семь стаканов, [176] нищие стали смеяться и сказали об этом мастеру, и тот бросился за Симеоном и прижег его раскаленным железом. Убегая, Симеон закричал ему: “Сукин ты сын, истинно, пока не осенишь лба своего крестом, все твои стаканы будут трескаться”. И когда стеклодув опять один за другим испортил тринадцать стаканов, он смирился и перекрестил лоб, и стаканы его больше не лопались. С тех пор иудей отрекся от своей веры и стал христианином.

Как-то за городом десять мирян стирали свою одежду, и блаженный, идя мимо, говорит им: “Пойдем, несмысленные, я славно угощу вас завтраком”. Пятеро из них сказали: “Видит Бог, пошли”, а остальные стали удерживать их, говоря: “Право, неизвестно, из чего он приготовит вам завтрак. Ведь он ходит из дома в дом и просит милостыню, откуда ему взять угощение? Ему бы только отвлечь вас от дела”. Но пять человек поверили Симеону и ушли с ним. И он говорит им: “Подождите здесь”. И, оставив их, он отошел не дальше, чем летит стрела, и украдкой стал молиться. Тогда те говорят себе: “Право, он подшутил над нами. Не иначе как авва Симеон хочет угостить нас травой”. И вот едва они это сказали, как замечают, что авва машет им, чтобы они приблизились. Ведь он, как мы упомянули, помолился и с Божией помощью все для них приготовил. Подойдя, миряне увидели, что перед Симеоном лежат дарованные ему Богом белые хлебы, пирог, мясной паштет, рыба, разные вина, оладьи, сласти и все решительно существующие на свете лакомства. Когда они поели, Симеон говорит: “Берите,[177] смиренные, и для жен ваших. И, если впредь вы не будете несмысленными мирянами, право, эти хлебы не переведутся в ваших домах до самой смерти моей”. Уйдя, люди эти говорят себе: “Поглядим одну седмицу и, если хлеба не убудет, перестанем, право, посещать разгульные сборища”. И вот, когда увидели, что хлебы не убывают, хотя они ежедневно их ели, люди эти отступились от зла, а трое из них даже стали монахами, подвигнутые примером юродивого. Правда, пока Симеон не покинул жизни сей, они никому не могли рассказать о случившемся с ними.