— Да, — соглашаюсь я, наконец-то выскальзывая из нее, более чем измотанный после двух умопомрачительных релизов.
Подхватив ее на руки, я опускаю нас обеих обратно в воду, прижимая ее к себе. Она утыкается головой в изгиб моей шеи и испускает тяжелый вздох.
Я ничего не говорю, предполагая, что она все еще не хочет говорить.
Я понимаю. Я тоже не хочу говорить о своей жизни, но молчание, когда я с ней, почти так же невыносимо, правда дразнит меня, искушает.
— Мой босс обвинил меня в воровстве, — наконец печально произносит она.
— Что?
— Я этого не делала, — поспешно говорит она, как будто я сомневаюсь в том, что она могла это сделать, а не в том, что ее обвинили. — Я бы никогда.
— Я знаю.
— Ты даже не знаешь меня, Тоби.
— Может быть, я хорошо разбираюсь в людях. И ты не кричишь мне «вор».
Грустный смех срывается с ее губ. — Если бы только мой босс согласился.
— Ты можешь найти другую работу. Это всего лишь кофейня, — говорю я, надеясь, что она на это не обидится. Это вполне приемлемая работа, она просто… достойна большего, я думаю.
— Да, я знаю. — Она замолкает, но в ней полно невысказанных слов, на которые я не давлю. — Все это было подстроено.
— Что вы имеете в виду? — спрашиваю я, и у меня внутри все переворачивается от ее слов.
Она делает паузу. — Мэтт… он… Он обвинил меня в краже из кассы и потребовал, чтобы я открыла свою сумку…
— Это было там? — Я заканчиваю за нее.
— Я никогда даже не открывала этот гребаный карман, но там была пачка банкнот. Я просто… Я не понимаю. Я думала, что хорошо ладила со всеми, с кем работала. Я подумала— Рыдание обрывает ее слова.
Я сжимаю ее крепче, стискивая зубы, когда мои ребра болеют.
— Все будет хорошо. Может быть, это к лучшему, если ты выберешься сейчас, если кто-то охотится за тобой.
— Это просто не имеет никакого смысла, — выдыхает она, прижимаясь ко мне носом. Это заставляет мое сердце учащенно биться, когда я знаю, что она находит во мне утешение. Самое последнее место, где ей следовало бы искать это прямо сейчас.
— Прости, что прервала тебя. Ты был в школе? — Мягко спрашивает она, ее пальцы находят волосы на моем затылке. От ее нежного прикосновения по коже бегут мурашки, а по моему позвоночнику пробегает дрожь.
— В таком виде? — Спрашиваю я со смехом. — Нет, я тусовался у друга.
— Что случилось? — Она отрывает голову от моей груди, ее глаза скользят по каждому порезу и синяку на моем лице, прежде чем она обхватывает мою челюсть и нежно проводит большим пальцем по моей разбитой нижней губе.
— Просто какие-то пьяные идиоты. — Это не совсем ложь.
— Похоже, не только мне нужна новая работа.
Если бы это было так просто.
— Итак … ты принес сюда шампанское и травку просто посмотреть или…
— Дерзко, — бормочу я, и улыбка растягивает мои губы. — Значит, еда тебя не интересует?
— Это в конце моего списка.
— А что там наверху? — Спрашиваю я, желая знать, за чем потянуться в первую очередь.
— Твой член.
***
— Неееет. Пожалуйста. Мне жаль. Не оставляй меня, — кричу я, страх пронизывает каждое слово.
Хлопок тяжелой двери подвала отдается эхом в моем теле, когда меня поглощают холод и темнота.
Я задыхаюсь, мои глаза распахиваются, быстро обнаруживая, что, где бы я ни был, там так же темно, как и в моем кошмаре.
Мое сердце бешено колотится, заставляя каждый дюйм моего тела пульсировать в быстром темпе. Я откидываю одеяло, моя кожа влажная от пота, когда я встаю с кровати и, спотыкаясь, иду навстречу лунному свету, льющемуся через большие окна.
Прижимая ладони к прохладному стеклу, я наклоняюсь вперед, пока мой лоб не касается его, мгновенно охлаждая мою горящую кожу.
Я стою там очень долго, делая глубокие вдохи и пытаясь избавиться от образов, оставшихся в моем кошмаре.
Это не первый раз, когда он преследует меня во сне, и я точно знаю, что это будет не в последний раз.
Как только я убеждаюсь, что немного лучше контролирую себя, я делаю пару шагов назад и падаю в шезлонг, с которого открывается вид на деревья и холмы вдалеке при дневном свете.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я не отрываю глаз от звезд, погружаясь в свои мысли, в свою темную потребность отомстить мужчине, который все еще контролирует мою жизнь, несмотря на то, что он заперт и не может прикоснуться ко мне.
Мои кулаки сжимаются от желания причинить ему боль. Делать все то, что он делал со мной и с теми, кого я люблю, на протяжении многих лет.
Если бы я сейчас был дома, он бы уже нашел меня стоящим в его камере. Если бы ему повезло, я бы просто нависал над ним, насмехаясь над ним. Если бы это было не так, то он бы уже истекал кровью, когда я выпустил на волю монстра, которого он годами создавал внутри меня.
Он хотел, чтобы я был его маленьким протеже, его опорой в семье. И он, безусловно, преуспел в создании жестокого солдата. Я просто не думаю, что он когда-либо задумывался о том факте, что однажды я могу обратить это против него.
Бредящий гребаный придурок всегда думал, что он неприкасаемый.
Большой плохой Джонас Арити. Капо и сын Консильери.
Он всегда верил, что однажды займет место своего отца, став советником Семьи. Надеялся, что у меня получится сделать то же самое. Или, по крайней мере, я всегда так думал.
Теперь я не могу не задаться вопросом, каков был его план игры на самом деле.
Где он видел, чтобы Джокер вписывался во все это?
Он истинный наследник Арити, несмотря на то, что в моих жилах течет больше греческой крови.
Было ли его пребывание в качестве Жнеца лишь временным? Планировал ли Джонас каким-то образом заставить его сменить команду и присоединиться к нам?
Эти вопросы крутятся у меня в голове уже несколько недель, и, несмотря на то, что я избивал его, пытал до полусмерти, я все еще ни на шаг не приблизился к получению ответов.
Если бы я не знал этого мудака-манипулятора так хорошо, как знаю сейчас, я бы, возможно, начал думать, что он даже сам себя не знает. Но это не тот случай. Этот жаждущий власти ублюдок точно знал, что делал. Очевидно, что у меня просто не все в порядке с головой.
Я так потерян, что не слышу, как Джоди встает с кровати, или ее тихих шагов, когда она подходит ко мне, и только когда ее нежная, теплая рука скользит по моей спине, пугая меня до чертиков, я даже не знал, проснулась ли она.
— Эй, — мягко говорит она. — Все в порядке?
Мы провели почти всю ночь в горячей джакузи. Вдвоем мы выпили шампанское, выкурили косяк и расправились с едой, после того как перекусили ничем иным, как телами друг друга.
Это было невероятно. Она невероятна. Больше, чем я когда-либо ожидал от нее, что превращает все это в огромный головоломный трах. Как будто мне сейчас нужно что-то еще из этого в моей жизни.
— Да. Я не мог уснуть, — тихо говорю я, выпрямляясь, протягиваю руку и сажаю ее к себе на колени.
Мгновенно мои мышцы расслабляются от того, что она рядом, ее запах наполняет мой нос, а ее тепло касается моей кожи.
— Прости, я не хотел тебя будить.
— Шшш. — Она прижимает пальцы к моим губам, извиваясь в моих объятиях. Ее ноги обхватывают мои бедра, а руки обнимают меня за плечи.
— Никаких разговоров. Мы сделали более чем достаточно.
Она не ошибается. Мы провели всю ночь, разговаривая обо всем и ни о чем, наконец-то получив шанс по-настоящему узнать друг друга. Хотя, я не могу отрицать, что я был осторожен в том, сколько информации я давал ей о себе и своей жизни, сосредоточившись на том, чтобы задавать ей вопросы и избегать темы семьи при каждой возможности. Вопрос, который, как я знал, должен был прозвучать и который по-настоящему поразил меня, был о моем шраме на груди. Я видел, как она раз или два опускала на это глаза, когда мы были вместе, и я знал, что у меня было время, взятое взаймы. Можно было подумать, что это позволило бы мне придумать ложь получше. Этого не произошло, и я растерялся, отвечая, как идиот. Она явно мне не поверила, но, к счастью, оставила это без внимания. Не то чтобы я мог сказать ей, что получил пулю, защищая свою сестру от ее невменяемого сводного брата-психопата.