Читать интересную книгу Суд Проклятых - Марк Романов

В какой-то момент истерика разрослась до такой степени, что один из стоящих на главной площади жителей решился на прорыв. Бросившись с заточенным куском железа на представителя властей, он рассёк ему горло от уха до уха, прокричав мигом примолкшей толпе:

— Зараза идёт от них!

Стадо растерянных людей бросилось убивать. Никто не задумался над словами безумца, никому не пришло в голову поразмыслить над логикой сказанного, никто даже не попытался образумить крикуна. Люди, пропитавшиеся страхом ожидания неизбежной смерти, накормленные до предела неофициальными слухами и домыслами, старались сбросить скопившееся напряжение, достигшее своего предела.

На площади загорелись факелы. Сначала робко и нерешительно, один, потом второй… вскоре по углам уже запылали настоящие костры, на один из которых и бросили труп полицейского с разодранным горлом. В его широко открытых, по-детски непонимающих глазах навсегда застыло удивлённое выражение. Бледные обескровленные губы кривились в предсмертном крике, одежда пропиталась кровью, что уже начала подсыхать, застывая бурой коркой на ткани, а по форменным штанам расползалось зловонное пятно от испражнений — неизбежное следствие любой смерти после расслабления всех сфинктеров.

— Сжечь правительство! — выкрикнул тот же молодой человек, вскрывший горло полицейскому, и утирая с лица капли алой крови убитого. — Сжечь дьявола, открывшего двери смерти!

— Сжечь, сжечь, сжечь! — эхом прокатилось многоголосье толпы по площади.

И безумная людская лавина покатилась убивать.

Ричард смотрел из окна своей комнаты на приближающееся мелькание огоньков от факелов, всё чаще и чаще различая в них разрастающиеся костры пламени, которые поджигали люди по дороге к убежищу судьи. За плечом Рика стоял Матиус, безразлично взирающий на приближение людского моря карателей, и в его глазах играли бликами отблески далёкого огня, придавая им странное выражение чуждости и отрешённости.

— Джонни сказал, что мы можем уйти через подземный ход, — ровным голосом тихо произнёс Лонгин, обращаясь к Ричарду. — Сам он остаётся, не хочет бросать дело всей своей жизни.

Рик молча кивнул, продолжая смотреть в окно. Темнота ночи, кое-где разбавленная редкими, пока ещё целыми, фонарями, казалась ещё гуще и холодней от мелькавших со всех сторон факелов.

Где-то совсем рядом прозвучали душераздирающий женский визг и последовавший за ним звук битого стекла, осыпавшегося вниз, на камни мостовой.

— Они скоро будут здесь, — констатировал очевидный факт Лонгин. — Что мы будем делать, судья?

— Меня больше интересует, как это получилось, — помолчав, ответил Рик глухим голосом, всё ещё не поворачиваясь к собеседнику. — Не прошло и суток, как чума охватила весь город. Даже если эта безумная нищенка, умершая на площади, успела лично поцеловать каждого горожанина в губы, чума не могла распространиться так быстро. Это всё похоже… — он помедлил, подбирая слова, чтобы объяснить Матиусу понятие кодового программирования на определённые действия, — похоже на одновременное срывание крышек у ста бочек с игристым вином. Словно в разных точках города одновременно разом умерли несколько десятков или сотен людей, что вызвало такую панику и волну протестов, моментально выплеснувшихся на улицы. Так не должно было быть, никак не должно, — Рик покачал головой, отрицая очевидное. В его памяти мгновенно прокручивались сцены истории возникновения и распространения чумы. Но то была другая история, другого мира, другого Ричарда, жившего в далёком XXVII веке. Того самого Ричарда Р. Моргана, который стоял в рубке «Астарты», таранившей орбитальную базу…

«Зачем? — внезапно подумал Рик. — Зачем я… или он, или кто-то другой, зачем тогда неведомая сила направила мою руку врубиться кораблём в неприступную крепость? Без шансов на победу, без гарантий, без приговора, без надежды. Почему «Астарта» вместе со всем экипажем рванулась на верную смерть? Да, они выжили. Благодаря мне, способному мгновенно прыгнуть в глубокие слои реальности, взмахом руки стереть любые последствия радиационного облучения глупого доктора, протянуть руку сквозь хаос и воззвать к правосудию, которое и покарало полковника Романова. Как же его звали полностью? — задумался Рик. — Да какая разница… я не тот романтичный и полный решимости умереть капитан космического корабля. Я другой. Мне доступны такие силы и возможности, зная о которых, тот Морган или Ричмонд смогли бы обернуть процесс вспять, даже не вставая с кресла пилота. И всё-таки… — судья глубоко вздохнул, чувствуя, как внутри растёт доселе незнакомое чувство зависти, — всё-таки, в моей упорядоченной, выверенной структуре безупречного игрока в шахматы не хватает чего-то особенного. Важного, единственно важного в этом кипящем, бушующем людском море истерики и сумасшествия. Искры, способной двигать корабли на последний бой, способной направить собственное судно на таран висящей в вакууме базы, способной разжечь пламя, куда более яркое и жаркое, чем эти жалкие факельные игрушки».

— Судья, судья, — раздался голос Матиуса. И Ричард только сейчас заметил, что его спутник легонько трясёт его за плечо. Морган отступил от оконного проёма в сторону и осмотрелся, но не успел раскрыть рта, как прямо в окно, перед которым он только что стоял, влетел большой камень, угодивший Лонгину прямо в лоб. Монах пошатнулся и мешком рухнул на пол. Одновременно с этим снизу, от входа в заведения Джонни раздались приглушённые удары. Люди пытались вынести двери и ворваться в заведение, поближе к выпивке и еде.

«А вот и пир во время чумы», — промелькнуло в голове Рика, когда он опустился рядом с Матиусом. Из глубокой ссадины на лбу сочилась тонкая струйка крови, мигом промочившая прилипшие к бледному лбу волосы. Судя по всему, монах получил сотрясение, потеряв сознание от силы удара. Рик быстро осмотрел рваные края раны, соорудил из куска простыни нехитрую повязку на голове Матиуса и, взвалив его на плечо, стащил вниз, в бар.

Джонни, как ни в чём ни бывало, стоял за стойкой и протирал стаканы. Рвущаяся в двери толпа народа, казалось, вовсе не волновала хозяина заведения. Окна на первом этаже были уже накрепко закрыты тяжёлыми ставнями, а толстая дубовая дверь, запертая на массивный засов, могла выдержать долго. Но не бесконечно.

— Скоро они догадаются поджечь заведение, — будничным тоном сказал Джонни, завидев Ричарда с его ношей. — Уходите через чёрный ход.

— А у тебя есть чёрный ход? — отдуваясь, спросил Рик, облокотив Лонгина на стойку бара.

— А ты не помнишь? — удивился хозяин. В тот же момент он, отставил безупречно протёртый стакан в сторону и наклонился за своей книгой. Джонни раскрыл её, и Рик зажмурился от нестерпимого золотого сияния, пролившегося со страниц фолианта. Окружающая обстановка растворилась в расплавленном золоте, поблекла и перестала существовать.

Деревянные двери и ставни, каменные стены, тяжёлая кованая люстра под потолком, гобелены и картины на стенах, даже барная стойка и высокие стулья вместе со столиками в зале — всё растворилось в льющемся со страниц золотом свете.

И только лицо хозяина с лукавой улыбкой и хитро блестящими глазами по-прежнему оставалось чётко различимым в сияющем золотом свете. Ну и очертания книги, которую Джонни держал в руках, не глядя проводя пальцем по замысловатым строкам, до сих пор плавала в пустоте свечения.

— Что… — прохрипел судья, чувствуя, как горло перехватило и сжало невидимым обручем. — Что происходит?

Рик попытался посмотреть вокруг своим особым зрением судьи, скользнуть в привычный пласт подреальности, где сохранял скорость и подвижность, в то время, как остальные люди становились медлительными и неповоротливыми, но и на привычном пласте, в его личном пространстве, где он был царём и богом, разливалось всё то же золотое сияние.

И всё те же сверкающие глаза Джонни смотрели на него поверх раскрытой книги, которую он держал в руках.

— Сначала я думал оставить тебя здесь, — сильным, чужим голосом сказал хозяин заведения, — слишком уж ты зарвался, Рик. Но ты не бросил своего спутника, а это значит, в тебе ещё осталась хотя бы зола от того пламени, толкавшего когда-то на настоящие поступки. Теперь, судья, пришло время слушать и свой приговор…

Рик почувствовал, как вся его сила словно сворачивается в дрожащий клубок, стягивается в одну точку где-то в солнечном сплетении, да там и остаётся замершим бесполезным комком никчёмных возможностей.

— Я дам тебе возможность выбора, судья. Ты можешь выйти к толпе и попытаться остановить их. Они удовлетворятся твоей смертью, город останется цел, а люди разойдутся по домам. Ты можешь отдать им своего товарища и уйти прочь коридором, который я открою тебе. Или ты можешь лишиться своей силы, но тогда вы сможете уйти вдвоём с Матиусом. Что ты выбираешь?