— Не слышал, — буркнул Рей и пошел к себе наверх.
Нужно было принять душ. Но Рей не пошел в ванную. Он зашел в спальню, закрыл за собой дверь и тяжело прислонился к стене.
Ривальдина Холланд… Ривальдина. Рива. Некрасивая девочка с настороженным недетским взглядом. Хрупкий воробушек, случайно залетевший в его жизнь. Оперная певица. Знаменитость. Рей стукнулся затылком о стену и хмуро улыбнулся темноте.
Однажды, несколько лет назад, то ли шесть, то ли семь, он поддался слабости. Рей решил узнать, где сейчас Рива. Не то, чтобы он думал о девушке… Он умел полностью посвящать себя работе, сосредотачиваться на задании, отодвигая вглубь себя тоскливые мысли. Но тогда, они его настигли.
Рей долгое время пребывал в депрессии. Возвратился с последнего задания без сознания, в капсуле жизнеобеспечения. Ему оторвало ногу почти до бедра. Полгода он провалялся в госпитале, где ему вырастили и пришили искусственную конечность, соединяли нервные окончания, сосуды, сухожилья. Тогда Рей решился на модификацию кожного покрова. Убить одним выстрелом двух зайцев, так сказать. Терять было нечего. Постоянная выматывающая боль, длящаяся месяцы, и так почти свела его с ума.
Немногие решались на такую процедуру. Мало того, что она стоила очень дорого, так и была крайне болезненной. Наркоз не спасал. Рею казалось, что его освежевали и теперь медленно поджаривают на гриле. Час за часом, день за днем, месяц за месяцем. Ни спать, ни есть, ни думать о чем-то другом, кроме боли, было невозможно.
Процедура состояла из нескольких этапов. Сначала кожу бомбардировали атомами в специальной барокамере. Потом прошивали нитками из нанокевлара, подключали чипы, датчики. Потом вводили внутрь модифицированный гель, который полностью перестраивал структуру кожного покрова.
Итогом становилась непробиваемая, почти алмазная твердость кожи. При этом она подстраивалась под скорость соприкосновения. Если ткнуть пальцем — кожа упруго прогнется как ни в чем не бывало. Если же энергия соприкосновения слишком высокая (например, пуля или резкий удар), то кожа мгновенно приобретала непробиваемую твердость в том месте, которое соприкасалось с ударом. Конечно, против гранатомета или прямого попадания ракеты она не спасала, но от шальной пули или острого ножа в бок защищала на сто процентов.
Рей выдержал. В конце концов боль стала настолько близким и постоянным товарищем, что когда все закончилось, он даже скучал по ней.
Потом реабилитация, месяцы тренировок, испытаний. У него было много свободного времени, чтобы задуматься над своей жизнью. И много времени, чтобы найти Риву.
На Омеге Ривы не оказалось. Он залез еще глубже в архивы. Через несколько часов поисков (кто-то хорошо постарался замести следы), он обнаружил, что Ривальдина Холланд, замужняя женщина, покинула Омегу и отправилась с мужем на Таурис.
Он не знал, что сделал бы, если бы нашел Риву. Если бы оказалось, что она еще в тюрьме. Слава Богу, он был избавлен от этого решения. Девушка воспользовалась своим шансом и улетела. «Будь счастлива, маленькая певица», — прошептал Рей, закрывая окна поисковика и стирая историю, параллельно прогоняя из сердца странное царапающее сожаление. Больше он о ней не вспоминал.
* * *
На следующий день Рей полетел в ближайший торговый центр и скупил все диски с записью Холланд, которые нашел. Потом уселся поглубже в кресло в кабинете и прослушал их все подряд…
Этот голос. Он звучал в его ушах еще долго после того, как Рей улетел с Эпсилон. Потом, постепенно, образ маленькой певицы стерся из памяти, осталось только ощущение чего-то светлого, чистого и… досада… Но и эти ощущения потускнели со временем. А теперь, спустя… Рей напряг память… Почти двенадцать лет, он сидит в закрытой темной комнате и слушает ее голос.
Рей, словно наркоман, ставил и ставил на повтор «Запоздалую мечту». Ему казалось, что песня написана о нем. Что это он не заметил самого дорого и важного в жизни, прошел мимо, и было поздно возвращаться назад. Поезд ушел… И теперь поздно мечтать, поздно любить, поздно сожалеть…
Почему голос так на него действует? Попеременно Рея охватывало то томленье, то тоска. То возбуждение, то острая жалость. В горле стоял комок, сердце сжималось от необъяснимой горечи.
Как он живет? Зачем? И что ждет его впереди? Впервые Рей не мог отбросить мысли прочь, впервые не мог забыться…
Как перед безжалостным светом софитов, его жизнь встала перед ним, как на ладони. Высветила всю грязь, мерзость и одиночество, сопровождающее его всю жизнь. И Рей ужаснулся.
Он старался жить по принципам. Поступать, как подсказывала совесть. Но все равно, понимал, что его руки уже по локоть в крови. Понимал, что даже если он лично не убивал безвинных, не стрелял в женщин и детей, не насиловал и не участвовал в разбоях и грабежах, то в кровавой мясорубке бойни, в которых он принимал участие, не останешься чистеньким. И бомбы, сбрасываемые им с орбиты, не выбирали плохих в толпе, а уничтожали всех без разбору.
Из него сделали идеальную военную машину. Не то, чтобы он не умел ничего другого. Возможно, Рей Крок, сержант в отставке, смог бы стать консультантом по вооружению и ядам, тестировать новые разработки и обучать молодняк боевым приемам. Он мог бы водить грузовые корабли и работать в космическом порту охранником…
Но Рея устраивала его опасная жизнь. Сначала он хотел почестей и славы. Как любой молодой энергичный выпускник военной академии. Стать лучшим в армии. Дослужиться до генерала. Потом, поняв, что выше лейтенанта он никогда не поднимется, ушел из флота, решил зарабатывать деньги… Стал высокооплачиваемым наемником. Сейчас денег у него предостаточно, все они лежат в банках, тратит он только на оснащение своего шаттла и на новейшее оружие. Остальное оседает мертвым грузом на счетах.
Почему же он, Рей Крок, все равно, раз за разом берет задания? Адреналин, как наркотик? Возможно. Он уже не может без него жить. С каждым разом период отдыха становится все короче, а задания все сложнее… Может, хватит?
Рей встал, выключил музыкальный центр и решительно вышел за дверь.
— Кого я вижу! — воскликнул Зак, вставая и протягивая навстречу ладонь для пожатия. — Наотдыхался? Или заскочил поболтать со старым другом?
Глаза Зака иронично блестели. Он выглядел довольным, как кот, объевшийся сметаны. Рей пришел, значит, ему что-то нужно.
— У тебя нет на примете несложного задания? — кривовато ухмыльнулся Рей. — И работать серьезно не хочу, и бездельничать уже тошно.
— Эдак тебя скрючило, — зацокал языком Зак. — Устал, значит? Что, девочки у Аллы уже не удовлетворяют?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});