Читать интересную книгу По следу Саламандры - Глеб Сердитый

Он не рассматривал свой вызов всерьез. Просто рассчитывал, что достаточно молодой человек с радостью постарается показать своим напарникам и то, что он джентльмен, и то, что сильнее какого–то выродка.

А когда он примет вызов, Хайд полагал быстро вывести его из строя. А с двумя оставшимися, да еще без главаря, уж как–то он справился бы.

Школа кулачного боя иод названием «беск» была давним и любимым способом джентльменов решать споры тогда, когда слова становятся бесполезны. Хайд неплохо бескировал, да к тому же имел немалый опыт уличных потасовок, еще в юности. К тому же у него было преимущество перед человеком. Фейери обладают более быстрой реакцией и взрывной мускулатурой.

Хайд не ошибся. Главарь «продажных» отдал одному из напарников шляпу и плеть. Поколебавшись, расстегнул и снял сюртук, оставшись в жилете и блузе с широкими рукавами. Даже ослабил галстук. После чего принял левостороннюю боевую стойку, сразу выдавшую опытного бойца.

Места на пустынной верхней палубе между подвешенным на шлюпбалках спасательным ботом и вентиляционными трубами машинного отделения было достаточно. Противники некоторое время кружили, примериваясь, нанося жалящие удары руками и ногами, впрочем, не достигавшие успеха.

Вдруг высокий и мощный главарь «продажных», видимо, разом решив покончить дело, нанес молниеносный прямой удар левой рукой в челюсть. Он ожидал, что Хайд, пользуясь тем, что ниже на полголовы, прижмет подбородок к груди и пригнется, концентрируясь на ударе и уклоняясь. Но от внимания Хайда не ускользнуло, как тот опустил правую руку, занося ее для могучего крюка снизу. Поэтому ни пригибаться, ни двигаться вперед он не стал. Удар с левой было неудобно блокировать, но он блокировал распрямляющейся правой наотмашь и нанес открытой ладонью левой прямой удар в подбородок.

Главарь «продажных» клацнул зубами, всхрапнул и покачнулся назад. Хайд, не прерывая контакта своей правой руки с левой рукой противника, двинулся на него. Тем более что крюк снизу не получился. Совсем…

Хайд нанес сокрушительный удар в печень. Сделал полшага назад и хлестким ударом правой в голову срубил своего противника, как удар молнии срубает одиноко стоящее сосновое дерево.

Джентльмены объяснились.

Командир группы силеров шарахнулся во весь свой рост о палубу. Голова его с деревянным стуком коснулась настила. И остался лежать.

Но двое других «продажных» не были джентльменами и бросились на Хайда. Он едва успел с горем пополам перехватить плеть первого из нападавших, как рядом возник водитель грузовика Торнтон. Он еще на подходе видел окончание поединка по «беску» и был возмущен поведением секундантов, набросившихся на победителя.

— Эгей! — крикнул он. — Что за дела?!

Тут же развернул одного из нападавших, цепко схватив за ватный наплечник под мягким сюртуком, да и врезал с ходу, без предисловий, прямо в наглую рыжую физиономию.

Рука у водителя грузовика была тяжелая. Рыжего силера крутануло, и он полетел на палубу, теряя шляпу и остатки гордости. Оставшийся в одиночестве против двоих противников силер отступил, отчаянно вращая воющей в воздухе плетью.

— Это что за дела?! — вновь зарычал водитель. Но паузы оказалось достаточно, для того чтобы поднялись и главарь, и сраженный Торнтоном рыжий.

Взвыли плети. Одна из них обернулась вокруг шеи Торнтона, а вторая вокруг руки Хайда. И огромный кулак, ударивший в лоб, закрыл для водителя грузовика весь мир.

Когда он пришел в себя, то увидел звездное небо и почувствовал боль в горле и в голове. Привстав на локтях и мотая тяжело головой, он увидел своего пассажира в разорванном сюртуке. Больше никого на палубе не было. Хайд отправил за борт одну из черных шляп, что держал в руке.

Торнтон осмотрелся.

Никаких следов, кроме нескольких пятен крови, на досках палубы не было. А его случайный пассажир вел себя странно. Он стащил с себя брюки и ботинки.

—Что вы де… — начал было он, но тут, когда пассажир скинул рубашку, он и увидел разом и удлиняющийся на глазах хвост, и распрямляющиеся стремительно чешуйчатые, стрекозиные крылья.

— Ох! — сказал Торнтон. — Да ты эльф!

Жуткое зрелище мифического существа поразило его сильнее, чем удар кулаком.

Много страшных сказок рассказывали о них. Они фигурировали в наиболее драматических легендах и апокалиптических предсказаниях.

— Ох! — сказал он, не в силах отвести взгляд от омерзительной твари, которая, шлепая босыми ногами по доскам палубы, собирала свои вещи и запихивала их в узел, сделанный из дафлкота.

Но вот тварь повернулась к нему.

Особенно впечатлили в этот момент Торнтона не хвост и крылья, а непристойно болтающиеся совершенно человеческие половые органы. Это было выше сил.

— Благодарю за помощь, дружище, — сказала тварь, — я дважды в долгу перед тобой!

— Как скажешь… — промямлил Торнтон.

Крылья завибрировали, издавая протяжный гул, и все тело монстра начало мелко дрожать, будто двоилось и троилось. Он сделал несколько прыжков по палубе, окончательно теряя сходство с человеком, вспрыгнул на леер, оттолкнулся от него так мощно, что погнул толстую стальную трубу, и скрылся в ночи за бортом.

Торнтон сел на палубу. В той стороне, куда упорхнуло чудовище, уже разрастались огни порта. Паром прибывал в Гэмбер.

— А я пошел искать его, — пробормотал Торнтон, — хотел, гада, спросить, не желает ли воспользоваться моим грузовиком и дальше. Хорошим парнем показался… Это что же выходит? Я привез в Мир ангела Последнего Дня? Это что же тогда? Всему конец? А ведь я чувствовал, что мир портится… Мог бы догадаться. Старый я дуралей!

И бедняга Торнтон закрыл лицо руками и завыл, покачиваясь из стороны в сторону.

* * *

Флай, конечно, не стал бы обращаться за помощью, если бы мог этого избежать. Но сейчас он нуждался в ком–то, кто его укроет и снабдит кое–чем важным для осуществления его плана.

Торг с Илаем занял довольно много времени, но к этому Флай был готов.

Поднявшись по узкой винтовой лестнице в квартиру торговца, имевшую, совершенно очевидно, и отдельный вход, Флай увидел типичное для сородича жилище. Оно представляло собою одну просторную комнату с очень высоким потолком. Окно — единственное, но зато практически во всю стену и закрываемое тяжелыми плотными портьерами.

Флай сразу представил себе, как владелец скобяной лавки, зашторив окно и раздевшись, расправляет крылья и повисает в воздухе под потолком. Маленькая тайная радость для фейери, которой Флай был лишен долгие годы в тесной камере.

А потом, закутавшись в халат, Илай сидит перед огромным окном, раздвинув шторы, и смотрит на звезды или на плывущие облака. Жалкая компенсация невозможности летать открыто. Однако и это лучше, чем ничего.

Илай, может быть, и вправду давно не расправлял крылья в том смысле, какой вкладывают фейери в это словосочетание, но сделал все, чтобы максимально комфортно пережить это неудобство жизни среди людей.

— Я понимаю, — сказал Илай, жестом обводя помещение, — совсем не то, что тюрьма. Совсем не то, что тебе пришлось пережить, но это ведь тоже заточение. Вся наша жизнь среди них — заточение.

— Нет нужды оправдываться, — сухо сказал Флай, нарочито сутулясь, — нет нужды. И нет надобности сетовать на судьбу. Я же не сетую.

— Ты другое дело…

— Другое? Чем? Пока было возможно мириться с заключением, я считал покорность за благо. Я мирился с судьбой. Но я знал, что однажды все изменю. И как только стало возможно покинуть серые стены, я сделал это. Так и ты. Миришься с судьбой. Но можешь ее изменить.

— Я не могу… — Илай покачал головой. — Нет, только не я.

— Твой выбор, — закрыл тему Флай.

В комнате были пухлые кресла, обтянутые рыбьей кожей с серебряным шитьем. Они стояли словно бы хаотично, однако проницательный человек догадался бы, что их расстановка имеет смысл. Одно кресло было повернуто к окну. Для того чтобы любоваться видом.

А вид открывался отменный. Лавка Илая находилась почти у самого края уступа на скале Элкин–маунтин — в верхнем городе. А из окна его квартиры открывался вид на нижний город, на расцвеченные огнями улицы и дома у подножия скалы. Это создавало иллюзию полета даже ночью. А каково здесь днем, когда на юг плывут облака?!

Второе кресло стояло перед шоу–радиопроектором. Раз этот прибор имелся у Илая, то дела его шли не так уж и скверно. Так что, сидя в кресле, он мог смотреть новости, выступления артистов и недурно проводить пасмурные вечера.

Ну а третье кресло было повернуто к камину.

Все устроено так, чтобы хозяин этой берлоги мог, не двигая мебель и только пересаживаясь из одного кресла в другое, получать разнообразные удовольствия.

Еще в комнате наличествовал круглый стол, покрытый зеленой скатертью с золотыми рыбками, и два стула подле него. Небольшая этажерка с книгами и какими–то простенькими безделушками, маленькая кухонька была обустроена в углу под вытяжным шкафом.