– Массированная доза, – прокомментировал док. – Этому типу нужно дать столько же, сколько требуется лошади, которую хотят выучить симфонической композиции.
Джексон почувствовал, что с его глазами и ушами творится что-то неладное. Звуки начали рассыпаться на маленькие вибрирующие фрагменты. Очертания всех предметов задрожали и расплылись. Потом он полностью обессилел. Влага – могучие потоки горячих слез – переполнила его беспомощные глазные впадины и обильно потекла вниз по щекам.
Тупое, теплое ощущение распространилось вверх по телу от живота. Ему казалось, что его пальцы и кисти рук совершенно безболезненно и осторожно очистились от плоти и теперь лежат голыми, белея костьми. В то же время, когда из глаз его брызнули слезы, его губы высохли и набухли; одновременно с зарождением теплого вала в животе, его лоб погрузился в лед. Джексон сглотнул и ощутил как его глаза вылезают из орбит. Он мигнул и почувствовал под мокрыми веками песок.
– Он готов, – сказал док.
Сзади в шею Джексону ударила еще одна острая холодная струйка жидкости.
– Ввожу имплантат.
Что-то тонкое и приятно-щекотное, как волосы Петры Джован, коснулось его шеи, скользнуло в голову и, насколько он мог в своем состоянии это разобрать, мелко задрожало там.
– Теперь твоя очередь, – сказал док.
В чем бы это ни выражалось, но Мэм это сделала, и Джексон почувствовал это, потому что в его голове, там, где он сам сейчас находился, появилось ощущение того, что… в общем, там произошло… ну в общем, то, что там происходило, было там и было вокруг этого места… нет, то, что там произошло, оно…
– Но кому я смогу это рассказать? – заорал Джексон во всю силу своих легких. – Кто мне поверит!
2
Его новые воспоминания совершенно не отличались от тех, в которых он видел себя, например, маленьким мальчиком, играющим под сенью Шипа. Просто некоторое время назад он был другим – просто другим, хотя и находился внутри своего собственного тела – и вот теперь он – это он и знает, что находится в экспедиционном корабле и помнит все. Так что особой разницы не было.
– Итак? – спросил док.
– Он готов, – ответила Мэм.
Привкус пыли с беговой дорожки вокруг Шипа во рту, а он все бежит и бежит без конца. Ощущение, которое он испытал, первый раз выбросив хорошо руку и правильно метнув свою стрелу в мишень, прямо и метко, в виде жужжащей расплывчатой короткой полоски, точно так, как Почтенный Джексон Белый потом только и делал. Почтенный Джексон Черный Второй, Почтенный Джексон Красный. Почтенный Джексон Красный, раненный и голодный, изображающий из себя дверь в чужом Шипе, в Шипе амрсов. И теперь он здесь. Воспоминания не ведают времени или места.
Его голова была наполнена до краев.
Эй! – подумал он, – а ведь я был прав во всем с самого начала! Оно очень маленькое – оно очень маленькое и с начала до конца неправильное. И я был прав, а они ошибались.
А когда он вспомнил, как они стремились оставить в неведении его и как они пытались остаться в неведении сами, он начал смеяться. А когда он вспомнил амрсов, докапывающихся до истины и подсматривающих в щели, силящихся понять все это – со своей колокольни – он чуть не умер от смеха. О, да – мое: это Земля и все, что на ней находится.
– Примите наши поздравления, Капитан, – сказала Мэм, – теперь вы Почетный выпускник Общего гуманитарного курса университета штата Огайо. Кроме того, у вас имеется диплом магистра Психологии Управления Чикагского университета и три семестра по курсу военной журналистики в академии ВВС. Теперь вы вправе занять место Капитана этого судна.
– Я знаю это, – ответил Джексон.
– Все эти квалификационные данные занесены в мои информационные банки и будут немедленно переданы в хранилища Центрального Статистического Управления Земли, сразу после моего вхождения в контакт с коммуникационной сетью Объединенного Университета Генетических Исследований Среднего Запада, – продолжила Мэм, старательно выговаривая названия.
Но Джексон ее не слышал. Он вспомнил еще об одном деле. Оно объявляло о своей настоятельности приглушенным переборками корабля, тихим, но громом отдающимся в его голове, мягким: клоп, клоп, клоп!
– Ты же не можешь выманить его из шлюза и спустить обратно вниз по лестнице, не так ли? – спросил он, проформы ради, потому что, в любом случае, делать этого он не собирался. Бедняга Ахмул. Если он выставит его из шлюза и толкнет обратно в объятия любви Первого амрса и уведет после этого корабль, то что с ним там станется? Он никому больше не будет нужен. А корабль улетит, это несомненно. Не собирается же он просидеть остаток своих дней на борту этой милой, пришвартованной рядом с Шипом леди, несмотря даже на то, что она вполне в состоянии поддерживать сносное существование своего Капитана в течение всей его жизни. Но это вопрос второй и к сути дела он не относится. Кто, из способных понять, кого он из себя теперь представляет, усомниться в том, что он при первой же возможности отправится куда-нибудь еще, кроме как не обратно на Землю?
Обратно на Землю в Возмир, отметил он особо. Обратно на Землю в Возмир. С наслаждением он проговорил про себя это еще раз, растягивая гласные звуки. Потом вздохнул, глубоко-глубоко – так, что закружилась голова.
Клоп клоп клоп.
Выбросить его вон, беспомощно трепыхающегося, к удивлению и презрению зрителей, совершенно бесполезного, после того как корабль уйдет? Но способен ли он поступить так с существом, полностью находящимся в его власти и которого он даже не сможет употребить в пищу?
В пищу.
– Те лишайники, которыми они питаются? Ты сможешь синтезировать их для… для моего товарища?
– Я могу все, что может Мэм.
– Это же совершенно нормальная земная форма жизни, – заметил док.
– Ах, вот как. Тогда нет проблем. Давайте впустим его внутрь. Будем следить за ним, потом ты и Мэм закачаете ему в мозги сколько нужно знаний из своих банков данных. И вопрос будет решен.
– Нет, не будет. Вы уже должны понимать, что даже небольшое количество знаний – вещь опасная. К тому же, я не представляю, как вы собираетесь за ним следить, и возражаю против того, чтобы пускать в данный момент в корабль агрессивно и враждебно настроенный крупный организм, когда рука ваша еще не зажила как следует и кость может треснуть даже от небольшой нагрузки. Кроме того, сделанные вами выводы относительно его питания могут быть неверны. Я вообще удивлен, как он сумел здесь выжить. У меня нет предрасположителей, которые способны привнести хоть какую-то пользу в его нуклеиновые кислоты. У вас и у него разный антропоморфизм. Не взирая на любые благие намерения и конечные цели, между ним и человеческим наследием еще меньше сродственности, чем между мной и вами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});