головной боли, которые я выплакиваю в твердое горячее плечо, так знакомо и вкусно пахнущее…
…голос, который говорит, что я умница, а потом приглушенно матерится и ругается с кем-то за дверью…
И все это был Ник.
Господи, как стыдно! Он видел меня в таком неприглядном виде! Потную, с температурой, в соплях и слезах… Надеюсь, что меня хотя бы не тошнило! Хотя на сто процентов в этом быть уверенной нельзя.
Черт, и это как раз после того, что между нами произошло в субботу ночью! Мы ведь целовались. И не только. Ох, неужели это все было на самом деле? Или это просто мне приснилось в горячке?
— Ты что-то красная вся, — озабоченно сказала Инна Петровна. — Опять что ли температура поднимается?
— Нет, — я еще сильнее покраснела, потому что совсем не к месту вспомнила, ЧТО именно Ник со мной делал. — Мне…Тут просто душно. Может, проветрим? И постель надо поменять. И в душ я сейчас схожу, и голову помою, и…
— …и марафон пробегу, — язвительно закончил за меня фразу Ник, вошедший в комнату без стука. Он выглядел уставшим, под глазами залегли тени. — Мелкая, ляг и лежи, поняла? Пока не выздоровеешь окончательно.
— Я сироп ей, кстати, еще не давала, — вдруг вспомнила Инна Петровна. — Все ждала, когда сама проснётся. Дать?
— Я сам уже, спасибо, — Ник устало потер лоб. — Вы и так сильно задержались. Можете ехать, я прослежу, чтобы вам эти часы оплатили по двойному тарифу.
— Да ну что вы! — возмутилась она. — Я же не из-за денег. Девчонку жалко просто.
— Я понимаю и очень ценю это, — по лицу Ника скользнула слабая улыбка. — Просто хочется вас как-то отблагодарить.
— Спасибо вам! — подала я голос с кровати.
Инна Петровна расчувствовалась, сказала, что завтра привезет мне какой-то специальный лечебный мед и барсучий жир (при этих словах мы с Ником в ужасе переглянулись), а еще напомнила, что в холодильнике бульон, который мне надо выпить.
— Спасибо, — снова повторила я, и Ник ушел ее провожать и закрывать двери.
Пока его не было, я быстро метнулась в туалет, сделала все свои дела, молниеносно почистила зубы, пригладила влажными руками волосы и юркнула обратно в кровать. Но слишком запыхалась, потому что вернувшийся Ник посмотрел на меня подозрительным взглядом:
— Все-таки бегала марафон, да?
— Ну, так, — неопределенно ответила я, чувствуя себя гораздо увереннее с почищенными зубами. — Просто умылась.
— Давай тогда сироп пей, — вздохнул Ник. Он привычным движением взял с подоконника бутылочку, открутил крышку, налил полную ложку и протянул мне.
Я засмущалась, заволновалась, попыталась перехватить его руку и в итоге пролила почти весь сироп. Хорошо, что Ник успел подставить ладонь, и липкие сладкие капли не обляпали кровать.
— Прости! — я покаянно шмыгнула носом.
— Нормально, сейчас новый налью.
— Да ну, не надо, зачем. Тут вот же все осталось, зачем зря лекарства переводить, — я без всякой задней мысли быстро слизнула языком сладкую лужицу с его ладони.
И замерла, наткнувшись на горящий взгляд Ника. Но вместо того, чтобы смутиться, ойкнуть и извиниться, еще раз медленно провела языком по его руке, чувствуя уже не приторную сладость лекарства, а вкус его кожи.
— Алиса, — предупреждающе проговорил Ник, и в его голосе прозвучала чувственная хрипотца.
— Что?
— Выздоравливай. Тогда и поговорим.
Во вторник я все еще не считалась здоровой, хотя у меня и температура была нормальной, и самочувствие тоже, если не считать небольшой слабости. Но Ник велел мне лежать в кровати, и пришлось его слушаться. Даже еду мне Инна Петровна приносила прямо в комнату — как принцессе. Ну и, конечно, ни о каких разговорах и думать не стоило. Ник заглядывал ко мне исключительно для того, чтобы измерить температуру, проверить, выпила ли я сироп и таблетки, и строго сказать «Отдыхай!».
Кажется, он даже ночью заходил ко мне, но тут стопроцентной уверенности у меня не было. Возможно, я просто принимала желаемое за действительное.
С утра в среду, восемнадцатого сентября, я проснулась в ужасном настроении и даже успела немножко поплакать, потому что худшего дня рождения, чем этот, представить было сложно: ни тортика, ни праздника, ни подарков, ни поздравлений. Мама далеко, родных нет, друзей тоже нет.
Хотя я не совсем права насчет друзей, потому что есть, к примеру, Оля, которая мне очень нравится и которая вчера звонила и спрашивала, почему меня нет в универе. Но мы слишком мало общаемся, она даже не знает, что у меня сегодня день рождения. Знает Ник, но он точно поздравлять не будет. Глупо от него ждать такого.
Я угрюмо вытерла слезы и пошла в душ — мыть голову. Пусть у меня сегодня и не будет никакого праздника, но зато я буду с чистыми волосами. Хоть какой-то повод для радости.
Я вышла из ванной в одном полотенце, причем оно было на голове, и, конечно, именно в этот момент в комнату зашел Ник. За последнее время он разучился стучать, о чем наверняка очень сильно пожалел прямо в тот момент, когда я голая и распаренная столкнулась с ним нос к носу.
— Прости! — он тут же зажмурился. — Я не смотрю.
— А мог бы, — себе под нос пробурчала я и быстро натянула на голое тело пижаму. — Все, открывай глаза. Я уже прилично выгляжу.
— Я думал, ты спишь еще, — виновато улыбнулся он. — С днем рождения! — и жестом фокусника вытянул из-за спины букет.
Совершенно сногсшибательный букет — из ярко-оранжевых гербер, белых мелких ромашек, зеленых веточек и крохотных мандаринов, которые идеально вписывались в композицию.
— Не нравится? — протянул Ник, неверно истолковав мое зачарованное молчание. — То есть надо было розы?
— С ума сошел? — обиженно спросила я и поспешно забрала у него свою прелесть. — Да это лучший букет в моей жизни! Спасибо! Я и не ожидала, что ты помнишь про мой день рождения.
— Случайно запомнил, — усмехнулся Ник.
Я недоверчиво покачала головой. Кто-кто, а Ник Яворский ничего не делает случайно. И если он запомнил, когда у меня день рождения и даже подарил мне цветы, то это…