Но, как выяснилось в следующую ночь, ни молебен, ни освящение квартиры, ни приличная сумма, пожертвованная вдовицей на нужды храма, не помогли безбожнику. Снотворное помогло еще меньше. В следующую же ночь призрак тут как тут стоял у кровати и был еще более разгневан. Он увеличился в росте, голова его доходила почти до потолка, редкие волосы вздымались над черепом, глаза мерцали, как гнилушки. Призрак грозил женщине кулаком и вдобавок к угрозам предыдущей страшной ночи еще выругал дрожащую вдовицу за то, что она тратит его потом и кровью заработанные денежки на «толстых попов, которым только подавай»! Судя по всему, после смерти характер у Аскольда совершенно испортился.
Мало того, он пришел не один. Будучи живым, Аскольд ни одну любовницу не приводил в свой дом, это противоречило его своеобразным понятиям о порядочности. Теперь же с ним рядом стоял призрак девушки в белом одеянии, с длинными волосами, распущенными по плечам. Мария, превозмогая страх, тайком сняла призраков-любовников на камеру мобильного телефона. Пусть потом племянница не намекает, что испытания заставили рассудок Марии пошатнуться!
Плача, девушка шепотом умоляла Марию о чем-то, но о чем? Это женщина поняла уже утром, когда обнаружила на своей подушке записную книжку Аскольда. Она была раскрыта, а на странице телефон и имя «Алина». Больше ничего. Мария возблагодарила несовременную привычку Аскольда дублировать телефонные номера в записную книжку и набрала номер. Ей ответил голос, очень похожий на ее собственный, такой же заполошно-испуганный. После короткого разговора выяснилось, что позвонила Мария матери последней пассии Аскольда. Ее звали Анна Степановна. Женщины договорились о встрече.
Девушку звали не Алина, а Лена. До своей гибели в авиакатастрофе она жила в Подмосковье. У нее была больная мама и двухлетняя дочка. Подъезжая к дому Лены и ловко паркуя машину, Мария подумала, что понимает, отчего девушка связалась с таким тяжелым и неприятным человеком, как ее покойный муж. Домишко был жалкий, в нем царила та чистенькая бедность, которой несколько шагов осталось до неприкрытой нищеты. Впрочем, имелись и кое-какие хорошие вещи, явно купленные на деньги Аскольда. Марию встретила заплаканная пожилая женщина. От нее сильно пахло корвалолом. Девочка играла тихонько на диване. Марии показалось, что у нее глазки как у Аскольда. Но, как оказалось, он не признал ее своей, хотя продолжал время от времени встречаться с любовницей и помогал ей финансово. Лена, насколько Мария могла судить по фотографиям, была необыкновенной красавицей.
– Умница, отличница, чистая душенька, – проливая слезы, шептала Анна Степановна. – В институте училась. Да вот как я заболела, пришлось бросить. Нашла работу, там и встретила вашего… этого… Вы меня простите…
– Ничего, ничего, – понимающе кивала Мария.
– Связалась она с ним, а я ведь знала, что хорошего не будет! Вы уж на нее зла-то не держите. Несчастная она была, вот и после смерти нет ей покоя…
Анна Степановна страдала болезнью сердца. Пока дочь была жива, она сетовала на свою болезнь только в том смысле, что вот, мол, бог смерти не посылает. Похоронила бы ее дочь, поплакала и стала бы жить дальше без обузы. Глядишь, нашла бы свое счастье. Но вышло по-другому. Лены не стало, и Анна Степановна больше не могла позволить себе такой роскоши, как смерть. Ей надо было поднимать внучку, которая, оставшись сиротой, неминуемо попала бы на черствые государственные хлеба, проще говоря, в детский дом. Органы опеки и так уже интересовались девочкой, оставшейся на руках у бабушки-инвалида.
Теперь Анна Степановна боялась умереть и отчего-то больше всего боялась умереть во сне. Она почти перестала спать по ночам, отдыхала днем, когда укладывала внучку, – очевидно, считала, что днем старуха с косой не выходит на жатву. Ночами женщина укладывала ребенка рядом с собой и включала телевизор. Смотрела что придется – телемагазин, эротику, музыкальные клипы. Время от времени задремывала. Но накануне ночью, переключая каналы, она наткнулась на странную кинокартину, которая на первых порах ей даже понравилась. Вроде бы сначала в ней шла речь о маленьком мальчике, который не догадывается, что его мать – ведьма. Анна Степановна расслабилась и отошла в объ-ятия Морфея, а когда открыла глаза, увидела на экране лицо своей дочери – крупным планом. Женщина подумала было, что идут новости, потом – что в эфир выпустили передачу, уже показанную раньше. Бесстыжие журналисты лезли в души заплаканным родственникам, требовали свеженьких подробностей и норовили перетряхнуть биографии погибших. Стервятники!
Леночка смотрела прямо в лицо матери. Губы ее шевелились, но звук не шел. Анна Степановна прибавила звук до максимума, – зеленая дорожка-лесенка поспешно протянулась от одного до другого края телеэкрана, – но сначала все оставалось по-прежнему, а потом… потом голос дочери ударил по ушам с невероятной силой.
– Мама, прошу тебя, умоляю… Мама, сделай это!
– Что, доченька? – переспросила Анна Степановна, решив, что ей снится сон. Но и в сне неплохо было бы узнать посмертную волю дочери.
– Поезжай в Шмелево. Там живет человек, который может меня спасти. Мне тут страшно, мама! Он должен меня отсюда вытащить! Его фамилия…
– Мамочка! – закричала проснувшаяся Ульянка и заплакала.
Тогда Анна Степановна поняла, что это было не во сне. Но на экране телевизора кривлялись аж четыре бесстыдницы, сверкающими губищами совались в камеру, выпевали несложное «ту-ла-ла». Леночка исчезла, а мать не смогла расслышать фамилию человека, к которому ей нужно поехать, чтобы спасти дочь!
Что нужно поехать, Анна Степановна не сомневалась. Она была суеверна, как и многие пожилые женщины из народа, равно верящие в бога, домовых, инопланетян, газету «ЗОЖ» и Геннадия Малахова. Всю ночь она проплакала, а утром ей позвонила Мария. Анна Степановна была напугана настойчивым желанием Марии навестить ее. Она представляла себе жену Аскольда высокой, холеной и наглой девкой, вроде как одной из тех, что увидела ночью в телевизоре. Но Мария оказалась полноватой женщиной, круглолицей и курносой, ненамного моложе самой Анны Степановны. Она была такая понимающая, так жалостливо смотрела на Ульянку, что Анне Степановне почудилось – это ее давняя подруга, хорошая, добрая баба…
Решили ехать прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик.
– На машине-то чего не ехать, – суетилась Анна Степановна, собирая по комнате свои лекарства. – Вот только Ульянку соседке сдам… Не очень-то она довольна будет, сама еле ходит…
– Не надо, – решительно воспротивилась Мария. – С собой возьмем. У меня в машине детское кресло есть. Для внука держу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});