Читать интересную книгу Приключения под водой - Патрик Прингл

Кусто плавал как рыба. Ни один человек ничего подобного еще никогда не испытывал. Освобожденное от тирании линей, от которой страдает водолаз в скафандре, получая автоматически регулируемый приток воздуха всегда под нужным давлением, его тело пребывало в состоянии невесомости; нулевая плавучесть поддерживалась автоматически, вне зависимости от того, что делал водолаз и на какую глубину он погружался. Делясь потом своими впечатлениями, Кусто сказал:

— Я летал без крыльев.

Во время этого первого, исторического, как он выразился, «полета» с аквалангом, за которым наблюдала только его жена, Кусто проник в подводную пещеру и выловил там застигнутых врасплох омаров. Во время войны в оккупированной части Франции нормы выдачи продуктов были очень низкие, и получилось очень удачно: благодаря аквалангу, виновнику торжества, удалось достать продукты для праздничного обеда. Дюма и Тане тоже испытали новый аппарат и пришли в не меньший восторг, чем сам изобретатель. После этого группа Кусто приступила к съемке нового фильма, который назвали «Потопленные суда». Кусто хотел доказать, что его акваланг пригоден также для работы, которой обычно занимаются глубоководные водолазы (поднятие судов и ценностей).

Снимая фильм, Кусто и его товарищи побывали внутри примерно пятнадцати затонувших судов. Их излюбленной «декорацией» был английский грузовой пароход «Дальтон», затонувший в 1928 г. Дюма полюбил это заросшее, проржавевшее судно, но оно едва не принесло ему смерть.

Находясь один в машинном отделении, он вдруг почувствовал, что его левая дыхательная трубка зацепилась за что-то и не пускает. Лицевая маска ограничивала угол обозрения, поэтому ему не было видно, что там случилось. Попытался повернуть голову, но не смог — мешало какое-то препятствие. Протянув руку за голову, он нащупал трубу, облепленную острыми, как бритва, ракушками. Продолжение этой трубы он увидел перед собой, над левым плечом. Значит, у трубы где-то есть обломленный конец, за который и зацепился Дюма. Счастье еще, что ракушками не порезало резину, а ведь могло повредить и шею, что было бы еще хуже. Но этого пока не случилось.

Море на поверхности было очень бурное, и никто из партнеров Дюма не намеревался спускаться под воду. Он находился на глубине ста футов и не имел средств связи, чтобы попросить помощи: ни телефона, ни сигнального конца, ни воздушного шланга, которыми располагает водолаз в неуклюжем скафандре. Стало быть, свободное ныряние хорошо до тех пор, пока вас не зажало где-нибудь. Попав в беду, выбираться из нее приходится в одиночку, если это вообще возможно.

Дюма бросил кинокамеру и неподвижно висел, обдумывая план действий. Затем он ухватился обеими руками за трубу так, чтобы она не касалась дыхательной трубки и шеи, и, перебирая ими, начал продвигаться к обломленному концу. С каждым перехватом он чувствовал все сильнее и сильнее, как раковины вонзаются ему в ладони.

Он не имел представления о длине трубы, но ему казалось, что прошла вечность с тех пор, как он начал это медленное и мучительное продвижение. Наконец, руки его коснулись края трубы, и он снова стал свободным. Когда Дюма вышел на поверхность и рассказал товарищам о случившемся, они приняли за правило — никогда больше в одиночку не спускаться.

Сначала аквалангисты не предполагали спускаться на глубину ста футов. Но их манил к себе пароход «Дальтон», находившийся на такой глубине, и даже большей. Дело в том, что он разломился надвое, и кормовая часть оказалась на тридцать футов ниже носовой. Перед тем как решиться спуститься на такую глубину, они высказали немало сомнений. Но оказалось, что плавать на глубине, превышающей 100 футов, так же легко, как и на глубине шестидесяти футов. Никаких вредных последствий не ощущалось.

Рассуждая теоретически, можно, видимо, утверждать, что предел безопасности погружения для аквалангиста тот же, что и для водолаза, пользующегося шлемом и мягким скафандром. И тот и другой дышат сжатым воздухом, и для обоих соотношение между давлением воздуха и глубиной является одинаковым. Если они погрузятся на большую глубину и пробудут на ней долго, то им в равной степени угрожает кессонная болезнь, которой они могут избежать лишь путем ступенчатой декомпрессии при подъеме.

По данным Военно-морского министерства Великобритании, предел безопасного погружения с запасом сжатого воздуха — двести футов, но были случаи, когда водолазы спускались более чем на триста футов. Но такие глубоководные спуски производились только опытными специалистами. Большинство этих специалистов, являвшихся профессиональными глубоководными водолазами, способствовало распространению мнения о том, что их искусство недоступно малоопытным любителям. Глубина в шестьдесят футов считалась обычным пределом для водолаза в специальном костюме, а Кусто и его партнеры ныряли на такую глубину без костюма и находились там в течение двух минут. А в 1939 г. Кусто видел шестидесятилетнего араба — ловца губок, нырявшего на сто тридцать футов и пробывшего на этой глубине две с половиной минуты; но это уже исключительный случай, а не натренированным экспериментаторам вроде Кусто и его товарищей спуски на такие глубины даже с дыхательной аппаратурой представлялись авантюрой.

Но вскоре они привыкли к таким спускам. В октябре 1943 г., всего лишь через четыре месяца после появления первого акваланга, Дюма спустился по измеренному спусковому концу, чтобы узнать, какой глубины сможет достичь. За испытаниями наблюдали правительственные чиновники. Конец опустили до самого дна на глубину в двести тридцать футов.

Дюма надел тяжелый пояс с грузом и быстро ушел под воду. Кусто следовал за ним до глубины ста футов и там остался ждать на случай, если потребуется его помощь. Когда Дюма достиг предела безопасного погружения, он снял пояс с грузом и привязал его к спусковому концу. После этого он поднялся на поверхность, а за ним последовал и Кусто. Когда пояс с грузом вытащили на поверхность, то оказалось, что он привязан к спусковому концу на 203-футовой отметке. Это был новый мировой рекорд для водолаза, пользующегося автономным снаряжением. Результат Дюма на 30 футов превышал рекорд Жоржа Комейнгеса, установленный в том же году.

Дюма удивился. Он думал, что спустился только на сто футов, если не меньше. Он был очень весел и вел себя как пьяный. Другие водолазы, спускавшиеся на такую глубину, испытывали примерно то же самое. Это состояние назвали «экстазом глубины». В действительности же это было наркотическое действие азота, о котором они тогда ничего еще не знали. Однако они немедленно распознали опасность, угрожавшую водолазам без снаряжения, конечно, больше, чем тем, кто пользовался шлемом и скафандром. Наркотическое действие азота оглупляет человека, заставляет вести себя безответственно, делает способным на всякие легкомысленные поступки. Подобное психическое состояние становится неизмеримо более опасным при отсутствии спусковых концов, за которые водолаза можно было бы вытащить. Рекорд Дюма держался четыре года. А потом его штурмовала целая восьмерка аквалангистов во главе с Кусто. В эту группу входил и сам Дюма. Но цель их заключалась не в побитии рекордов, а в том, чтобы больше узнать о наркотическом действии азота и его влиянии на организм, на способность человека работать под водой. Испытания носили научный характер, и к ним тщательно готовились.

Снова был применен измеренный спусковой конец, но на этот раз у каждой пятиметровой отметки к нему была прикреплена белая дощечка. Предполагалось, что водолаз, достигнув максимально возможной для него глубины, напишет химическим карандашом на одной из дощечек как можно подробнее о своем самочувствии и поставит личную подпись.

Для ускорения спуска водолазы брали с собой железные грузы, которые сбрасывали при подъеме на поверхность. Хотя погружения были очень кратковременными, водолазам предписывалось при подъеме делать по две остановки для декомпрессии, чтобы избежать кессонной болезни. Первые спуски были произведены на участке глубиной 213 футов. Все восемь водолазов спустились до самого дна и расписались на доске.

Затем измеренный спусковой конец перенесли в другое место, где глубина достигала 295 футов. Это почти на сто футов ниже границы безопасности, которая предусмотрена декомпрессионной таблицей Холдейна для водолазов, пользующихся сжатым воздухом. Кусто пошел на спуск первым. На глубине 200 футов он испытал на себе наркотическое действие азота, но превозмог его и дошел до самого дна; там он сделал необходимую запись и расписался. За ним последовали остальные и тоже спустились на дно. На некоторых наркотическое действие азота сказалось очень сильно, другие же заявили, что они могли бы даже выполнять на такой глубине легкую работу. Меньше всех пострадал старший водолаз Морис Фарг, поэтому в следующий раз он пошел на спуск первым.