Короче говоря, редко какой даун обходится без «свалки» на первых же пяти-десяти секундах. Либо толкотня начинается уже на разгонной горе, либо в «горлышке» кто-то споткнется, и вот оно – вожделенное шоу на радость всей планете. Наблюдать это обывателю забавно и, кстати, не очень стыдно – не убьются же лыжники здесь. В дауне убиваются гораздо ниже – там, где начинаются трамплины, где идут такие повороты, в которых перегрузка может вырвать крепление из лыжи вместе с шурупами, где двое оказываются на расстоянии нескольких сантиметров друг от друга и неумолимо сближаются в надежде, что первым испугается тот, другой…
А угодить в «свалку» на начальном этапе для жизни почти не опасно. Это означает всего лишь потерять немного времени, если придется изображать хоккеиста, или потерять очень много времени, если случится упасть.
Но меня не устраивал ни тот, ни другой расклад. Мне предстояло выиграть этот даун, первый настоящий боевой даун в моей жизни. Первый и точно последний – второго такого шанса просто не будет, нечего и пробовать. А тут я мог и должен был выиграть. На голых нервах и холодном расчете. Выиграть, использовав на сто процентов всю ту психологическую и тактическую фору, которую имеет «темная лошадка». А фора эта, если толково ею распорядиться, очень велика.
Замена будет объявлена в последний доступный по регламенту момент, за двенадцать часов до старта. Что можно узнать обо мне в такой короткий временной промежуток? Да что угодно. Кроме одного – что я могу в скоростном. Такой информации просто нет, она не выходила за пределы команды и ни при каких обстоятельствах не выйдет. Правда о том, каков я на скоростной трассе, может очень сильно повредить моему имиджу. Поэтому те, кому она известна, молчат как рыбы.
Скоростной спуск – одна из самых э-э… физиологичных, что ли, спортивных дисциплин. Весь даунхилл состоит из поиска и удержания идеальной четырехмерной кривой. Ты вычисляешь ее, вписываешься в нее, и держишь ее, проклятую, как можешь и сколько можешь. Почему четырехмерной? Потому что в полете по трассе может возникнуть еще одно измерение. Но прорыв в него может убить тебя.
Все зависит от того, сколько ты проедешь, не «раскрываясь». Четвертое измерение даунхилла – измерение твоих возможностей. Оно запредельно и временами не подчиняется земной физике. И именно там лежит ключ к золоту. Долго в четвертом измерении не живут. Чаще из него выскакивают, расправляя плечи и давая воздуху притормозить летящее тело. А иногда в нем страшно калечатся или даже гибнут. У каждого лыжника есть личный предел скорости, за которым что-то отказывает. Либо мозг не успевает обсчитать траекторию, и ты вылетаешь с трассы. Либо тело уже не держит нагрузку, и крошечная ошибка в закантовке, когда нога просто физически не смогла встать так, как надо, швыряет тебя в небо вверх тормашками.
И все-таки некоторым удается раз за разом совершать невозможное. Разгоняться до ненормальной скорости, удерживать ее и потом вовремя гасить. Добиваться на каких-то отрезках идеального взаимодействия с горой. И если не смотреть потом замедленное видео, если не вглядываться в перекошенное лицо человека, то можно предположить, что в этом нет никакой особой тайны. Просто хороший баланс между физиологией и психологией отдельно взятого лыжника – знал свой предел и умудрился пройти по самой грани. Но в том-то и фокус, что редко у кого нервы и мышцы от природы так сбалансированы. Одному, сколько он ни работай над мускулатурой, все равно не хватает чего-то в конституции. А другому… Сами, наверное, догадываетесь, чего и где.
Почему-то мы объясняем такие идеальные проходы сверху вниз хорошо развитым «чувством трассы». Что представляет собой это чувство, объяснить почти невозможно. Просто ты встал на гору и ощутил ее всем телом. И почесал вниз, рисуя ту самую оптимальную кривую. Только ведь чувство это идет не от одной лишь светлой головы. Нужно еще знать, что коленки не задрожат в самый ответственный момент. Поэтому и коленки, и нервишки должны быть хорошо прокачаны.
Так что куда честнее было бы придумать термин наподобие того, которым пользуются автогонщики. Только они «топят на все деньги», до упора насилуя машину. А мы?
И все же, без «чувства трассы» тоже далеко не уедешь. Такой вот замкнутый круг. Чтобы хорошо стоять на скоростной горе, от тебя не требуется особых теоретических знаний и филигранной четкости в выполнении многоходовых связок из десятков почти не заметных глазу движений – того, чем выигрывают классический слалом. Нет, для скоростного нужен всего лишь талант. Умение превращаться во что-то среднее между гоночным болидом и пушечным ядром – и чувствовать себя в этой роли уверенно и комфортно. В слаломе ты один флаг обрабатываешь, заход на другой уже просчитал, а нацеливаешься в это время на третий. Все, дальше предел, иначе в ногах запутаешься. А вот в даунхилле ты вынужден считаться с тем, что крошечное отклонение твоей кормовой части в такую-то сторону приведет к такому-то искривлению траектории, которое выведет тебя во-он в ту точку метров через полтораста. Весь скоростной – это железный контроль над телом, умение правильно оценить, что творится под ногами, мгновенный просчет множества вариантов и мгновенный же выбор оптимальной кривой. На бумаге выглядит громоздко, а в жизни… Непередаваемое ощущение выстрела собой, любимым, в пространство. Это даже не полет. Это упоительная битва с параллелограммом сил. И только от степени владения организмом зависит, насколько ты сможешь подчинить себе физику из школьного учебника. И еще от распроклятого «чувства трассы», которое позволяет способности этого самого организма как следует реализовать. Клубок противоречий. Симфония парадоксов. Я же говорю – талант нужен. Талант.
Когда-то он у меня был. До пятнадцати лет вашего покорного слугу оттаскивали от скоростной трассы за уши. Иначе я вмиг оказывался далеко внизу. Супергигант и даунхилл – вот были две моих коронных дисциплины. Тренер рот себе зажимал, чтобы способного парнишку ненароком не перехвалить. И все же чуял он во мне слабину, чуял – на то и тренер. Давно ее нащупал. Лет за семь-восемь до того, как я навсегда покончил со скоростным спуском, эта моя слабинка ему открылась. И он тогда бросил, якобы в сердцах: «Как жаль, Паша, что при всех своих талантах ты не спортсмен». Обидеть меня хотел, раззадорить в мальчишке победителя. А мальчишка даже не удивился. Потому что знал: да, не спортсмен. Не было в мальчишке одержимости спортом, без которой ерундовую медальку заработать еще можно, а вот серьезную медаль – нет. Была только бешеная одержимость горой, желание съезжать, тяга на склон, когда лучшее время года – зима, а твой дом там, где снег. При этом я никогда не хотел съезжать лучше других. Я только мечтал научиться отлично владеть лыжами. Не так, как некий чемпион, на которого стоит равняться, а просто в совершенстве.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});