Он остановился, чтобы собраться с силами. Но его мысли все улетали куда-то, где колебался красный туман. Тем временем вокруг него снова закипело разливное море наслаждения. Волны жизни прошли через него. Этой ночью ни у кого не было времени останавливаться долго на чем-нибудь. Странный гость уже снова был забыт. Лу де Ли, подбрасываемая в воздух ржущими мужчинами, которые на полях битвы трусливо предавали величие России, летала, как блестящая звезда над взвихренными волнами этих человеческих тел.
Тем временем Бренкен уверенно продвигался вперед. Стоя перед особняком, он успел бегло рассмотреть, что этот бывший барский особняк состоит из двух больших строений, старого и нового. Он снова вдруг почувствовал головокружение и тошноту. Только несколько секунд он собирался отдохнуть. Отдохнуть только на один момент, чтобы обдумать, как бы ему вырвать от Лу де Ли бриллиант царицы, не став сейчас же жертвой этих идиотов. Ему приходилось бояться двух могучих врагов: старого мира, который праздновал здесь свою гибель, и мира нового, который рождался в муках и крови.
Рассуждая таким образом, он добрался до большой лестницы, по которой пестрый людской поток скользил вверх и вниз. Он поднялся по лестнице до верху. По лестнице, как поток крови, расстилался роскошный ковер. Здесь было всего несколько человек. Бренкен дошел, не будучи замеченным — не было видно ни горничных, ни камеристок — до длинного коридора, который, очевидно, соединял старое здание с новым. Он шел, как лунатик, влекомый непонятной властью, которая была сильнее его. Вдруг он увидел открытую дверь, ведущую в голубую комнату. Посреди комнаты висела малахитовая лампа. Широкая французская постель заполняла почти все помещение. Белый шкаф, размерами в целую комнату, был вделан в стену.
Одна мысль молнией мелькнула в голове Бренкена: он находился в спальне танцовщицы. Он находился в сердце этого дома, который скрывал в себе ту драгоценность, за которую он готов был заплатить жизнью. Он открыл огромный шкаф. Его охватило нежное благоухание, запах клубники, фиалок и гиацинтов, благоухание женского тела, которое укутывало свои сладкие тайны в душистые покрывала. Он залез в шкаф и смертельно усталый растянулся на полу.
Его охватила волна глубокой меланхолии. Стреляющая боль в мозгу ослабела. Ему казалось, что он чувствует руку матери. Любимая, горячо любимая мать! Все его мысли стремились к ней. Чувствовала ли она это? Усталость, с которой он не в силах был бороться, окончательно лишила его сознания. Сквозь полуоткрытые дверцы шкафа он видел голубое небо за окном, видел белые снежинки. Но небо вовсе не было синим. Это был потолок в этой таинственной комнате, в которой со всех сторон подстерегало одуряющее дыхание этой женщины. Потом Бренкен потерял сознание.
Он никогда не мог установить, как долго он лежал. Но вдруг его разбудили. Его подбросило в воздух. Казалось, что земля разверзлась. Пол, на котором лежал Бренкен, зашатался и стал качаться, как палуба корабля. Бренкен думал, что погиб. "Землетрясение… — мелькнуло в его мозгу. Но уже в следующую минуту его обострившийся солдатский слух узнал, что это было последствием взрыва. Взрыв повторился. С треском, грохотом, в сопровождении тысячеголосого воя, рухнул старый крепкий барский дом. Осколки, куски штукатурки полетели в окна этой пристройки. Еще долго раздавался хор человеческих воющих голосов. С сильно бьющимся сердцем Бренкен понял, что старая часть здания взлетела на воздух. Несчастные, которые этой ночью безумствовали в ожидании неизбежной судьбы, в буквальном смысле слова танцевали на вулкане. Не прошло и минуты, как обрушившиеся стены старого особняка похоронили под своими развалинами сотни видных слуг старой монархии, которые умирали с ругательствами, проклятиями и последними молитвами на устах. Они умирали, эти видные сановники уже умершей империи, и с ними заодно расставались с своей молодой жизнью прекраснейшие женщины Петрограда.
"Кто это сделал? Кто подложил динамит? Это не может быть делом несчастья или случайности", — думал Бренкен, все еще не придя в себя и с затаенным дыханием прислушивался к крикам и звукам сигнальных рожков. Вдруг он услышал поспешные женские шаги.
Лу де Ли, затаив дыхание, с раскрасневшимся лицом и дико блуждающими глазами стоит посреди комнаты. Бриллиант царицы горит у нее на лбу. На момент она остановилась без движения и прислушалась. Потом раздался дикий смех. Смех ненависти и торжества. Одним движением она сорвала с себя паутину шелкового платья и застыла голая, подставив розовое тело холоду, проникающему сквозь разбитые оконные стекла. Ее длинные стройные ноги одеты в телесно-розового цвета чулки и в вышитые драгоценные туфли. Она голая, совершенно голая, одуряюще голая перед немым зрителем, который еще никогда в жизни не видал такой красоты, совершенства и дикости в женском теле. Вся комната полна горячей наготой. Голубой свет окутывает тело, как сном или туманом. И с диким криком Лу де Ли бросается на огромную кровать, подбрасывает свои туфельки до потолка и покрывается тяжелым ярко-красным одеялом.
Потом все становится тихо. Там, снаружи, на улицах, бушует жизнь. Борется яростно, упорно, отчаянно с уничтожением. Но здесь дышит женщина. Женщина, освободившаяся от всего человеческого, таинственной связью поднятая до сатанинского величия, дышит медленно, ровно и глубоко.
Долго. Наконец, Бренкен подымается. Ощупью вылезает из шкафа. С тихими рыданиями рвутся шелковые платья, о которые он пытается опереться. Пол все еще качается под ним. Он беззвучно направляется к постели. Луна, бледная, мертвыми глазами смотрит в окно. Ночь обдает Бренкена ледяным холодом. Стало светло, до жути светло. Снег перестал идти. Кажется, что небо в этот чудесный момент пришло на помощь фантастической краже, которую собирается сделать этот полуоглушенный человек, и для этого засветило все свои звезды…
Вольдемар фон Бренкен склонился над спящей. Ее дыхание ласкает его лицо. Ее тело, полное опьянения жизни, благоухает, как старое вино. Его рука протягивается к повязке на лбу. Осторожно он отодвигает повязку с драгоценным камнем над головой спящей. Она ничего не замечает. Она спит глубоким сном. Она лежит, как мертвая, во всем великолепии своего прекрасного тела. Наконец Бренкен дрожащими руками вырывает повязку из-под ее затылка. Затаив дыхание, он наблюдает за ней, держа наготове руку, чтобы в случае чего схватить ее за горло. Ничего. Он держит в руках голубой Могол! Он держит в руках бриллиант царицы — он победил!
В то время как он, склонившись таким образом над спящей, испускает глубокий вздох облегчение и рассматривает свою жертву со спокойствием победителя, он внезапно чувствует, что холодная, как лед, рука схватила его сзади за шею. Рука мертвеца. Он хочет повернуться, но не может. Спинной мозг замерзает от прикосновения этой руки. Под невыносимым давлением этой костлявой руки у него начинает стучать в висках. Его охватывает тошнота. С диким ужасом он понимает, что теряет сознание. Его пальцы судорожно сжимают бриллиант, в то время, как он медленно всей тяжестью своего тела падает на спящую.