оказался в сигарной – табачный дым тяжелым туманом плавал по залу, где было довольно много мужчин. Они негромко разговаривали и тоже сначала не обратили внимания на вошедшего сыщика. Здесь также стояли столики для игры, за которыми сидели игроки, дымя сигарами и трубками с длинными чубуками. Сизые клубы медленно вылетали в приоткрытое окно, исчезая в вечерней темноте. Тут же подошел слуга с коробкой в руках и предложил сигару. Роман поблагодарил, взял одну и, отрезав кончик красивой серебряной гильотинкой, закурил. Другой слуга спросил:
– Господин желает кофе или коньяку?
– Кофе, пожалуй, – ответил Роман, садясь на мягкую банкетку.
Сыщик решил присмотреться к собравшимся. За исключением игроков в вист и ломбер в предыдущей комнате, здесь были почти все представители местного дворянства. Держа в руках блюдце и изящную фарфоровую чашку, Роман переводил взгляд с одного на другого, мысленно составляя по привычке физиогномические портреты каждого. Он пересчитал гостей – всего оказалось двадцать человек.
В самом углу был накрыт огромный стол, за которым выделялся дородный господин в богатом, отлично скроенном костюме и с накрахмаленной салфеткой, заложенной за воротник. Ни с кем не ведя беседы, он сидел один и обстоятельно, не спеша ужинал, время от времени подливая себе водку из запотевшего хрустального графина. Часть стола была уставлена всевозможными блюдами, названия которых подобострастно называл повар, вызванный, видимо, для этого из кухни. Это был немолодой мужчина с черными усиками, постриженными на французский манер, он вещал тихим голосом, стоя позади гурмана, который доедал какой-то суп.
– Вот-с, рецепт этого консоме наш шеф привез из земель Прованса, туда идут лишь отборные рябчики! К нему отлично подойдут вот эти волованы с грибами и шпинатом. После консоме рекомендую каплунчиков на вертеле, а гарнировать их следует исключительно спаржей под трюфельным соусом! Также сегодня есть бараний бок с кашей, говядинка разварная, нежнейшая, прошу заметить! А вот здесь жаркое из куропаток и лососина с раковым соусом и паровые котлеты из пулярок с вальдшнепами и с яйцами бенедикт. На закуску есть грибки маринованные и соленые, винегрет рыбный и бутерброды с паюсной икоркой.
Повар зашел с другой стороны жующего господина, который внимательно следил за рассказом, при этом не отрываясь от еды.
– Далее, из холодного на столе есть телятина с ланшпиком, заливная осетрина с лимоном и греческими маслинами, ростбиф и ветчина. Из соусов сегодня подали томатный, горчицу русскую, провансаль на оливковом масле, польский и голландский. На десерт могу предложить шарлот глясе из фисташкового мороженого, его принесут с ледника. Еще сегодня в меню парфе мандариновое с буше, а также конфекты собственного приготовления, свежие фрукты и ликеры.
Повар умолк и, почтительно наклонившись, встал на шаг позади господина, который тем временем принялся за жареного каплуна, разорвав его предварительно на куски.
– Да, – послышался еле слышный восторженный шепот какого-то гостя, – господин Сафаров – наш местный Гаргантюа! Знает толк в еде!
Сафаров вытер жирные губы салфеткой и налил из другого графина янтарного цвета настойку. Подняв рюмку, он некоторое время любовался игрой света на ее гранях, а потом осушил ее одним махом.
– Моя-то настойка на диком меду не чета вашей, Илья Серафимович, – сказал он. – Сафаровский коньячок-с медовый, только у меня и только для друзей. Заходите на огонек!
– Буду рад, буду рад, – ответил из-за ломберного стола Илья Серафимович.
В дальнем углу в камине жарко пылали поленья, и отблески пламени отражались в натертом паркете и плясали на зеленых стенах, увешанных картинами в тяжелых золоченых рамах. У камина на овчине лежала пара борзых. Животные делали вид, что спят, лишь иногда поводили тонким носами, когда раздавался смех или голос их хозяина – дородного седого господина, который сидел возле своих питомцев.
Роман встал и принялся изучать портреты. Видимо, на них были изображены почетные члены местного собрания, прошлого и настоящего, внесшие вклад в развитие города и губернии. В центре находился большой парадный портрет императора в полный рост. Муромцев отметил отличное портретное сходство, оценив работу художника. Сразу что-то кольнуло в голове, Роман на мгновение закрыл глаза и прислушался: в комнате воцарилось безмолвие.
Открыв глаза, он понял причину внезапной тишины: все смотрели на него, даже собаки. Роман поставил чашку на стол, слегка поклонился и, улыбнувшись, сказал:
– Господа, прошу простить, что меня не представили. Меня зовут Роман Мирославович Муромцев, я прибыл сюда по служебным делам из Петербурга для оказания консультаций по юриспруденции. К вашим услугам, господа!
Роман еще раз поклонился. Первым откликнулся хозяин борзых – он подошел к Муромцеву и представился, пожимая ему руку:
– Березин Игнатий Петрович! Рады видеть новое лицо в нашей мужской компании, Роман Мирославович! Позвольте, я вас представлю нашему почтенному собранию!
Седой господин взял Романа под руку и повел по залу, называя имена и фамилии присутствовавших. Последние улыбались и с подобострастием пожимали руку столичному гостю.
– Очень приятно, очень приятно, – повторял Роман, вглядываясь в лица.
– Знаете ли, – радостно тарахтел Игнатий Петрович, – дворян здесь не так много, живем мы тут просто, не то что в столице! Из развлечений вот эти собрания с музыкой да ярмарки с театром. Все здесь либо чиновники, как вы, либо отставные военные, как ваш покорный слуга! И пока наши жены с детьми играют в фанты внизу и судачат, мы предаемся воспоминаниям, поигрываем в карты и пьем не самый лучший коньяк с шампанским!
По залу прокатился негромкий смех, а Игнатий Петрович спросил, вытирая платком красный от нюхательного табака нос:
– А вы женаты? Или холостяк? На этот случай могу вам доложить, что у нас здесь довольное количество девиц на выданье!
Роман вдруг покачнулся и оперся на стол, опрокинув чашку с кофе. Игнатий Петрович помог ему сесть и, повернувшись к гостям, сказал с улыбкой:
– Господа, видимо, в кофе Роману Мирославовичу налили коньяку более обычного! Это дело привычки!
Гости рассмеялись и вернулись к своим разговорам. Пытаясь совладать с внезапным головокружением, Роман какое-то время сидел, что-то невнятно бормотал и потирал виски, стараясь прийти в себя. Сидевший рядом Игнатий Петрович услышал лишь имя «Ксения». Наконец, сыщик шумно вздохнул, лицо его немного порозовело, и он спросил седого соседа:
– Игнатий Петрович, вот вы сказали, что все время проводите здесь или в театре. А как же охота? Неужели среди вас нет охотников? Я, например, охотник страстный и слышал, что в ваших лесах можно на косолапого выйти?!
Старик усмехнулся, покрутив пышный седой ус, и ответил:
– Ах, Роман Мирославович, дорогой! Если бы вы знали, как мне отрадно повстречать настоящего охотника в вашем лице! К сожалению,