Читать интересную книгу Хикори-дикори - Агата Кристи

Лицо инспектора густо побагровело.

Миссис Хаббард повелительно сказала:

– Мы все прекрасно понимаем. Ближе к делу!

– Да. Конечно. Как я говорил, это случалось в начале прошлой недели… я точно не помню. Макароны были очень хорошие, и я очень много кушал и потом чувствовал очень плохо. Я пытался работать для моего преподавателя, но думать, когда здесь, – Акибомбо опять продемонстрировал где, – наполнено, очень трудно. Это было после ужин, и в гостиной была только Элизабет. Я говорю: «У тебя есть сода или порошок для желудок? Мой кончился». А она говорит: «Нет. Но, – говорит она, – я видела у Пат в комод, когда возвращала ей носовой платок. Я тебе принесу, – говорит она. – Пат не будет сердиться». И она ходила наверх и приносила мне пузырек. Почти пустой, сода почти нет. Я говорил «спасибо» и шел в ванную, насыпал в воду почти полный чайный ложка, размешивал и пил.

– Чайную ложку? Чайную ложку! Боже мой!

Инспектор ошалело уставился на Акибомбо. Сержант Кобб изумленно подался вперед. Миссис Хаббард невнятно пробормотала:

– Распутин!

– Вы проглотили чайную ложку морфия?

– Да, потому, что я думал: там сода.

– Ах, конечно… Но почему с вами ничего не случилось?

– Я потом был болен, серьезно болен. У меня не просто была изжога. Мой живот очень, очень болел.

– Не понимаю, как вы вообще остались живы!

– Распутин, да и только, – сказала миссис Хаббард. – Того тоже травили ядом и никак не могли отравить!

Мистер Акибомбо продолжал:

– Потом, когда следующий день мне становилось лучше, я брал пузырек, в котором сохранялась маленькая слой порошка, и ходил к аптекарю. Я хотел знать, что такое я принял, от чего мне становилось так плохо?

– И что он сказал?

– Он сказал, чтобы я приходил позже, а когда я приходил, он говорил: «Ничего удивительного! Это не сода. Это бора… бореный кислота. Вы можете класть его в глаза, но если пить чайный ложка этот бореный кислота, вы заболеваете».

– Борная кислота? – остолбенел инспектор. – Но как она попала в этот пузырек? Черт побери, куда делся морфий? – застонал он.

– У меня голова кругом идет.

– Простите, я продолжаю, – сказал Акибомбо. – Я стал думать…

– Ага, – сказал Шарп. – И что же вы надумали?

– Я думал о мисс Селия и о том, как она умерла; о том, как кто-то после ее смерти входил в ее комната и оставлял пустой пузырек с морфий и маленькая записка, говорившая, что она убила себя.

Акибомбо на мгновение умолк, инспектор ободряюще кивнул.

– И я… я говорил: кто мог это сделать? И я думал, что если это девушка, то это легко, а если парень, то нет, потому что он должен спускаться по наша лестница и подниматься другая, и кто-то может просыпаться и видеть или слышать его. И я думал опять и говорил: предположим, это кто-то в наша половина, но в комнате рядом с мисс Селия… ведь только ее комната соседняя с наша половина, да? У него балкон, и у нее балкон, и она спит с открытый окно, потому что это гигиенично. И следовательно, если он большой, сильный и атлетичный, он может прыгнуть в ее балкон.

– Кто из мальчиков жил рядом с Селией? Кто же, дай бог памяти? – сказала миссис Хаббард. – Ах да, Нигель и…

– И Лен Бейтсон, – закончил инспектор, притрагиваясь к бумажному пакетику. – Лен Бейтсон.

– Он очень хороший, очень, – грустно сказал мистер Акибомбо. – И он мне очень нравится, но мы не можем проникать в глубины человеческой психологии. Разве нет? Так утверждает современная теория. Мистер Чандра Лал очень сердился, когда его бореный кислота для глаз исчезался, а когда я спросил, он сказал, что ему говорили, что бореный кислота брал Лен Бейтсон…

– Значит, морфий, который лежал в ящике Нигеля, заменили борной кислотой, а потом Патрисия Лейн заменила содой то, что она считала морфием, но на самом деле в пузырьке была борная кислота… Так-так… Понимаю…

– Но я вам помог, правда? – вежливо спросил мистер Акибомбо.

– Да, конечно, мы вам крайне признательны. Но, пожалуйста, мистер… м-м… не распространяйтесь больше на эту тему.

– Не беспокойтесь, сэр. Я буду очень осторожным.

Мистер Акибомбо церемонно поклонился и вышел из комнаты.

– Лен Бейтсон! – расстроенно сказала миссис Хаббард. – Ах нет! Нет!

Шарп взглянул на нее:

– Вам грустно думать, что Лен – убийца?

– Да, мне нравится этот паренек. Характер у него, конечно, не сахар, но мне казалось, что он очень хороший мальчик.

– Многие преступники с виду хорошие, – возразил Шарп.

Он осторожно развернул пакетик. Миссис Хаббард наклонилась вперед… На белой бумаге лежали два коротких курчавых рыжих волоска.

– Боже мой! – сказала миссис Хаббард.

– Да, – задумчиво откликнулся Шарп. – Я давно убедился, что убийца, как правило, допускает хотя бы одну ошибку.

Глава 18

– Но это же чудесно, друг мой! – восхищенно воскликнул Эркюль Пуаро. – Все так прозрачно… Просто совершенно прозрачно!

– Можно подумать, что вы говорите о супе, – ворчливо произнес инспектор. – Не знаю, может, это для вас действительно прозрачный бульон, но, на мой взгляд, супчик еще мутноват.

– Какое там мутноват! Все уже предельно ясно!

– Даже это?

Так же невозмутимо, как в комнате миссис Хаббард, инспектор продемонстрировал два рыжих волоска.

– А, это! – сказал Пуаро и почти слово в слово повторил выражение Шарпа: – Как у вас принято говорить: убийца допускает роковую ошибку.

Их взгляды встретились.

– Люди всегда переоценивают свои умственные способности, – сказал Эркюль Пуаро.

Инспектора Шарпа так и подмывало спросить: «Даже вы?» Но он сдержался.

– Ну а в остальном, друг мой, все идет по плану?

– Да, бомба взорвется завтра, – произнес Шарп.

– Вы сами поедете?

– Нет. Я должен появиться на Хикори-роуд. А там за старшего будет Кобб.

– Пожелаем ему удачи!

Эркюль Пуаро поднял рюмку с мятным ликером. Инспектор Шарп налил себе виски.

– Будем надеяться, что все пройдет гладко, – сказал он.

– Умеют же жить люди! – сказал сержант Кобб.

Он с завистью и восхищением смотрел на витрину «Сабрины Фер». Там были расставлены самые разнообразные косметические товары в изящных упаковках, а посередине стояла застекленная фотография Сабрины, снятой в одних трусиках. Казалось, девушка купается в волнах зеленоватого стекла. Кроме маленьких дорогих трусиков, на ней было еще несколько диковинных украшений.

Констебль Маккре неодобрительно хмыкнул:

– Богохульство, вот что это такое! Мильтон бы в гробу перевернулся.

– Тоже мне нашел Священное Писание!

– Но ведь «Потерянный рай» как раз об Адаме и Еве, и райских кущах, и всяких дьяволах из преисподней. А это, по-твоему, не религия?

Сержант Кобб не стал спорить на такие скользкие темы. Он храбро двинулся в салон, а за ним по пятам следовал строгий констебль. Сержант и его подчиненный явно не вписывались в изысканный розовый интерьер.

К ним подплыло прелестное создание в оранжево-розовом туалете, оно будто парило в воздухе. Сержант Кобб сказал: «Доброе утро, мадам», – и достал свое удостоверение. Сказочное создание испуганно упорхнуло. Вместо него появилось другое, такое же, но чуть постарше. Оно, в свою очередь, уступило место роскошной, блистательной герцогине с голубыми волосами и гладкими щеками, неподвластными времени. Стальные серые глаза стойко выдержали пристальный взгляд сержанта Кобба.

– Я очень удивлена, – сурово сказала герцогиня. – Пожалуйста, следуйте за мной.

Она провела их через квадратный салон, посреди которого стоял круглый стол, заваленный журналами и газетами. Вдоль стен располагались занавешенные кабинки, в которых жрицы в розовых одеяниях колдовали над возлежащими в креслах дамами.

Герцогиня провела полицейских в маленький кабинет.

– Я – миссис Лукас, хозяйка салона, – сказала она. – Моей компаньонки, мисс Хобхауз, сегодня нет.

– Нет, мадам, – подтвердил сержант Кобб, ничуть не удивившись.

– Меня крайне удивляет ваше намерение произвести обыск, – сказала миссис Лукас. – Это личный кабинет мисс Хобхауз. Я очень надеюсь, что вы… м-м… не потревожите наших клиенток.

– Не беспокойтесь, мадам, – сказал Кобб. – Нас вряд ли заинтересует что-нибудь, кроме этого кабинета.

Он вежливо подождал, пока она неохотно удалилась. Потом оглядел кабинет Валери Хобхауз. Стены были оклеены бледно-серыми обоями, на полу лежали два персидских ковра. Он перевел взгляд с маленького настенного сейфа на большой письменный стол.

– В сейфе вряд ли, – сказал Кобб. – Слишком на виду.

Через пятнадцать минут содержимое сейфа и ящиков стола было извлечено на свет божий.

– Похоже, мы попали пальцем в небо, – проговорил Маккре, бывший по натуре пессимистом и брюзгой.

– Это лишь начало, – сказал Кобб.

Сложив содержимое ящиков в аккуратные кучки, он начал вынимать сами ящики и переворачивать их.

– Вот, полюбуйтесь, дружок! – довольно воскликнул он.