…В стране Библе есть еще и другое чудо: это — река, плещущая с Ливанских гор в море. Имя ее — Адонис. Каждый год она меняет свой цвет, делаясь кровавой. Впадая в море, она окрашивает его на далекое пространство и тем указывает библосцам время великой печали. Рассказывают, что в эти дни на Ливане уязвляется Адонис и что его кровь, стекая в реку, меняет ее цвет. Отсюда река и получила свое имя. Так думает большинство. Мне же один библосец указал на другую, по его мнению, истинную, причину этого явления. «Чужестранец, — сказал он мне, — река Адонис протекает по Ливану, почва которого имеет красноватый оттенок. Свирепые ветры, поднимающиеся в эти самые дни, несут эту землю с большою примесью сурика в реку. Таким образом, земля эта, а вовсе не кровь Адониса, на которую указывают, придает реке кровавый цвет»…
…Самое большое среди них (святилищ) это, мне кажется, то, которое находится в Гиераполе. Святилище это, и вся местность вокруг, наиболее почитаемо и священно… Также и по богатству это святилище среди всех известных мне занимает первое место, так как к нему стекаются деньги из Аравии, Финикии, Вавилонии, Каппадокии. Приносят их также киликийцы и ассирийцы…
…Пропилеи храма повернуты на север, высота их около 30 саженей. В этих-то пропилеях и стоят фаллы высотою в 30 саженей, сооруженные Дионисом. На один из этих фаллов два раза в год влезает человек и остается на его вершине в течение семи дней… Я думаю, что и этот обряд совершается в честь Диониса. Мое мнение подтверждается тем, что при посвящении фаллов Диониса, как известно, ставят на них человеческие фигурки из дерева; зачем это делается, я не могу объяснить, но мне кажется, что человек, влезающий на фалл, подражает этим деревянным человечкам. Поднявшись наверх, человек спускает вниз длинную веревку, заранее припасенную, и на ней подтягивает все, что ему нужно, — дерево, одежды, орудия. С их помощью он устраивает себе шалаш, где и сидит, оставаясь на фалле, в течение упомянутого числа дней. Многие приносят ему золото, серебро, медь, оставляют их неподалеку от него и, сказав свое имя, уходят. Человек, стоящий внизу, сообщает имена жертвующих верхнему, и тот творит за каждого молитву. Молясь, он ударяет в медный инструмент, издающий громкий и резкий звук.
172. Филострат, V. Ap.
С легкой руки Гиерокла, написавшего в конце III в. антихристианское сочинение, где он сопоставляет Аполлония Тианского с Иисусом, создалось представление об Аполлонии как о сопернике христианства. Между тем для этого нет оснований. Дошедшая до нас биография Аполлония, написанная в начале III в. Филостратом, составлена в жанре Деяний апостолов, а многие чудеса Аполлония напоминают евангельские чудеса и представляют очевидное заимствование.
Лукиан, по-видимому, считал Аполлония шарлатаном. Во всяком случае не только в Греции, но и в арабской (где он именуется Balinas), сирийской и еврейской литературе он слывет как специалист по магии; имеются неизученные арабские рукописи приписываемых Аполлонию сочинений по магии, астрологии, телесматике.
По данным Филострата, Аполлоний был идеологом вымирающих остатков восточной земельной аристократии эпохи эллинизма; нивелирующая сила Римской империи лишила их места в политической жизни страны, им оставалось лишь проповедовать самоотречение и философский аскетизм и предаваться реакционным мечтаниям о невозвратном былом величии. А такова именно была проповедь Аполлония.
Что касается личности Аполлония, то с некоторой достоверностью можно сказать, что он вышел из состоятельной семьи, получил обширное образование, много путешествовал, проповедовал новопифагорейскую религиозную мистику, принимал деятельное участие в политической жизни, был причастен к заговору против Домициана, был близок ко двору императоров и умер в начале II в. При жизни он пользовался почитанием как чудотворец и мудрец, а после смерти ему воздавали кое-где культ как герою. Каракалла воздвиг ему часовню, а во многих храмах стояли его статуи.
Из сочинений Аполлония сохранился небольшой отрывок (у Евсевия) из его трактата «О жертвоприношениях» и несколько писем (большинство приписываемых ему подложно); следы написанной им биографии Пифагора сохранились у Ямвлиха.
Основное издание относящихся к Аполлонию текстов — Flavii Philwstrati quae supersunt, ed. Kayser, Turicii, 1844, в том числе Vita Apoll., Apoll. Tyanensis epistolae, Eusebius c. Hieroclem. Филостратово жизнеописание Аполлония в этой книге цитируется сокращенно: «V. Ap.».
I.11. …Но, продолжал Аполлоний, если они (боги) такие всеведущие, тогда тот, кто приходит в храм и имеет чистую совесть, должен бы молиться следующим образом: «О боги, дайте мне, что мне полагается». Ибо, о жрец, ведь благочестивому будет полагаться хорошее, а нечестивому — противоположное.
I. 17. Его речь текла не дифирамбом и не была украшена поэтическими изречениями, она не была изысканной… Он не изощрялся в остроумии и не любил пространных речей. Никто не слыхал, чтоб он иронизировал… он изрекал, как оракул: «я знаю», или «мне кажется», или «куда вы клоните», или «надо знать». Его изречения были кратки и сильны, как адамант, его образы значительны и метки, и его слова находили отклик, как законы, диктуемые с высоты трона.
I. 34. По словам Дамиса он знал, что Аполлоний в полном соответствии со своим образом мысли, верный своей молитве: «Боги, дайте мне владеть немногим и ни в чем не испытывать потребности» — не выразит никакого желания.
IV. 3. (Аполлоний сказал:) «Вы видите, воробьи заботятся друг о друге и радуются своему обществу, а мы, люди, этого не понимаем. Когда кто-нибудь ценит общество других, мы скорее говорим о неумеренности, роскошестве и т. п., а тех, кому он уделяет от своего добра, мы называем льстецами и блюдолизами».
IV. 10. Когда Эфес постигла чума и ни одно средство не могло победить эпидемию, они послали к Аполлонию, желая, чтоб он уврачевал их страдания. Он не стал медлить, но произнес: «iomen» (идем) и оказался в Эфесе, подобно Пифагору, который одновременно был в Туриях и в Мегапонте. Созвав затем эфесян, он сказал: «Мужайтесь, сегодня я прогоню чуму». Затем он повел всю молодежь к театру перед статуей Апотропея (Геракла в роли отвратителя чар). Здесь стоял старик с грязным лицом, одетый в лохмотья, по всем видимостям нищий, ловко вращавший глазами; у него была сума, в ней кусок хлеба. Аполлоний велел эфесянам окружить его и крикнул: «Хватайте камни во множестве и убейте врага божьего». Но эфесяне изумились этим словам, и им казалось жестоким побить камнями такого жалкого чужестранца, который взывал к милосердию и плакал. Но Аполлоний их подогревал, чтобы они наседали на него и не дали ему бежать. Тогда кое-кто начал бросать (камни), и, когда нищий, который раньше так жалостно смотрел, стал дико озираться и глаза его оказались полны страшного огня, эфесяне узнали в нем злого духа и побили его камнями, так что он оказался погребенным под грудой камней. Через некоторое время Аполлоний велел убрать камни, чтоб осмотреть убитого. Но человек, которого, как им казалось, они побили камнями, исчез, а под камнями оказался пес из породы молосских, величиною со льва, раздавленный и испускающий пену, как бешеный.
IV. 31. Его речи в Олимпии касались самых интересных предметов. Он говорил с порога храма в мудрости, храбрости, самообладании и обо всех добродетелях и приводил своих слушателей в изумление содержанием и формой своей речи.
IV. 40. «А о чем ты молишься, когда приступаешь к алтарю?» — спросил он мудреца. «Я молюсь, — ответил Аполлоний, — чтобы господствовала справедливость, чтобы не преступали законов, чтобы философы оставались бедными, другие богатыми, но без фальши». — «А моля о столь великих вещах, рассчитываешь ли ты, что действительно их получишь?» — «Конечно, — ответил Аполлоний, — ибо я все суммирую в одно и, приступаю к алтарю, я молюсь: о боги, дайте мне то, что мне надлежит».
IV. 45. Одна женщина умерла в день своей свадьбы — по крайней мере ее сочли мертвой. Жених с плачем следовал за гробом, и Рим горевал вместе с ним, ибо девица была из знатного дома. Когда Аполлоний встретил погребальное шествие, он сказал: «Поставьте гроб, я утишу ваши слезы по поводу девушки». Так как он спросил об ее имени, толпа подумала, что он хочет произнести обычную надгробную речь. Но он коснулся мертвой, произнес несколько непонятных слов [269] и разбудил мнимоумершую [270], та обрела голос и вернулась в отцовский дом, как Алкестида, когда Геракл вновь призвал ее к жизни. Когда родственники захотели сделать ему подарок в 150 000, он сказал: «Пусть это будет приданным для девицы».
VII. 7. Когда Домициан убил своего родственника Сабина и женился на его жене Юлии — Юлия была племянницей Домициана, дочерью Тита, — Эфес праздновал эту свадьбу. Аполлоний же приступил к алтарю и сказал: «О ночь древних данаид, какой единственной ты была!» [271]