— Великолепно, не правда ли? — Он задрал голову, и его шея стала удивительно длинной. — Просто невероятно, что вытворяют эти ребята.
Я кивнула и вдруг заметила двух подходящих к нам мужчин в форме. Двое знакомых мужчин! Мое сердце, казалось, перестало биться.
Артур!
Форма подчеркивала его худобу. Он так похудел, с тех пор как приехал сюда? Или он был болен и не говорил мне? Я всматривалась в его лицо, ища признаки истощения, но он выглядел бодро и энергично, как и всегда. Я подскочила, в руках зажав пальто и сумочку, и, как только я оперлась о твердую землю, мои ноги наконец перестали дрожать.
Артур остановился вне пределов моей досягаемости. Я хотела броситься ему в объятия, но, несмотря на все необдуманные поступки, совершенные мною сегодня, я, конечно, не могла забыться до такой степени.
— Ребекка. — Глаза Артура не встретились с моими. Его взгляд блуждал по земле, по небу, за мной, передо мной, не задерживаясь на чем-либо надолго.
Я сделала шаг вперед.
— Артур, дорогой!
У шерифа Джефриса рот открылся от изумления. И конечно, его шляпа тут же завертелась у него в руках.
Артур глянул на капитана Дентона.
— Гм… Мы, пожалуй, уже пойдем. — Капитан Дентон повернулся к шерифу. — Позвольте показать вам, какое освещение предполагается после наступления темноты.
Капитан Дентон увел шерифа, но тот, прежде чем позволить себя увести, бросил на Артура долгий тяжелый взгляд. Затем мы остались одни. Или практически одни. Еще несколько людей сновали по трибунам.
Артур подошел ближе.
— Что ты здесь делаешь? — Его приглушенный голос звучал обвинительно.
— Я… я… — Это были не те слова, которые он должен был произнести.
Он закатил глаза и посмотрел вдаль. Затем схватил меня за руку и повел мимо трибун, подальше от всех.
— Дорогой, — я погладила его по щеке. — Я волновалась.
Он отшатнулся, будто я ударила его.
— Послушай. — Он откинул прядь волос пшеничного цвета со лба. — Я не знаю, как сказать тебе, поэтому скажу прямо. — Он глубоко вдохнул и наконец посмотрел мне в глаза. — Я обручен.
Мои губы сложились в улыбку.
— Я знаю, со мной.
И вдруг я поняла, что он говорит не обо мне! Ведь на самом деле мы не были обручены. Пока нет. У меня перехватило дыхание.
Его руки дрожали, пока он прикуривал сигарету. Потом он зажал ее губами. А я уставилась на ее красный кончик. Вокруг нас вился дымок. Глаза, в которых раньше для меня был заключен весь мир, сейчас избегали меня.
— Лили — медсестра. Во время карантина она была все время рядом.
Он еще несколько раз затянулся, затем затушил окурок ботинком.
— Мне жаль, Ребекка, я не хотел тебя обидеть. Я думал, ты забыла обо мне.
— Забыла? — Я наконец глубоко вдохнула и почувствовала, как в груди заклокотал гнев, собираясь, как тучи во время грозы. — Как я могла забыть те дни в Даунингтоне? Как я могла забыть о твоих обещаниях? А письма, которые ты мне писал?! Забыть! Ты сказал моей матери, что намереваешься вернуться за мной. Ты обещал!
Выражение его лица не изменилось, ни один мускул не дрогнул, будто он действительно не помнил тех разговоров, которые я повторяла про себя сотни раз.
Я сделала шаг назад, внутри меня клокотала буря.
— Ты… ты…
Я не знала достаточно страшных слов, чтобы назвать его. Меня накрыла волна унижения, оно жгло мне лицо. Я ему не нужна! И, наверное, никогда не была нужна. Все мои мечты о будущем тут же оказались похоронены.
Мои ноги подкашивались.
— Все в порядке? — раздался рядом голос шерифа Джефриса.
Я прикусила щеку изнутри, чтобы не расплакаться, и начала возиться, надевая пальто. Обойдя меня вокруг, шериф помог мне.
Мой взгляд остановился на точке в небе, где-то над головой шерифа.
— Проводите меня к поезду, шериф Джефрис, я хотела бы вернуться на Юнион-стейшен.
Думаю, он кивнул, так как начал идти. Я прошла с ним до ворот, через которые я входила с капитаном Дентоном. Артур плелся за нами. Затем мы втроем стояли на платформе, вина Артура была ясно написана на его мальчишеском лице.
Казалось, прошло несколько часов, прежде чем подъехал поезд, из него вышли ликующие пассажиры. Я зашла в вагон, отдернув локоть от протянутой для поддержки руки Артура. Шериф провел меня к сиденью, но я смотрела не на него, а вперед, только вперед. Поезд быстро набирал скорость. Короткая поездка — и я снова буду на Юнион-стейшен. А оттуда вернусь в Пратер Джанкшен.
Но на самом деле я хотела бы поехать домой. Чтобы мама обняла меня, пока я буду выплакивать свою историю. Но я не могла поехать домой. И мама все еще не совсем здорова, а потому не может приехать ко мне.
Несмотря на то что за последние несколько недель я очень повзрослела — я чувствовала это, — мне захотелось вновь стать ребенком. Хотя я знала, что это невозможно. Я обещала позаботиться о детях Френка и Клары Грешем. И Френк рассчитывает, что я сдержу свое слово.
— Ребекка? — Добрый, но совсем не желанный голос шерифа.
Я сжала губы крепче, намеренная не расплакаться. Только не здесь. Не сейчас. Кроме того, я боялась, что если начну — не смогу остановиться.
* * *
Поезда, который увезет нас обратно в Пратер Джанкшен, мы прождали три часа.
— Вы голодны? — спросил шериф Джефрис.
Взглянув ему в лицо, я сразу же отвернулась. Слишком много жалости. Я покачала головой. Он вздохнул, затем ушел поесть.
Потом вернулся и сел возле меня.
— Пожалуйста, шериф, возвращайтесь на «Фролик». — Я смотрела в его сторону, но не на него. — Я могу доехать сама.
Он провел платком по губам.
— Я достаточно увидел на сегодня. Я провожу вас домой, мне не в тягость.
Я открыла было рот, чтобы вновь запротестовать: Пратер Джанкшен не мой дом. И никогда им не станет. Но что толку? Так мы и сидели в тишине, а я все прокручивала в голове детали романа с Артуром, снова и снова. Что я сделала неправильно? Когда я неверно трактовала его намерения? Жизнь не подготовила меня к этой боли утраты.
Конечно, смерть тети Адабель была неожиданной и шокирующей, но она болела. Кроме того, я знала и других умерших. Я помнила Эми Джонс из начальной школы. Мы вместе играли на каникулах. Ее гладкие черные косы гипнотизировали меня, как и ее смеющиеся карие глаза, и ее звонкий хрустальный смех. Эми утонула в ручье, когда пошла набрать воды. Ей было всего девять лет. Потом был Джон, скорее мой друг, нежели Уилла, его боднул в голову старый мул. И конечно, ребята, погибшие на войне.
Смерть не удивляла меня, она не удивляла никого из знакомых мне людей. Но я не могла осознать измены. Все мужчины, которых я встречала в своей жизни, держали свое слово. Артур говорил, что любит меня. Любил ли он? У меня перед глазами мелькали все его письма, одно за другим. По крайней мере, он просил меня ждать его. И подписывал он свои письма ко мне «со всей любовью». Или это была всего лишь шаблонная финальная фраза?