Читать интересную книгу Кошачья свара. Мадрид, 1936 - Эдуардо Мендоса

После недавнего триумфа Народного Фронта генерал Франко приходил к председателю Совета министров и грозился положить конец беспорядкам, если понадобится, и с помощью армии. Франсиско Франко был молодым генералом, обладал практическим складом ума и проверенными на деле достоинствами: в Африке он продвинулся по карьерной лестнице со скоростью метеора и заслужил определенную репутацию в офицерской среде. Благодаря личным качествам и связям он мог стать одним из главарей восстания, если его елейный характер и природная скрытность не вызовут недоверие у других генералов. Сомнительно, чтобы завуалированные угрозы, которые сделал Франко председателю Совета министров, поддержала бы вся армия, но визит испугал Портело Вальядареса [16], и он раньше времени подал в отставку. После этой отставки образовалась вакансия, и в результате пост председателя Совета министров снова занял Мануэль Асанья.

В дверь кабинета постучался и вошел референт с подносом, на котором дымился кофейник и стояло блюдо с выпечкой. Другой референт принес чашки, тарелки, стаканы, приборы и салфетки, а также кувшин с водой и поставил на столик. Когда они закончили завтракать, в кабинет ворвался дон Амос Сальвадор, министр внутренних дел, в сопровождении своего заместителя, дона Карлоса Эспиа. Последовал обмен улыбками и приветствиями. Майоль и Эспиа, оба масоны, быстро обменялись знаками. Тем временем кабинет быстро наполнялся помощниками, чиновниками, инспекторами, появился также губернатор провинции, находящийся проездом в Мадриде. На столах копились папки, а вешалки качались под весом пальто. Зажглись сигареты, трубки и черуты, дым накрыл кабинет плотной пеленой.

Как и ожидалось, Совет министров разрешил провести манифестацию по случаю гибели пожарного, но не дал разрешения на митинг Фаланги в кинотеатре "Европа". Они примут соответствующие меры, и будь что будет. Если фалангисты всё-таки соберутся и устроят заварушку, то это станет поводом, чтобы объявить партию вне закона и запихнуть в тюрьму главных зачинщиков. А если и этого окажется недостаточно, то придется ввести комендантский час. С обычной напыщенностью и периодически бросая взгляды друг на друга, капитан Коскольюэла и подполковник Марранон рассказали о последних действиях Примо де Риверы и его камарильи, как в столице, так и в провинции. Затем они перешли к другим вопросам.

По сообщениям из достоверных источников, секретарь коммунистического Интернационала Георгий Димитров решил защищать республику любой ценой. По крайней мере с этой стороны нет никакой опасности. Конечно, военные продолжают устраивать заговоры, многие имеют прямые связи с Фалангой или с организацией "Традиционалистское сообщество" во главе с Мануэлем Фаль Конде [17]. В качестве превентивной меры самых склонных к мятежу генералов направили служить на периферию, подальше от стратегических центров.

Будет усилена цензура в средствах массовой информации, в особенности в отношении вспышек насилия, включая поджоги церквей, так и касательно забастовок в различных отраслях промышленности по всей стране. Губернатор из провинции заявил о возможности использовать армию, чтобы поддерживать выполнение необходимых работ по обслуживанию и снабжению, прерванных забастовками. Конечно, это не самое лучшее решение, но нужно рассматривать его в каждом отдельном случае. В Каталонии сейчас спокойно, в Андалусии, наоборот - взрывоопасная обстановка.

Маловажные, но необходимые для четкой работы администрации хлопоты уже заняли целый час в плотном графике чиновников. Затем, с раскрасневшимися от бессонной ночи и дыма глазами, один за одним они вылетали из кабинета, чтобы направиться в собственные. Когда руководитель службы госбезопасности, подполковник Марранон и капитан Коскольюэла снова остались одни, сеньор Майоль подавил зевок, потянулся и устало прошептал:

- А какие новости об англичанине?

Подполковник, который уже было встал, снова опустился в кресло, искоса взглянул на своего помощника и ответил сдавленным тоном:

- Пока ничего определенного. Выглядит дурачком, но он не таков. Во время допроса сознательно солгал.

Он в нескольких словах передал состоявшийся накануне разговор с Энтони Уайтлендсом, сделал паузу, чтобы начальник усвоил сказанное, и добавил:

- Вчера поздно вечером мне позвонил один из наших информаторов в Лондоне, с которым я ранее разговаривал. По всем признакам, наш тип именно тот, за кого себя выдает - эксперт по картинам. Публикует статьи и пользуется уважением в своем кругу. Хотя и учился в Кембридже, он ни гомик, ни коммунист. Не имел никаких связей с группировками фашистов и прочими политическими течениями. До сих пор был совершенно аполитичен. Большими средствами не обладает. Много лет наставляет рога одному чиновнику из министерства иностранных дел. Располагает скромной рентой. От своей работы не получает ни шиша.

- Это может объяснить его приезд в Испанию, - заметил руководитель Управления госбезопасности. - Из-за денег.

- Это одна из возможностей, разумеется, - согласился подполковник. - Его видели входящим и выходящим из дома герцога де ла Игуалады.

Сеньор Майоль проворчал:

- Старая развалина что-то замышляет?

- Меня это не удивит. Примо де Ривера частенько посещает дом герцога.

- Должно быть, из-за девушки.

- Да какой там! В этом он не преуспел. Конечно, с женщинами никогда не поймешь... В чем мы точно уверены, так это в том, что англичанин вчера вечером посетил вместе с Примо де Риверой и его молодчиками вечеринку в "Веселом ките".

Дон Алонсо Майоль сделал решительный жест: он устал и хотел наконец покончить с этим делом.

- Не теряйте его из вида, - сказал он на прощанье.

Через окно проникли бледные солнечные лучи и приглушенный шум городской суеты. В этот самый час, не ведая о том, что он является предметом расследования, Энтони Уайтлендс завтракал кофе с молоком и хворостом в баре на площади Санта-Ана, встревоженно листая ежедневную газету.

Он заразился всеобщей неуверенностью, но как истинный англичанин, не понимал молчание средств массовой информации по вопросам, которые держали всю страну в напряжении. Он был в курсе введенной правительством жесточайшей цензуры, потому что эти же самые газеты на первых страницах и большими буквами рассказывали о бесчинстве, жертвами которого стали, но Энтони не понимал смысл этой меры, дискредитирующей правительство и имеющей лишь обратный эффект. Отсутствие обычных источников информации порождало слухи, пробуждающие воображение и безмерно преувеличенные. Все уверяли, что обладают надежным источником сенсационных новостей и знают важные секреты, которые без тени сомнения пересказывали каждому встречному. Подобная информация передавалась самыми разнообразными и сложными путями, потому что общительность испанцев не знает границ. В тавернах и кафе, в офисах и магазинах, в общественном транспорте и на соседских дворах люди рассказывали и обсуждали со знакомыми и незнакомыми, с апломбом и на повышенных тонах, настоящее и будущее несчастной Испании.

На более высоком уровне происходило то же самое, но здесь добавлялся еще один фактор, вносящий дополнительную неразбериху - в каждом семейном или профессиональном кругу, каждом спортивном клубе, культурном или развлекательном центре сосуществовали разные политические пристрастия. Неистовый сторонник правых и такой же приверженец левых могли ходить на корриду или на футбол и обмениваться новостями и фактами о том или о сём, о каком-либо человеке или о том или ином скандале, то же самое происходило в литературных салонах, при выходе с мессы или в масонских ложах. Вот такими способами испанцы, а в особенности жители Мадрида, получали новости, иногда правдивые, а иногда ложные, и никто не мог отличить одни от других.

Энтони Уайтлендс имел обо всём этом смутное представление, он обладал глубокими знаниями об одних сторонах испанской жизни и очень поверхностными о других, и полностью заблудился в лабиринте фактов, догадок и фантазий, которых было в достатке. Вдобавок, хватало и собственных тревог.

В редакторской заметке газета "ABC" обличала бездействие правительства в отношении вандализма в церквях и монастырях. Сколько мы должны увидеть личных трагедий, какой ущерб нужно нанести художественному наследию, чтобы сеньор Асанья соизволил принять решительные меры против преступников? Мы должны подождать, пока чернь начнет выражать свою ненависть к другим слоям общества и поджигать дома своих сограждан вместе с их обитателями?

От подобной вероятности у Энтони перехватило дыхание. При таком положении дел не исключено нападение на особняк герцога, а если это произойдет, то что случится с картиной, которая в это мгновение находится в подвале, в ожидании, пока мистер Уайтлендс выскажет свой приговор?