Читать интересную книгу Место летнего отдыха - Слоан Уилсон

– Мы очень вам признательны за то, что вы сделали для нашего мальчика, – нервно сказал он и сунул в руку Джона стодолларовую бумажку. Затем уселся рядом с женой в спортивный автомобиль, водрузил на лысину клетчатую кепку, и машина с ревом укатила. В тот вечер пришлось угостить Тедди несколькими чашками горячего шоколада.

– Ты проявляешь необычайную чуткость при общении с ущербными детьми, – серьезно заметил мистер Ньюфилд, обращаясь к Джону неделю спустя. – Никогда не думал заняться педагогикой?

– Я еще не решил, чем заняться, – ответил Джон, не желая задеть чувства мистера Ньюфилда, хотя точно знал, что учителем стать не хочет. Одиночество его подопечных усиливало его собственное, и иногда его охватывало такое беспокойство, что он не мог усидеть на месте. Однажды вечером желание убежать из этой гнетущей атмосферы лагеря овладело им настолько сильно, что Джон вскочил с кровати и отправился в лес. Его пешая прогулка вскоре обратилась в бег, и он, словно дикое животное, зигзагами помчался между деревьями, не обращая внимания на ветки, хлеставшие его по лицу, и задыхаясь от быстрого бега. Наконец он измотал себя до полного изнеможения и при лунном свете побрел обратно в лагерь, чтобы принять душ и попытаться заснуть.

Из-за того, что адрес Молли постоянно менялся, в то лето Джон не мог писать ей слишком часто. Весточки, которые он получал, были короче, чем обычно, потому что Молли приходилось жить в мотелях в одной комнате с матерью, и было трудно уединиться. Часто она посылала открытки, спешно нацарапанные в туалете. Где бы они ни останавливались дольше, чем на ночь, Молли выпрашивала себе разрешение прогуляться одной, и, садясь с блокнотом в каком-нибудь уединенном месте, описывала Джону свои дорожные впечатления. Одно длинное письмо она почти целиком посвятила выключателю, поставленному Брюсом на телефонную связь, который она заметила, хотя секрет выдавать не стала. С веселым юмором подробно рассказала о том, как пыталась сохранить серьезную мину, когда Маргарет по телефону раскритиковала в пух и прах манеру езды Брюса, а старик при этом спокойно сидел за рулем со счастливой улыбкой. Время от времени он протягивал руку и включал на несколько мгновений динамик ради одного удовольствия выключить его снова. В целом же тон писем Молли оставался безрадостным. «Я стараюсь представить себе старых переселенцев, пересекающих страну на повозках, запряженных быками, – написала она однажды, – какие они были смелые. Хотелось бы быть похожей на них».

Первого сентября Хелен с семейством вернулась в Буффало, и Джон смог возобновить переписку. Первое же его письмо больше, чем когда-либо, походило на любовное послание. «Дорогая Молли, – писал он, – я не могу больше выносить такое положение вещей и не видеть тебя. Я буду здесь, в лагере, до следующего понедельника, и папа ни о чем не догадается, если я использую пару дней по своему усмотрению, а потом перед школой заеду к нему на остров. Можно я заскочу в Буффало повидаться с тобой? Если нужно, мы можем встретиться где-нибудь в стороне от вашего дома. Я очень надеюсь, что нам удастся организовать что-нибудь в этом роде. Уже прошло больше года! Пожалуйста, подумай, где бы мы могли встретиться, и я буду в этом месте в любое время, когда скажешь».

Внизу он поставил «искренне твой, Джон» и, как она и просила, написал на конверте «Буффало, штат Нью-Йорк, почтамт, до востребования».

Прочитав письмо, Молли не удивилась. Несмотря на все опасения все это время она надеялась, что он снова попросит о свидании, и во время долгих переездов по континенту с удовольствием представляла себе их встречу и как она себя поведет. Она закрылась у себя в комнате, достала бумагу и без колебаний написала: «Дорогой Джонни! Конечно, мне хочется тебя увидеть, если ты и вправду готов проделать такой длинный путь». Она задумалась, где лучше назначить встречу. Хорошо бы в Делаверском парке, но что, если пойдет дождь? Она представила себе, как стоит и ждет его под проливным дождем; нет, это не годится. В кино? Стоять в фойе будет неловко – кто-нибудь ее может узнать. Вдруг ей пришла в голову хорошая мысль. Рядом с маленькой католической церковью, мимо которой она часто проходила по дороге на почту, висело расписание воскресных служб, где говорилось: «Церковь постоянно открыта для посетителей, которые могут здесь поразмышлять и помолиться». Один раз Молли из любопытства зашла туда, хотя ее мать и бабушка с дедушкой считали католицизм неправильной религией. Она с удивлением обнаружила, что интерьер мало чем отличается от методической церкви, которую посещала ее мать, и полчаса просидела там в тусклом свете, наслаждаясь непривычным запахом курений и мерцающим светом свечей. И сейчас она подумала, что церковь – самое подходящее место для встречи с Джоном. «Оно подходит с эстетической точки зрения, но есть и другое преимущество, – подумала Молли не без ехидства, – шансы встретить там кого-нибудь из подруг матери ничтожны».

«Церковь Святого Марка на Коттонвуд-авеню открыта постоянно, – написала она Джону. – Я буду ждать тебя на ближайшей от входа скамейке с правой стороны, как только ты приедешь. Сообщи день и время».

Джон ответил, что может приехать в следующий вторник и что его поезд прибывает в Буффало рано утром. «Я позавтракаю на станции, – написал он, – и, если тебя устроит, встретимся в церкви в девять».

Молли сказала Хелен и Маргарет, что родители Сьюзан Хэлси, которая тоже училась в Брайервуд Мэнор, пригласили ее поехать вместе с ними на целый день в Канаду. Семья Хэлси жила в огромном старинном особняке на Делавер-авеню, и Маргарет очень надеялась, что когда-нибудь они пригласят к себе Молли.

– Вот в чем преимущество таких школ, как Брайервуд, – говорила она Хелен. – В такой школе дети знакомятся с лучшими сверстниками.

Ни у Маргарет, ни у Хелен не было никаких возражений, когда Молли сказала, что Хэлси пришлют за ней такси без четверти девять утра. Это показалось немного странным, но кто они в конце концов, чтобы интересоваться делами таких людей, как Хэлси?

Во вторник Молли проснулась в семь. Хорошо, что для свидания она выбрала церковь: хотя дождь еще не шел, было холодно и небо покрылось облаками. Она надела голубое платье, тщательно отобранное накануне, и с полчаса причесывалась. Есть ей совсем не хотелось, но она заставила себя выпить стакан молока. За двадцать минут до прихода такси она уже сидела у окна, положив на колени плащ. Когда Хелен, Маргарет и Брюс спустились к завтраку, они заметили, что Молли немного нервничает, но кто бы не занервничал на ее месте, перед тем, как провести целый день с Хэлси?

– Ты выглядишь прелестно, дорогая, – сказала Хелен. – Тебе не придется волноваться за свою внешность, в каком бы обществе ты не находилась.

– Спасибо, мама, – ответила Молли.

Когда наконец к дому подъехало такси, Молли накинула плащ и заспешила к машине, села на заднее сиденье, с облегчением вздохнула и достала из сумочки помаду.

Когда она добралась до церкви, было всего без десяти девять, и Молли с ужасом обнаружила, что приехала в самый разгар похорон. К церкви подогнали катафалк, а у входа стояла группа одетых в черное людей. Молли расплатилась с таксистом, вышла и остановилась в нерешительности. Затем увидела направляющегося к ней через дорогу молодого человека в теплом светло-коричневом полупальто и без головного убора; она узнала Джона – угловатые черты, манера ходить, – да, это был он, пугающе утонченный, как ей показалось, и повзрослевший. Он быстро подошел и остановился в полуметре от нее, напряженно вытянув руки вдоль тела; все, что ему удалось произнести, это «Молли».

– Здравствуй, – сказала она.

К ним подошел усталый мужчина в пиджаке с длинными фалдами и полосатых брюках и печально произнес:

– Вы – члены семьи покойного?

– Нет, – ответил Джон. – Извините.

Он дотронулся до руки Молли, и они побрели по улице.

– Я не знала, что будут похороны, – сказала ему Молли, и собственный голос показался ей необъяснимо чужим.

– Ничего не имею против похорон, – ответил он. Прозвучало это довольно странно, и он добавил: – Я хотел сказать, если хоронят кого-то постороннего.

Это прозвучало еще хуже.

– То есть, меня не расстраивает, когда хоронят кого-то, кого я не знаю, – нескладно заключил он.

– Меня тоже, – ответила она.

Они шли так еще с минуту, прежде чем поняли, что не имеют ни малейшего представления, куда направляются. В парке – слишком холодно, а найти кинотеатр, открытый в столь ранний час, невозможно.

– Хочешь кока-колы? – неожиданно спросил он.

– Хочу, – сказала она. – В конце квартала как раз есть аптека.

В аптеке Молли сняла плащ, и они сели за столик друг напротив друга. Ему хотелось сказать, что она красивая, но он молчал и старался избегать ее взгляда. Они потягивали из высоких стаканов кока-колу, и она как бы со стороны слышала как болтает о Большом Каньоне, о знаменитом гейзере в Йеллоустоунском национальном парке, о медведях, которые подходили к машине и ели бутерброды прямо у нее из рук.