Читать интересную книгу Эпицентр - Кирилл Партыка

– А телевизор у меня в грузовике имелся, – развеселился Конь. – Еду, а он себе долдонит.

– То-то, что долдонит. Люди «Авторадио» слушали, а ты – телевизор…

– Да чего ты ерепенишься?! Лучший друг Работяг!

– А то, что если такую подставу и устроили, то не здешние, а большие люди с Большой земли. Наши люди.

У них сто причин могло найтись, и все разные. Надоел им нашенский беспредел. Те самые заграничные суки наверняка и орали на весь мир, что у нас гадючник законсервировали. Вот кто-то гадючник и почистил. Так сказать, с использованием местных средств и ресурсов.

– Да мне-то что?! – пожал плечами Конь. – Мне оно до фени. Мы Ездоки, мы никуда не лезем. Но Комод почему-то уверен, что это не из-за периметра, это здешние дрожжей в говно подсыпали. И знаешь что. – Конь припал к моему уху: – По мне, так это вообще бред, но есть такие предположения, что… одним словом, без тебя не обошлось.

Я воззрился на Коня:

– Это кто такое говорит? Кто вонь такую пускает? Я ведь доказывать ничего не буду. Шею сверну!

– Да я конкретно не знаю кто. Так, был слушок, из комодовского ближнего круга вроде бы. А кто, что, почему, – он воздел ладони, – я без понятия.

– Совсем крыши посъезжали, – проворчал я.

– Это точно. Комод до чего додумался. Отдал приказ всех Кошек истребить.

– Чем они ему помешали?

– Вроде, говорит, опасные они. И с каждым днем все опаснее. Сказал своим, чтоб били котяр беспощадно, где только ни встретят. Да он не только Кошек. Деревья плотоядные велел рубить под корень, короче, всякую нечисть изводить.

– Посмотрю я, как он деревья порубит и сколько там его лесорубов лежать останется. Деревья жечь надо, а не рубить. А с Кошками – можно в них, конечно, пострелять. Они мигом по темным углам разбегутся – хрен найдешь. Только потом стрелкам не пожалеть бы!

– Да знаю я все это. Но Комод хозяином себя почувствовал, вот и буевертит.

(Комод действительно начинал вести себя как хозяин. Или это его пришлые консультанты так надоумили?)

– Что будешь делать? В поездку по комодовскому заказу больше не собираешься? – поинтересовался я.

Конь на мгновение отвел глаза.

– Да черт его знает, когда такие дела!…

Я понял, что, будет ли поездка, нет ли, в напарники он меня больше не позовет. И правды на этот раз не скажет. Я встал.

– Ладно. Дышать тут нечем. Бывай. Конь пожал мою протянутую руку.

Идя к машине, я размышлял. Насчет Работяг они, конечно, попали пальцем в небо. А вот насчет меня… Такой оборот не казался удивительным. Сперва нас с Кондором пытались прикончить во время нашей встречи на границе периметра. И не сказать, что безрезультатно. По наши души явились люди Комода. А в кармане мертвого Жеки обнаружилась свежая газета… Во время бойни рядом с Комодом я засек чужаков. Шлепнуть нас с Кондором – теперь я не сомневался – решил кто-то с Большой земли, используя Комода и его людей. Этот кто-то по части моей персоны наверняка осведомлен куда больше, чем мне бы хотелось. Мое участие в провокации никто доказать не мог. Пастор мертв, а о том, что он одарил меня героином, знали только мы двое. (Если он больше никому не проболтался.) Но Комод – не суд присяжных, ему доказательства без надобности. Очень вероятно также, что моя связь с Монголом стала достоянием его врагов. И это послужило причиной охоты на меня и Кондора.

Мысль о причастности к подставе Работяг могла возникнуть из того же источника. А могла прийти в голову и самому Комоду. Большой разницы в этом нет. Если Комод надумает разобраться с Работягами – а сил у него теперь может оказаться достаточно, – его новые «патроны» вряд ли станут его удерживать. Если сами и не подтолкнут. За периметром Работяги многим как кость в горле. А потому их следует немедленно предупредить.

Но сперва я решил заехать к Профессору.

ГЛАВА 17

…Я медленно подкрадывался к собственному джипу. Кажется, я это делал ползком, потому что, когда разрозненные картинки на мгновение складывались в единое целое, я видел джип снизу, от асфальта. В джипе кто-то был. Я не понимал кто, но чувствовал, что он похож на меня – не внешне, а как-то по-другому, я не мог объяснить.

Этот кто-то был опасен, я испытывал к нему недоверие и подозрительность. Но злобы и ненависти не было в помине. В чем-то мы были, как герои Киплинговой сказки – «одной крови». Мне было любопытно, и я вспрыгнул на капот джипа.

…Я вздрогнул и проснулся.

По дороге к логову Профессора я задремал и чуть не врезался в столб. Я затормозил и почти мгновенно уснул, уронив голову на руль. Пробуждение было необычным. Меня ничто не потревожило, кроме странного сна. Я сфокусировал зрение и увидел… На капоте сидело несколько здоровенных Кошек. Они будто преследовали меня, искали встречи и сейчас в упор пялились своими желтыми глазищами. На какой-то миг я увидел сам себя будто со стороны, застывшего на водительском сиденье. Но видение тут же растаяло.

Я повертел головой. Улица была пустынна. Только Кошки – перед лобовым стеклом и вокруг, на асфальте. Кажется, во сне я видел самого себя их глазами. Я постарался расслабиться. От них не исходило угрозы. От них, как и в прошлый раз, исходил немой вопрос. Я не мог понять, о чем он. Я чем-то привлекал Кошек. Но что им нужно, оставалось неясным.

Я напряженно соображал. Но в голову ничего умного не приходило. И в конце концов я опять вспомнил любимого кота Кузю, как он сидел у меня на коленях и какую сопливо-сентиментальную нежность я испытывал к этому хвостатому. Я представил, как поглаживаю рыжую шерстку своего любимца, а он от наслаждения слегка запускает в меня свои коготки.

И тут же совершенно отчетливо почувствовал уколы этих самых коготков. А потом передо мной мелькнула картинка, нелепая и жутковато-смешная: посреди кошачьей стаи я увидел здоровенного, много крупнее других, кота. На коте почему-то была одежда, а вместо морды… моя голова. Потом все исчезло.

Они пытались общаться со мной, вот в чем дело! Но они не умели говорить или передавать мысли. Быть может, потому, что никаких мыслей не имели или они были совершенно непохожи на мои, человеческие. Они передавали мне какие-то обрывки собственных ощущений. Наверное потому, что ощущения – единственное, что было у нас общим и взаимопонятным. Впрочем, насчет понятности я загнул. Ни черта мне было не понятно, кроме одного: Кошки проявляли ко мне интерес, и между нами существовала некая связь, смахивающая на телепатическую. Другого определения я, по крайней мере, не знал.

Кажется, образ обласканного Кузи произвел впечатление на стаю. Не зря же они показали мне меня самого в «окошаченном» виде. Они, должно быть, тоже чувствовали, что мы «одной крови». И сообщили мне об этом.

Я не сомневался, что Кошки и до меня вступали в контакт с людьми. С некоторыми из тех, кто накачивался героином. Но я-то этой гадостью не баловался. Почему же они выбрали меня? И как насчет Гласа Божьего, о котором я был наслышан.

Я представил себе, как мог бы звучать этот самый глас. Получилась некая смесь колокольного звона, молитвенного пения и невнятно, но грозно вещающего мужского баса.

Сперва я уловил отчетливое недоумение, исходящее от стаи. Потом последовала какая-то эмоциональная сумятица и наконец… Кажется, они поняли, что я имею в виду.

…Удары, следующие один за другим, опасные и наносящие серьезный вред. Долгое, замысловатое падение, потом еще один удар, самый мощный и последний. Затем – тишина и неподвижность. Никакой боли, ничего похожего на боль. Однако понимаешь, что ущерб слишком велик, с ним ничего не поделать. И начинаешь кричать. Не от страха или отчаяния, а потому что так нужно. И крик твой уносится в пустоту, в бескрайнюю и необъятную бездну, от которой у человека захолонули бы разум и душа. Но бездна не пугает, не вселяет благоговейного трепета. Она зовет, но не слышит ответного крика. Быть может, она и есть Бог. Но мне так не показалось…

Я слегка вздрогнул и очнулся. Чуждое присутствие внутри меня исчезло. Н-да, это мало походило на общение со Всевышним. Это вообще ни на что мыслимое не походило. Кошки уловили, чего я хочу, и дали то, что смогли. Никакого понимания это мне не добавило.

Должно быть, я испытал разочарование, потому что коты соскочили с капота, и стая, вдруг утратив ко мне интерес, рассеялась и исчезла из глаз, будто растаяла в воздухе.

…Профессора я заметил еще издали. Он сидел на лавочке недалеко от своего подвала и грелся на солнышке. Вылезая из кабины, я поздоровался и присел рядом.

– Война? – без предисловий спросил Профессор. Я кивнул.

– Уже почти закончилась.

– Ну что ж. Замкнутое уголовно-феодальное общество, разбитое на кланы с баронами-разбойниками во главе. Рано или поздно этого стоило ожидать, – заключил он. – А досталось, конечно, всем без разбора.

– Не без того, – нехотя подтвердил я. – А вы, Профессор, так и намереваетесь здесь сидеть и философствовать?