— К счастью для тебя, я не против платить проценты.
Она смеется.
— Приятно слышать.
Я дергаю головой в сторону внешней стороны душа.
— Ты готова лечь в постель? Уже поздно, и я знаю, что ты устала.
Она кивает.
— Ты только что вылизал из меня всю энергию.
Я хрюкаю, когда она вытирает рот, и мои руки убираются с ее бедер. На этот раз она сама опускается на колени.
Я останавливаю ее, когда она открывает рот и наклоняет голову к моему члену.
— Нет, это было ради тебя.
Я не раз отказывался от минета, но никогда еще мое тело не болело так, как сейчас. Я смотрю на ее полные губы, на то, как она облизывает их и смотрит на мой член, словно ей не терпится попробовать его на вкус.
— Доверься мне, — говорит она. Я напрягаюсь и стону, когда она слизывает сперму с кончика. — Сосать твой член для меня не меньшее удовольствие.
Ее губы обхватывают меня прежде, чем я успеваю что-то ответить. Мой член дергается, становясь еще тверже, и я позволяю ей задавать темп, хотя мне хочется вводить и выводить свой член из ее рта, трахать его до тех пор, пока она не перестанет дышать.
Она берет меня в рот, крепко посасывая, и гладит меня рукой.
Я откидываю голову назад.
— Черт, Уиллоу. Это потрясающе.
Она поглощает мой член, не останавливаясь, чтобы перевести дыхание, пока на нас льется вода. Я думал, что зрелище того, как я ублажаю ее языком, было моим любимым, но то, как она стоит на коленях, посасывая мой член, стоит на втором месте.
Я не могу дождаться, чтобы трахнуть ее снова.
Я знаю, что это будет номер один.
— Так чертовски хорошо.
Мой план не контролировать ее скорость разрушается, когда я чувствую приближение этого момента. Я рывком подаю бедра вперед, и она стонет на моем члене, возбуждая его еще больше.
— Так хорошо. — Я откидываю волосы с ее лица, чтобы видеть каждый сантиметр и предупредить ее, когда я кончу, но она не отстраняется.
Вода становится холодной в то самое время, когда она с улыбкой глотает мою сперму.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
УИЛЛОУ
— А что было потом? — спрашивает Стелла, едва не спрыгивая с дивана от нетерпения.
Я вернулась на работу, и мы тусуемся в ее трейлере, пока она заставляет меня еще раз рассказать о том, что произошло прошлой ночью. Она знает все, кроме той части, где мы судорожно трахали друг друга и устроили оральный поединок.
Об этом она узнает в другой раз. В моей памяти все еще свежо, и я не хочу, чтобы вопросы разрушили картину.
Нервозность — это преуменьшение того, что я почувствовала, проснувшись утром. Кровать была пуста. Плохой знак. Я схватила телефон, и мое сердце успокоилось, когда я услышала, как работает душ. Мне пришло в голову присоединиться к нему, но я не такая смелая, как он.
Когда он вышел, он сказал, что машина готова, и сотрудник мастерской подвезет нас туда.
Через час мы снова были в пути.
Больше никаких поцелуев, объятий или разговоров о том, что произошло, буквально, прошлой ночью. Это принесло мне облегчение, но в то же время поджарило мой мозг. Я обеспокоена. Напугана. В ужасе.
Мы вели легкую беседу. Он рассказал мне о звонке Мейвен прошлой ночью. Она тосковала по дому и хотела услышать его голос. Мы слушали радио, и я позволила ему выбрать музыку. Это был не Джастин Бибер.
— Ты знаешь, что случилось, — отвечаю я.
Стелла смотрит на меня по-щенячьи.
— Нет, не знаю, — хнычет она. — Случилось больше, чем то, что ты мне говоришь. Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь.
Я раскидываю руки и падаю обратно на диван.
— Ты вытянула из меня все подробности. Что еще ты хочешь? Я могу начать выдумывать, если это поможет твоему странному воображению. Мы поженились. Усыновили детей вместе с ребенком на подходе. Купили дом с гаражом на четыре машины. Сюрприз!
Она закатывает глаза.
— Никто не проникся чувствами, пока вы спали вместе? Конечно, вы оба чертовски возбуждены, учитывая, что вы оба ни минуты не были связаны узами безбрачия. Вот вы и застряли под дождем, холодные и одинокие. Как романтично.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты все выдумываешь. Нам не было холодно и одиноко.
Она убирает темную прядь волос за ухо.
— Поговори со мной. — Она сужает один глаз, изучая меня, как будто ответ, который ей нужен, написан на моей коже. — У тебя есть все побочные эффекты оргазма.
— Побочный эффект? С каких это пор ты занялась фармацевтическим бизнесом?
— Я давно не видела такой яркой улыбки на твоем лице. Твоя кожа сияет. Ты выглядишь так, будто весь день бродила по стране чудес.
— Беременность вызывает у меня перепады настроения. Я могу безумно разозлиться за три секунды.
Она вскакивает с дивана, чтобы закрыть дверь, и я ерзаю на своем месте, когда она снова присоединяется ко мне.
— Что ты делаешь? Держишь меня в заложниках, пока я не дам тебе то, что ты хочешь?
Ее губы кривятся.
— Откуда ты знаешь?
Я потираю руки вместе.
— Ты должна пообещать, что не расскажешь Хадсону.
— Господи, Уиллоу, — стонет она, ее улыбка рассыпается. — Ты мне больше не доверяешь?
Мои щеки горят.
— Вся эта ситуация на твоей вечеринке напугала меня до смерти.
Она втягивает щеки, прежде чем ответить:
— Хадсон узнал об этом только потому, что подслушивал, а не потому, что я ему рассказала. Я бы сохранила твой секрет.
Она снова поднимается с дивана. Я боюсь, что разозлила ее, когда она отпирает дверь и высовывает голову за порог.
— Хадсон? — кричит она, оглядываясь по сторонам, прежде чем захлопнуть дверь, замок щелкнул в ответ. — Жениха не видно. Половина актеров и съемочной группы ушла на весь день. Даю слово, что мои губы запечатаны.
Я делаю длинный вдох, прежде чем рассказать ей все, что произошло. Она визжит, хлопает в ладоши и с каждым словом находится на седьмом небе от счастья.
***
Я беру телефон с тумбочки, когда раздается звонок в дверь. Никаких пропущенных звонков или смс, и я ни с кем не договаривалась о встрече.
Даллас написал ранее, приглашая меня пойти поесть тако, но я отказалась. Попасть под пристальный взгляд во время еды не входит в планы на вечер. Мне становится все труднее скрывать свой живот. Мне придется проявить больше изобретательности.
Я собираю свои мокрые после душа волосы в небрежный хвост и подглядываю в глазок, когда подхожу к двери. Даллас не предупредил меня о своем приходе, и это раздражает, потому что мои мешковатые серые треники и футболка на три размера больше — не самый привлекательный наряд для встречи с парнем, который накануне вечером подарил тебе фантастический оргазм.
Он заходит в мою квартиру с пакетами продуктов, закрывающими половину его лица. Его мускулистые руки надежно обхватывают пакеты, и он чуть не сталкивается со мной, когда я стою посреди дверного проема, потому что я не могу отвести от них взгляд.
— Что ты делаешь? — спрашиваю я, когда он ставит продукты на кухонный стол.
— Ты не захотела идти за тако, поэтому я принес тако тебе. — Он подмигивает. — Я обещал тако, так что они идут к тебе, и ты можешь поставить свою задницу на то, что они лучше, чем все, что ты получишь в ресторане.
Черт. Скрестим пальцы, что он не ждет, что я ему помогу.
К концу ночи мы будем есть жареный сыр. Подгоревший жареный сыр.
Я наблюдаю за ним, пока он достает продукты и начинает передвигаться по кухне, как будто он мой сосед по квартире. Он роется в шкафах, доставая сковородки и миски.
— Ты умеешь готовить? — глупо спрашиваю я.
Он наразрезает ветчину, бросает ее в кастрюлю и включает конфорку на низкую температуру.
— Я отец-одиночка.
— Хороший аргумент, — бормочу я.
Как будущей маме, лучше взять это на заметку. Еда на вынос всегда была моей основной группой продуктов, но это не значит, что я ем всякую дрянь. Я беру здоровую еду на вынос — по крайней мере, раньше я так делала, но здесь нет большого рынка для этого.