– Правду наши болтают, что маленькая Ритка попалась на зуб хозяину? Мне, собственно, наплевать, – Стас и в самом деле сплюнул на цементный пол коридорчика, ведущего в глухой подвал, – я просто из праздного любопытства интересуюсь.
– Чем же это Ритка хуже других? Как все, так и она – той же ногой на те же грабли! – Ирена невесело хохотнула, жутковато в тесном трубообразном пространстве.
– Да, не говори, что в лоб, что по лбу, один хрен, – будто даже с сочувствием поддакнул бравый охотник Стасик. – Только я одного не пойму: чем хозяину такие-то святые мощи приглянулись, а? Это ж не Лерка – ни рожи тебе, ни фигуры на теле?
– Ха, и не ему одному, что примечательно!
– Ну да, кому ж еще? Разве что нашему Максу? Глядишь, в темноте ее и от Сашка не отличишь. Чистый пацан – в штанах и стриженый! – развеселился своей догадке Стас.
Мадам тем временем уже открывала толстенную, обитую стальной обшивкой дверцу в забетонированную каморку.
– При чем здесь Макс? Глупости какие. Конечно, я не его имела в виду. – Ирена подошла к лежащей на холодном шершавом полу девушке, накрепко обвязанной капроновыми веревками, и легонько пошевелила ее кончиком теннисной туфли. – Я говорила о Мишке. О доблестном и многомудром Мишеньке, который гребет под себя все, что плохо лежит.
– Вечно вы с ним как кошка с собакой. Все ужиться не можете, – развязно и с ленцой ответил Стас. Потом склонился над лежащим телом. – Помоги-ка... Вот так.
Вдвоем с мадам они поставили живое угощение на ноги и, крепко подхватив с боков, понесли стоймя между собой, не прекращая, однако, приватной беседы.
– Надеюсь все же в любом случае на твою поддержку. Мы же не чужие друг другу? – проворковала мадам и многозначительно посмотрела на главного охотника.
– О чем речь! Хотя я лично к Мишке претензий не имею. Но и толку мне от него чуть – Мишка мне кровать не греет. – Стас криво усмехнулся своей собственной шутке. – Только ты и меня пойми: разборки нам в общине ни к чему. Да и хозяин за такие дела по конфетке не раздаст. И между прочим, будет прав.
– Я ведь, Стасик, о другом. Если кто из поганых людишек на того же Мишку полезет, я первая за него горло перегрызу, потому что Мишка – свой. На том и стоим, – ответила мадам твердо и непреклонно. – Но нигде не сказано, что каждому из нас запрещено хотеть кусок получше, конечно, без ущерба для дела. Но в том-то и суть, что чем больше у тебя дел, тем жирнее кусок.
– Так хозяин и дает всем по справедливости, и даже больше... Осторожней неси, сейчас начнутся ступеньки, – предупредил Стас.
– Хозяин высоко и, значит, о многом судит по тому, кто и о чем ему докладывает, сечешь? – Мадам разволновалась так, что даже внезапно стала на месте, отчего их ноша чуть не сверзилась на пол. – А докладывает в основном кто? Мишка, змееныш!
– Ну, не знаю, может, ты и права. Отпусти ты эту тушку, дальше сам понесу. – Стас взвалил обмякшее тело на плечо и зашагал впереди Ирены. – Да ты не беспокойся, раз я сказал, что я с тобой, значит, и кончено дело. Я к ночи загляну, а?
– Вообще-то я сегодня имела мысль покуролесить в городе. Но ради тебя отменяю.
– И не жалей. Я ведь тебе нужен, кисонька!
На следующее утро, полная свежих игристых, как молодое вино, сил, Ритка бесцельно слонялась по дворику, не зная, чем себя занять, и томясь ожиданием и скукой. На кухню идти не хотелось, помогать Тате с уборкой – тем более. Оттого соблазнилась на предложение мадам ехать вместе в город и заняться покупками, под коими мадам Ирена подразумевала захватывающий обряд длительной примерки и необузданного приобретения новых девичьих нарядов. Сочи хоть и не столица, но кое-какой выбор магазинов и, главное, товаров в них имелся, в надежде на богатых кошельками туристов и подруг местных распорядителей.
Расположившись в соседних кабинках, отделенные легкими занавесочками, но все же невидимые друг для друга, товарки прикидывали на себя произведения, пусть не лучшие, парижских и миланских портных и негромко переговаривались.
– Не хотелось бы лезть не в свое дело, но ты уж прости, я скажу, – донесся до Ритки перешедший в доверительный регистр напевный голосок мадам. – Конечно, ты и Ян, чувство и все такое прочее... Но, милая моя, нельзя же в угоду личному счастью превращаться в бессердечную эгоистку?
– Мадам Ирена, о чем это вы? – растерялась, но и встревожилась вдруг Рита.
– О, можешь называть меня просто Ирена, мадам не обязательно. Я считала, мы с тобой подруги, но, видимо, ошиблась. Жаль, что ты, детка, мне не доверяешь!
– Не доверяю что? – отупев от неожиданной атаки, бездумно спросила Ритка.
– А ты штучка! Или дурочка, если и в самом деле меня не понимаешь. – Личико мадам на миг высунулось из-за занавески и, удостоверившись в том, что ожидалось и хотелось увидеть, шустро скрылось прочь.
– Ирена, я и взаправду не понимаю. Я хочу быть подруго-ой! – крикнула Рита вслед исчезнувшему личику.
Полураздетая мадам тут же отдернула разделяющую их преграду и мило улыбнулась девушке:
– Не шуми, я тебе верю. – Мадам протянула к Рите руку и поправила шелковую морщинку на ее плече. – Чудная кофточка и ладно сидит. Ты в ней просто куколка. И мне жаль Мишку.
– Мишу? Почему? – Ритка неподдельно заинтересовалась и сама. – И при чем тут кофточка?
– Кофточка как раз ни при чем. А вот Миша... он переживает по поводу твоего выбора, хоть ни словом никому не обмолвился. Но мы, близкие ему люди, мы видим и сочувствуем.
– Ох, ну я действительно дура! – Ритка сразу повеселела. Стало приятно и легко, и настороженное напряжение кануло в легкомысленные волны чисто женского тщеславия. – Представь, мне и в голову не приходило, что Миша мог положить на меня глаз! Ну ничего не замечала, мы ж были с ним как родные, пока он меня учил.
– Вот именно: Мишка тебя учил, учил, а ты от него теперь нос воротишь, – сказала Ирена горько, но не зло, с оттенком легчайшей вселенской скорби.
– Но что же делать? – К Ритке опять вернулся тревожный холодок. Ей, новенькой в общине, совсем не улыбалось навлечь на свою голову осуждение собратьев, и отчаяние самозащиты зазвучало в ее словах: – Миша очень хороший и славный, но ни за чем мне не нужен. Я другого люблю!
– Ну и люби на здоровье! Только хозяин – он и есть хозяин, а Миша – это серьезно. Я бы на твоем месте не бросалась, – предостерегла мадам. – Не остаться бы тебе у разбитого корыта.
– Почему ты думаешь, что у меня с Яном ничего не выйдет? – Ритке стало совсем плохо, внутри обозначился и поднялся к горлу пульсирующий комочек неожиданной боли.
– Я ничего не думаю, я только советую. Тем более что и мое положение из-за тебя, девочка, не ахти какое завидное.