она еще никогда не танцевала в балетной пачке, только собиралась репетировать «Умирающего лебедя». Хорош был бы лебедь! Просто… индюк… откормленная индюшка…
Лора вытянула в сторону руку, которой она собиралась изображать трепетное лебединое крыло. Да-а-а-а… Такой рукой хорошо рубить дрова… дробить уголь… забивать сваи… Еще, наверно, можно мешать борщ в большом столовском котле или метать молот.
Чтобы не заплакать, Лора задышала глубоко и ровно, как на приеме у участкового терапевта. Слезы свернулись и спрятались за серо-стальной радужкой глаз. Ну уж глаза то у нее точно красивые! Удлиненные к вискам, опушенные, как шелковой бахромой, длинными густыми ресницами. Сейчас она их накрасит так, что Максова Ирма выпадет в полный осадок. Она вообще всем им, «квадратным» тусовщикам, покажет!
Как всегда, когда была увлечена каким-то важным делом, она тут же забыла о неприятном. Сразить друзей и подруг Тахтаева — это ли не важное дело! И Лора отдалась ему со всей страстью своей неуемной натуры.
Первым делом она взяла черный карандаш и подвела глаза так, как делала это для испанского фламенко. Потом накрасила ресницы. Удлиненные тушью, они достали почти до бровей. Алую помаду она, конечно, не будет использовать. Она для сценического имиджа… Сценического… А будет ли у нее теперь сцена? Стоп! Стоп! Стоп! Сейчас не время об этом думать! Сейчас надо выбрать помаду нужного тона… Вот этот, бежевый оттенок с чуть лиловым отливом, — самое то!
Тахтаев, который, видимо, напился чаю и дико скучал, начал стучаться в дверь Лориной комнаты, но она даже ухом не повела. Договоренность — есть договоренность. Отпущенный ей час еще не истек.
Та-а-ак… Теперь одежда… Брюки из тонкой кожи в облипку, которые она так любила, что-то не хочется надевать… Наверно, ноги в них выглядят, как две… водонапорные башни… Ну и ладно! Есть же шелковые черные брюки, клешенные от бедра! Широкие брючины спускаются вниз очень красивыми фалдами… А к брюкам… к брюкам… Вот этот серебристый пиджачок… Точно! Абсолютно законченный образ! Нет, еще надо серьги! Вот эти диски, серебряные с чернением! А волосы пусть так и останутся распущенными. Она их только как следует расчешет в клубе…
Когда Лора вошла к кухню, Максим бессмысленно пялился в телевизор, на экране которого резвились странные розово-фиолетовые Смешарики.
— Я готова, — сказала она.
Макс лениво повернул к ней голову, но, увидев ее великолепие, даже вскочил с табуретки.
— Ну ты… даешь… — проговорил он, в растерянности почесывая подбородок. — Ирма точно с катушек слетит… Тебе меньше двадцати… ну ни за что не дашь! Вот что значит хороший рост!
— Хватит пустых разговоров! — отрезала Лора. — Пошли!
Говорить с Максимом ей не хотелось. Она ехала отдавать долг. Он сказал ей правду, а она ему поможет свести с ума Ирму. Последний спектакль… Последняя гастроль артистки погорелого театра Лоры Рябининой… Э-э-эх…
Клуб «Квадрат», чтобы соответствовать своему названию, был до отвращения квадратным. Само помещение, окна, картины на стенах, столики, скатерти на них, тарелки были квадратными. Даже чашки и стаканы представляли собой кубики, имеющие в основаниях все те же квадраты.
— Макс! А еду тут тоже подают квадратную? — спросила Лора, с удивлением разглядывая чайную ложечку в виде чуть изогнутого, насаженного на металлический штырь квадрата.
— Ну… да… Тут ведь только закуски, пирожные и напитки. А бутерброды и пирожные легко изготовить в виде квадратов. — Тахтаев ответил, тут же положил руку Лоре на плечо и шепнул ей в ухо: — Ирма уже пришла… Ну-ка изобрази, что ты от меня без ума…
— Легко, — ответила она и посмотрела на него таким влюбленным взглядом, что Макс от неожиданности издал какой-то клокочущий горловой звук и разразился кашлем.
— Может, потанцуем, — с трудом успокоившись, произнес он. — По-моему, мелодия подходящая…
— Пошли, — согласилась Лора, соорудила на лице счастливую улыбку и сама потащила его в центр зала, где уже танцевало несколько пар. Там она обняла Тахтаева за плечи и, несколько откинувшись назад, продолжила смотреть на него влюбленным взглядом.
Макс опять нервно откашлялся и спросил:
— А ты не переигрываешь, Лорка?
— Нет, все под контролем, — отозвалась она сквозь нежную улыбку. — А где твоя Ирма? Хотелось бы знать, из-за кого я так надрываюсь.
— Она сидит за столиком у окна, в углу. Такая… знойная брюнетка… — ответил Тахтаев и развернул свою партнершу так, чтобы она смогла увидеть Ирму.
Ирма действительно была знойной, но не агрессивно, не по-восточному. У нее была смуглая оливковая кожа и огромные очи, очень темные и какие-то матовые. Казалось, что свет они не отражают, а вбирают в себя и гасят в глубине. Тонкие, бледные, ненакрашенные губы она чуть растянула в спокойной улыбке. Короткие, стильно встрепанные волосы, как и глаза, были темными и тоже матовыми. Лора решила, что девушка наверняка не высока. Уж очень тонкими были ее руки, сжимающие красный кубик чашки, слишком изящной длинная шея, открытая сильно декольтированным платьем. Вот таким девушкам и надо танцевать «Умирающего лебедя». Или нет… Не умирающего, другого… Дочь колдуна — Одилию из «Лебединого озера».
Лора тяжко вздохнула. Ну почему она не такая изящная?
— Чего вздыхаешь? — спросил Макс.
— Так… Мне нравится твоя Ирма. Красивая. И зачем ты с ней поссорился?
— Я не ссорился… Как-то все глупо вышло…
Между тем взгляды Лоры и Ирмы встретились, и та, которой удалась бы партия Одилии, так презрительно скривила губы, что стала похожа на настоящую колдунью. Даже глаза, мгновенно перестав поглощать свет, принялись метать в сторону Лоры с Максимом молнии. Лора еще более умильно посмотрела на Тахтаева и устроила голову на его плече, слегка сомкнув веки и наблюдая из-под ресниц за Ирмой. Той очень не нравилась она, Лора. Очень не нравилась… А это означало, что Лора не так уж плоха. Это подняло ее настроение.
Когда они опять уселись за столик к квадратным чашкам и тарелкам, Макс сказал:
— О! Гляди! Сейчас живой звук организуют!
Лора повернула голову к небольшой сцене. Там устанавливали аппаратуру три длинноволосых парня и один — абсолютно и как-то уж очень гладко лысый. Лора подумала про себя, что круглая блестящая голова парня совершенно не вяжется с общей квадратностью заведения, и, не выдержав, фыркнула.
— Ты что? — спросил Тахтаев.
— Так… — лениво отозвалась она и зачем-то сказала: — Пойти спеть, что ли… Что-нибудь про любофф, чтобы у твоей Ирмы вообще глаза выпали…
— Выпали?
— Ну… не выпали… Вытаращились…
Не позволив себе долго размышлять — последняя гастроль, так последняя, — Лора встала из-за столика и, не реагируя на вопросы Максима, подошла к сцене.
— Э! Ребята! — обратилась она сразу ко всем