второго просто забрали куда-то… Но кроватка одна. Признаков того, что тут есть и второй ребенок - нет. Его забрали. Отобрали. Как и было указано в договоре.
– Прости, – шепчу, изучая каждый изгиб лица. – Прости, что вас разлучили с братом. – Радоваться должна, что он у меня есть, а горло душит истерика. Второго потеряла. Навсегда. Не все сделала, что могла. Не старалась. Как он теперь? Что с ним будут делать? Как будет расти? Да я бы руку отдала только за то, чтобы знать, где он и с кем. Пусть наблюдать со стороны, но знать, что ему там хорошо, что его не обижают.
Девять месяцев мучений позади. Подвести итог, а самой смешно. До идиотизма смешно.
Я спасала брата, он погиб. Меня все равно обокрали и забрали ребенка. По всем документам ребенок один. Если я пойду куда-то с заявлением, то там покрутят у виска и скажут, что это послеродовой стресс. Придумала, что у меня двойня.
Что с Сашей? А если он подменил детей, а его убили за это?
Боже, где правда, где Саша? Почему все это со мной происходит?
Малыш хныкать начинает и отвлекает внимание на себя.
Я без сил, но без меня этот малыш пропадет, он еще и беззащитный. Только я стану ему опорой и выращу. Выдыхаю и поднимаюсь. Немного качает, но силы на то, чтобы взять его на руки и подержать находятся.
Пусть я не знаю, кто его отец, но точно знаю, что я его мать. Это главное.
Дни стремительно летят. Ко мне в палату положили еще трех женщин с новорожденными. К ним мужья приходили под окна, они довольные детей показывали. Я тихо плакала. Понимаю, что они ничего не знают, да и сама делиться ничем не хочу. Никто не поверит, решат, что больная. Со стороны-то благополучно все в больнице, на самом деле такое творится.
А первая я или нет, неизвестно. Добиться бы правды, разоблачить все это, но одной не справиться. Лучше всего у меня получается плюсовать могилы на кладбище.
– Катя Герц, это не ты? - спрашивает одна из женщин.
– Я, – оборачиваюсь и смотрю на нее.
– Тут тебя под окнами ищет кто-то.
Я быстро поднимаюсь и к окну иду.
Машка моя под окнами. Нашла меня. В руках плакат огромный с моим именем. Я лицо закрываю ладошками. Слезы смывают картинку, но я так рада ее видеть. Хотя бы один человек в мире еще помнит обо мне.
– Мне поговорить с ней надо, это важно.
– Давай быстро, - женщина, которая лежит возле окна берет ребенка на руки и отходит подальше. Никто не спорит. Они жалеют меня молча каждая, в душу не лезут, да у них и не получится.
Приоткрываю окно и вдыхаю свежий воздух. На улице морозик, ноябрь вовсю уже готовится к зиме.
– Кать, привет, я нашла тебя. Ты как, родная? Родила?
– Да, – громко кричу, – привет, Маш. Я мальчиков родила.
– А что с тем делом?
– У них все получилось, мы не спасли второго. Маш, Саша пропал, поищи его. Может, он в больнице где-то лежит? Может в поликлинике появлялся, на работе же должны знать, что с ним. Может, ему помощь нужна? Если нет в больнице, ищи на кладбище и у него дома. Записку мне потом передай.
– Кать, я его найду, как малыш?
– Все хорошо. Маш, я люблю тебя, мне пора.
– Не волнуйся, я все сделаю. Ты меня знаешь.
Захлопываю окно и разворачиваюсь ко всем.
Они как сидели, так и замерли все.
– Спасибо. - Киваю и иду к своей кровати.
Это их оцепенение придает уверенности. Они думали я мать-одиночка от непутевого отца, оказывается, они ничего не знают обо мне.
– Ты родила двоих? - спрашивает тихо одна из женщин.
Я только взгляд на нее поднимаю, она выпрямляется.
– Да, - по всем взглядом пробегаюсь, – но моего ребенка украли и вам лучше забыть об этом. Если не хотите пропасть без вести, как мой муж.
Все отмирают и отвлекаются на детей. Так, правда, лучше. Не хочу, чтобы меня жалели.
Я только кормлю, сплю, восстанавливаюсь, ночами плачу украдкой. Женщины в палате относятся ко мне настороженно. Каждая волнуется за свою жизнь и своего малыша. Я их понимаю, меня им понять сложнее.
– Ваш малыш? – Доходит очередь на осмотр моего мальчика.
– Доктор, с ним все в порядке? Я слышала, как акушер говорил, что у него плохие показатели.
Врач осматривает, карту проверяет.
– Нет, все прекрасно. У вас здоровый, крепкий малыш. Такое бывает, что сначала показатели низкие, а потом через время все реакции и нормы восстанавливаются.
Что со вторым? Как он? Где сейчас?
На этот вопрос ответа нет.
Глава 20
Ночью в палате постоянно кто-то не спит, даже ночью. Кто-то из детей кряхтит или плачет. Я только чувствую, как кто-то толкает в бок, будит меня. Рефлекса подскакивать, когда плачет ребенок, еще нет.
И спать так хочется.
Но нельзя.
Я раскрываю глаза. Снова закрываю. Снится что ли?
Щипаю себя и открываю глаза.
Живой. Возле кроватки на корточках сидит и смотрит на малыша. Как всегда последнее время, помятый немного, но живой.
– Саш, - только и могу позвать, и снова слезы, слезы, слезы. Откуда столько-то. За всю жизнь столько не плакала.
- Кать, это я, - целует и обнимает. – Как ты?
- Где ты пропадал, что случилось?
- Прости, не смог его остановить. Я видел второго мальчишку, на руках держал. Он другой. Тоже темненький, но другой. Кать, я пытался, но их остановишь разве? - Опускается на пол рядом со мной и вздыхает. Он плачет. Он также как я хотел этих детей. Боролся за него. Жизнью рисковал, но мы проиграли.
Все надежды вдребезги. Окончательно. Навсегда. Как половину сердца оторвали. Как почку одну забрали или легкое. Половину меня отобрали.
– Хорошо, что сам жив.
– Думал, не выживу уже. Избили и в лес завезли, бросили. Чудом до дороги добрался, потом до больницы. Меня подруга твоя нашла, рассказала как ты.
Саша еще рассказывает про ту ночь, просит прощения, а я просто рада, что он жив и нашел меня. На зависть всем не просто стоял под окнами, а сумел договориться и попасть ко мне в палату.
– Это твой муж? –