Артиллерийско-минометный налет по позициям противника не позволил их командирам организовать дальнейшее сопротивление.
Уцелевшие солдаты противника были разоружены и захвачены в плен.
Наши потери составили:
– Подбит и поврежден один самолет (совершил вынужденную посадку, экипаж цел).
– Уничтожено три средних и один легкий танк.
– Подбито и эвакуировано с поля боя два легких и один средний танк.
– Уничтожено три миномета.
– Потери среди личного состава составили:
– 7 офицеров, 9 унтер-офицеров и 35 солдат – погибли.
– 3 офицера, 5 унтер-офицеров и 66 солдат – ранены и эвакуированы с поля боя.
– Без вести пропало двое солдат и один унтер-офицер.
Потери противника составили:
– 1 средний танк уничтожен.
– Уничтожено четыре артиллерийских орудия, три миномета и одиннадцать пулеметов.
– Уничтожена подвижная зенитно-пулеметная установка.
– Уничтожено три грузовика и четыре мотоцикла.
– Захвачено три артиллерийских орудия, пять минометов, и шестнадцать пулеметов.
Потери противника в личном составе составили:
9 офицеров и 186 солдат противника убиты и захоронены на поле боя.
3 офицера и 84 солдата – ранены и направлены на излечение.
2 офицера и 157 солдат – взяты в плен и направлены во временный лагерь для проведения допросов и последующей работы с ними.
Среди убитых на поле боя был опознан начальник Особого отдела майор Осадчий.
Мною отдано распоряжение на выявление среди пленных и раненых сотрудников Особого отдела, для проведения с ними работы, согласно плану операции.
Поиск документов и иных, представляющих интерес предметов, на месте боя производится.
Организовано преследование остатков разбитых частей противника разбежавшихся во время боя по лесу.
Ожидаю прибытия спецгруппы для выдвижения в район бункера.
Полковник Август Кранц.
– Ну и где он тут? – протягиваю капитану бинокль.
Он осматривает край берега, переводит окуляры в стороны.
– Должен быть где-то здесь… вон ориентир – черный камень. В створе с ним должен быть обломок стены… но вот его-то я и не вижу… разве что… Вон, чуть левее гляньте.
Беру бинокль назад. Камень… да, вижу – неслабая такая каменюка. А вот обломок стены…
– Черт его знает, товарищ капитан… Тут их столько всяких…
Лейтенант молча забирает у меня бинокль и всматривается. Не мешаю, он-то здесь подольше нашего в монастыре похаживал, так что есть шанс, что он окажется поглазастее.
– Так вот же он! – тычет Демин рукой в направлении монастыря. – Вот этот здоровенный кусище!
И впрямь – стена в этом месте треснула и расселась, и один из оставшихся фрагментов накренился в сторону берега.
Мы переглядываемся. И верно – лучше ориентира не придумать. Даже и свались фрагмент стены наземь, так и то – с этого места его никуда не утащить. Весу в нём… никакой тягач не сдвинет. Под стать булыжнику – в том тоже тонны полторы будет.
Значит, вход в тоннель правее булыжника. Берег там относительно крут и густо порос кустарником и травой. Теперь осталось немного – пересечь реку и отыскать эту самую дыру. Учитывая то, что делали её не самые глупые инженеры, да и ещё мелочь кое-какую имея в виду, можно предположить, что задачка эта будет весьма нелегкой…
– Из бункера это место видно? – спрашиваю у капитана, продолжая шарить окулярами по противоположному берегу.
– Весь берег простреливается. Там есть для этого амбразуры выносных огневых точек.
– Их легко найти? Я имею в виду – изнутри.
– Совершенно не вопрос. Дело только во времени. И в наличии личного состава для занятия этих постов.
– Как вы думаете, товарищ лейтенант, хватит ли сил у этих лжедесантников на то, чтобы занять ещё и эти посты?
– В бункер их пришло восемь человек. Один, вместе с радиостанцией, должен был уйти вместе с нашими. Пост в подвале – там парный, один дверь открывает, два поста на стенах, пост в зале с кабелями. Да их ещё и менять нужно когда-то… Может сюда людей и не хватить.
– А может и хватить… – пробурчал капитан.
Настроение у всех нас было весьма подавленное. Дойти сюда засветло мы, разумеется, не успели. А утром, стоявший на посту, Асанович заметил в воздухе несколько немецких самолетов. Чуть позже нас всех разбудили отдаленные разрывы где-то в лесу. Рвались бомбы, потом загрохотали орудия. Объяснять причину этого никому не потребовалось – всем и так всё было ясно. Через некоторое время самолеты прошли назад, причем один из них слегка дымил.
Только лейтенант в сердцах лупанул кулаком о дерево.
– Мы же могли успеть! Вышли бы в район встречи…
– И легли бы там под бомбами, – закончил за него Рябинин. – Сколько там было бойцов?
– Более четырехсот человек, товарищ капитан! Пушки, пулеметы, даже танк…
– А нас – менее отделения! Я допускаю, товарищ Демин, что тут у вас все чудо-богатыри, но не настолько же, чтобы плевком самолеты сбивать? Противник был хорошо осведомлен о численности вашей сводной группы и маршруте её движения, вы ж не думаете, что он там роту в засаду упрятал? Много мы сумели бы сделать, даже придя туда вовремя?
Всё так, только осадок на душе остался нехороший. Нет, умом-то мы всё понимали, но вот смириться с тем, что где-то там сейчас бомбят и расстреливают наших товарищей… было весьма непросто. Понимал это и капитан, поэтому, замолчал и более с разговорами не лез. А через три часа мы вышли к берегу реки.
– Товарищ капитан! – нарисовался сбоку Гришанков. – Разрешите обратиться?
– Слушаю вас, товарищ…
– Боец Гришанков!
– Слушаю вас, товарищ Гришанков.
– Я плаваю хорошо! Может быть, попробую на ту сторону махнуть? Вы только скажите, что там искать-то нужно!
Капитан чешет в затылке.
Ясное дело, что искать вход лучше днем. Но вот если немцы просматривают берег и реку…
– Я и под водой проплыть могу! Метров по двадцать проплывал на спор!
Капитан молчит. Послать туда сейчас Гришанкова – риск спалить всю операцию к чертям свинячьим. Если немцы засекут бойца… На этом всем можно ставить крест – в бункере никто не сомкнет глаз. А уже к утру тут будет немецкая пехота… И тогда – конец.
– А со стен? – поворачиваюсь к лейтенанту. – Там как-то войти можно?
– Нереально, – отрицательно качает он головой. – Даже и близко не подойдёте – срежут. Только тут, тем более, что про этот вход никто из нас и не знал даже. Стало быть – немцы тоже не знают.
Вопросительно смотрим на Рябинина. Тот с сомнением качает головой.
– Опасно… Если пловца заметят – всей операции конец.
– А если немцы пришлют сюда подкрепление? Тогда, даже если и проникнем внутрь – толку немного, никуда не пройдем, просто не сможем, – резонно возражает ему лейтенант.
Капитан смотрит на меня.
– Товарищ лейтенант дело говорит, – соглашаюсь я. – В воду можно войти выше по течению, там поворот и этот участок реки со стороны монастыря не виден.
Демин кивает, эта идея ему нравится.
Ещё раз осматриваем место предполагаемого входа. Там кое-где присутствуют достаточно густые кустики, которые вполне могут укрыть нашего разведчика от посторонних глаз. В некоторых местах кусты эти подходят прямо к воде. Шанс заныкаться в них достаточно высок. Надо только скрытно пересечь реку. Она здесь не очень широка – метров десять, и довольно извилиста. Так что, если проплыть под водою опасный участок… можно рискнуть.
– Только вот тогда надо будет под водою уже не двадцать метров проплыть… Сможешь? – поворачиваюсь к Гришанкову.
– Попробую… проплыву! – кивает он. – Не сомневайтесь, товарищ командир!
Капитан хлопает рукою по камню рядом с собой, и Гришанков присаживается на него. Минут пять Рябинин поясняет бойцу, что именно и каким образом, тот должен отыскать. Олег слушает внимательно, в непонятных местах переспрашивает и наконец, кивает: 'Всё понятно, товарищ капитан'. Мы с Деминым в этот диалог не лезем, молча сидим в сторонке. Инструктаж закончился и Гришанков поднимается на ноги. Рябинин пожимает ему руку и легонько подталкивает – мол, давай, действуй!
Провожая Олега, отдаю ему трофейный пистолет одного из снайперов. Он суёт в карман брюк две запасные обоймы и гранату – рубчатую 'феньку'. Нательное бельё оставляет – вода уже достаточно холодна. Порывшись в вещмешке, Шифрин отдаёт Олегу теплый свитер.
– Возьми… всё теплее будет…
– Долго в воде не сиди! – осматривая Гришанкова, говорю ему я. – Нырнул, проверил что там и как – и на берег! Согрейся и обожди! Хочешь – флягу с водкой дам?
– Плыть с ней неудобно… – сокрушается он. – Наверх тянуть будет…
Сообразил! А я-то! Тоже… хорош…чуть парню поплавок не подвесил! У меня трофейная немецкая фляга. Она не стеклянная, как у нас, жестянка. И водки в ней всего половина – я капитану давал, остальное – воздух. В воде фляга точно не утонет – потянет бойца вверх.