— Что? — растерянно переспросил он в ответ, потом снова задергался. — Кто вы такие?! Развяжите немедленно! Вы с ума сошли?! Где я?!
— Где — в кругу друзей! — сообщил Жора, оседлавший стул задом наперед. — И сейчас у нас будет происходить предельно дружеское общение! Ну, что, — он приоткрыл документы, которые держал в руках, и усмехнулся, — господин Гершберг Григорий Данилович, местожительствующий в славном городе Эссене? Решили в Грецию дернуть? Че так? Не понравилось в России?
— Развяжите меня и верните документы! — зло произнес гражданин Германии. — Сумасшедшие! Вы знаете, кто я такой?!
— Нет, — скучающим тоном отозвался Виталий и закурил. — Просвети нас.
На лицо Гершберга набежала тень. Он явно не пылал энтузиазмом вести просветительскую работу.
— Вы кто такие?!
— Сейчас как закатаю в рог — живо вспомнишь, кто мы такие! — рявкнул Олег, наклоняясь вперед на своем стуле. — Аж десять раз подряд вспомнишь! Козел недобитый! Что вы с ним цацкаетесь! Отдай-те его мне — я из этого мудака сейчас макраме сделаю!
Человек съежился на стуле, сразу же поверив Кривцову на слово, потом снова потерянно огляделся.
— Что вам надо?
— Уже лучше, — заметил Виталий, вертя папиросу в пальцах. — Глядишь, скоро будет совсем хорошо! Только, в первую очередь надо тебе! Очень надо! Иначе зачем ты российских гражданок завалил, а? Нехорошо.
— Это не я! — вдруг завопил Гершберг так пронзительно, что в окнах дребезгнули стекла. — Да я… Я поднялся поторопить… она должна была чемодан… я… мы опаздывали… и я… А она там уже…
В лицо ему выплеснули новую порцию воды, и он осекся, фыркая и отплевываясь. Остальные выжидающе смотрели на него. Алина потирала затылок, борясь с то и дело подкатывавшими приступами тошноты. Кристина нервно теребила свой жемчужный брелок, Ольга покусывала ноготь большого пальца, а Борис разглядывал сидящего на стуле человека с жадным нетерпением.
Глядя на Гершберга, некоторые испытали даже разочарование. Они ожидали увидеть нечто более значительное — либо со злодейскими чертами лица, либо с типичной внешностью сумасшедшего профессора из страшных фильмов — уж во всяком случае, что-нибудь определенно выдающееся. Но привезенный Виталием и Алиной человек не казался чемнибудь выдающимся — молодой еще мужчина, с крупными, довольно приятными чертами лица, темными волнистыми волосами, чуть полноватый и совершенно обычный, похожий на бухгалтера фирмы средней руки. Мокрый, с кровавыми разводами на лбу и щеках, он выглядел совершенно безобидно и даже жалко.
— Ну, убил ты их или нет — с этим уже другие будут разбираться, — Виталий чуть склонил голову набок. — Мне…
— Да не убивал я никого! — снова закричал Григорий Данилович — на этот раз с отчаянием. — Не убивал я Элю! Я любил ее! Понимаете?! Любил! Я хотел увезти ее! Увезти из этой дурацкой страны! Я только из-за нее и задержался в этом чертовом городе, остальные уже давно…
Он осекся, потом зло взглянул на Алину, смотревшую на него пристальным немигающим взглядом.
— Остальные? Ну, чего притих? Вещай дальше!
— Я ее не убивал, — тихо повторил Гершберг и опустил голову. — Это, наверное…
— Кто?!
— Не знаю! Ничего не знаю! — слова посыпались из него, словно сухие горошины из разорвавшегося пакета. — Отпустите меня! Пожалуйста! Вы же… это чтобы меня…
— Кто убил твою подружку?! — ровно спросил Виталий. — Ты ведь его знаешь! Это Лешка?!
— Какой еще Лешка?! Никакого Лешки не знаю! Я ничего не знаю! Кто вы?! Откуда вы взялись?! Как вы меня нашли?! Вы не могли меня найти! — он тихо всхлипнул. — Вы не могли найти Элю! Вы не могли найти даже себя! Отпустите меня! Вы понимаете, что вы натворили?!.. Вы же вывели… теперь и меня… Сволочи!
Олег взвился со стула, но Виталий успел схватить его за руку и дернуть обратно. Алексей нехорошо усмехнулся, потом снова перевел взгляд на Гершберга.
— А вы рассчитывали, что мы все забудем, да?
Тот вдруг широко улыбнулся ему.
— Именно так. И уж тебето лучше меня ни о чем не спрашивать! Мне о тебе все известно!
Евсигнеев побледнел, потом его лицо исказилось в злой гримасе. Приступ смелости тут же отпустил Гершберга, и он, съежившись на стуле, снова начал жалобно причитать. Олег хмуро посмотрел на Виталия.
— Слушай, мы так долго будем с ним канителиться! Давай я ему в рыло дам пару раз, может, это улучшит его сообразительность?!
— Или я! — поддержала его Ольга, хищно прищурившись. — Пусть живее языком машет — у меня уже терпение кончается!
— Вово! Слышь, ты, тевтонец хренов, терпение у нас кончается! Впрочем, у меня оно и не начиналось! Говори давай, а то сейчас на небо отправлю, к коллеге Шрейдеру! У, компания оккупантов!
Гершберг вздрогнул и поднял голову. На мгновение на его лице появилось искреннее удивление, потом он взглянул на Алину и кивнул, констатируя факт.
— Ты.
— Я, — сказала Алина с кривой усмешкой, поднимаясь со стула. Подойдя к нему, она внимательно взглянула сверху вниз на запрокинувшееся к ней лицо.
— Не понимаю! Шрейдер был отличным специалистом! Каким образом ты могла разблокироваться?! Даже при учете особенностей твоей психики… Каким образом?! Ты не могла вспомнить! Тебе закрыли воспоминания о переходе! Ничто не могло тебе напомнить! Тебя тщательно осмотрели!
— В ухо заглядывали?
На лице Григория Даниловича отразилось искреннее недоумение, потом он покачал головой.
— Ухо? При чем тут ухо? Ведь там ничего не бы…
— Когда ты вместе с коллегой пытался меня скрутить, то потерял бумажку с телефоном Эльвиры. А я успела ее спрятать. Ухо было ближе всего. Машинальные действия, — Алина улыбнулась ему в лицо. — На уровне подсознания.
— Что?! — потрясенно спросил он. — Ты… ее там… Ты успела увидеть там эту запись?
— Нет. Она была сложена.
— Твою мать! — Гершберг откинулся на спинку стула и захохотал — громко, истерично, со всхлипываниями. — Бумажка! Просто бумажка! Как могла обычная бумажка… без информации… и вдруг стать критической точкой блокировки?!.. Оойгосподи! Старина Шрейдер бы удавился, если б узнал об этом! — он резко оборвал свой смех и взглянул на нее почти с ненавистью. — А я ведь ему говорил!.. Я с самого начала был против!.. И потом!.. Я ведь говорил им, что возвращать тебя — большой риск! Если бы Константинович не был главным… со своим дурацким гуманизмом!..
— … то вы бы меня ликвидировали, не так ли?
— Это наука, девочка! Некоторыми вещами приходиться поступаться! Не считай меня чудовищем, но… в истинной науке важен не просто ум, а ум бесстрастный. Никакой морали. Никакой души. Все живые существа, включая и людей — особенно людей — это лишь средство для подтверждения истины. Сырье для прогресса научной мысли…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});