– Хорошо. Удачи!
– Конец связи? – спросил Роджер.
– Связи-то конец, – задумчиво ответила госпожа Илеа Лоа. – Но не было бы начала истории.
Не знаю как Круклис, а я с удовольствием наблюдал работу Президента. Решительность, четкость, стремительность и размах действий этой удивительной женщины впечатляли.
– Мы у вас в долгу, – сказал я.
– За что?
– Вы решили нашу проблему. И решили меньше чем за минуту.
– Так на то и выбраны, – простецки улыбнулась госпожа Илеа Лоа. – Но учтите, если дело дойдет до аукциона, шансов у вас очень мало. Можно сказать, их вовсе нет. Греггсен не просто богат. Он богат чудовищно. Даже не представляю, к чему такая бездна денег одному человеку. По-моему, он их коллекционирует ради самого процесса.
При этих словах я опечалился.
– Ну-ну, – сказала Президент Сатурна.
В ее черных глазах зажглись огонечки.
– Вовсе не обязательно, чтобы дело дошло до аукциона. Возможно, что Космофлот захочет просто подарить вам «Туарег». Думаю, такой поворот событий исключать нельзя.
Я хотел что-то сказать, но был остановлен плавным жестом.
– Так было бы справедливо, граф. После того, что вы пережили и свершили у Кроноса. Вот и все.
Госпожа Илеа Лоа встала. Аудиенция закончилась.
– Титан и в самом деле замечательная планета, – улыбаясь, сказал Круклис. – Жаль, что мы не можем задержаться.
– Прилетайте еще, я покажу вам наши шахты.
– Уверен, люди у вас лучше, – сказал я.
– Бюрократы здесь плохо себя чувствуют, – закивала Сатурн-Президент.
– Атмосфера не нравится?
Госпожа Илеа Лоа беззаботно рассмеялась.
– Ну конечно. Атмосфера. Вы умеете выражаться очень точно. Мистер Рыкофф, если окажетесь без работы, я с удовольствием возьму вас министром иностранных дел. Не забудете?
Я поразился до глубины души.
– Вас?!
Сатурн-Президент всплеснула руками:
– Нет, ну какие способности…
* * *
– В связи с экстренным пролетом фрегата Объединенного Космофлота Солнца прибытие планет-экспресса «Ситутунга» задерживается на двадцать семь геоминут, – объявил софус космопорта. – Сатурн-диспетчер Георгадзе приносит извинения и гарантирует, что предоставит возможность ликвидировать отставание на трассе.
– Интересно, этот несчастный Георгадзе когда-нибудь отдыхает? – удивилась Мод.
– Быть может, он робот, – проворчал Круклис.
Я похлопал его по плечу.
– Не переживай.
– Попробуй тут. Я опозорен, Серж. Чтоб какие-то девчонки… такого мудреца… Я же с Кроноса лечу!
– Тебе нужно развеяться.
– Это есть возмездие за прошлые жизни, Серж.
– Если и так, то не самое болезненное.
– Давайте прогуляемся, – предложила Мод.
После Кроноса это было едва ли не первым проявлением инициативы с ее стороны. Я обрадовался.
– Давайте, давайте!
Мы вышли в зал ожидания. Наступал вечер. За высокими окнами сгущалась тьма. Свет ламп многократно отражался в стеклах, создавая череду миражей. Центральный зал вокзала, и без того огромный, терялся в зеркальной бесконечности.
Просторные помещения на Титане – не каприз, не роскошь и не дань моде. Это дань необходимости. Человек здесь весит немногим больше, чем на Луне, и процесс прямохождения имеет особенности. Отталкиваешься от пола, виснешь в воздухе и размышляешь о чем-нибудь. Либо разглядываешь макушки тех, кто еще не прыгнул. Потом, если ни с кем не столкнешься, медленно опускаешься метрах в трех-четырех. Совсем не обязательно в том самом месте, куда стремился.
Вот такими растянутыми, порхающими шагами к нам подходили и подходили люди. Пожимая руки, отвечая на приветствия и поздравления, мы постепенно приблизились к памятнику человеку, открывшему Титан. Он был установлен меж двух фонтанов с сонно падающими струями.
Волнообразный пьедестал, суживаясь к верху, переходил в фигуру мужчины, обеими руками опирающегося о старинную конторку. Движение вверх продолжалось линией шеи, вырастающей из отложного воротничка, поднятым лицом и взглядом, устремленным к невидимым во мглистом небе звездам. На постаменте мерцала надпись:
Х Р И С Т И А Н Г Ю Й Г Е Н С
1 6 2 9–1 6 9 5
Прожив так мало, сделал так много.
С П А С И Б О!
– Да, – сказал Круклис. – О нас так не напишут. Живем бесстыдно долго.
– А спасибо скажут?
– Серж, тебя мало благодарили?
– О! Больше, чем Гюйгенса. Вот кого бы графом сделать.
– Не все в моих возможностях.
– А что в твоих возможностях?
– Зависит от обстоятельств.
– А в нынешних обстоятельствах?
Круклис неохотно повернулся ко мне.
– Серж, человека не переделаешь. Что с ним ни твори, человеческая основа сохраняется, точно тебе говорю. Наслоения возможны разные, а вот основа – та. Среди людей я такой же людь, как все. Только чуток постарше.
– Это что, этика?
– В том числе.
– Хорошая штука – этика.
Круклис усмехнулся.
– Ты все еще меня опасаешься?
– Не тебя. Тех, кто чуток постарше.
– Вот это правильно. Сам опасаюсь.
– Ого! Такое, значит, положение, Парамон?
– Такое, Серж.
– И что же делать?
– Учиться, – неожиданно сказала Мод.
И я вспомнил, что опасаться нужно не только за Круклиса. Но не знаю почему, вместо этого почувствовал другое. Неожиданно я почувствовал себя тюремщиком. Тут очень кстати объявили посадку.
11. Планет-экспресс «Ситутунга»
Форма планет-экспресса второй половины XXVIII века оказалась весьма лаконической – усеченная сфера.
В выпуклой части поэтажно располагались обзорный зал, каюты пассажиров и экипажа, рестораны, места для отдыха и развлечений, обширный парк-оранжерея. Ниже мощной антирадиационной плиты находились цистерны, гравитроны, реакторы, двигатели, просторный грузовой трюм и шлюзы.
Посадочные устройства отсутствовали. Планет-экспресс никогда не совершал посадок. Он пребывал в беспрерывном движении, то приближаясь к Солнцу, то удаляясь. Пролетая мимо очередной планеты, лайнер принимал новых пассажиров, высаживал желающих, после чего продолжал свой бесконечный рейс. Словом, планет-экспрессы представляли собой развитие известной идеи «Космического странника», высказанной старороссийскими учеными Гительзоном, Барцевым, Охониным и Межевикиным в конце XX века.
Никаких ангаров и переходных тамбуров на «Ситутунге» тоже не предусматривалось. Спасательные шлюпки, и те крепились к наружной обшивке. А поднимающиеся с планет ракетопланы погружали носы прямо в шлюзовые камеры, устья которых находились в днищевой части судна, между раструбами дюз. Люди выходили, входили. После этого челноки отчаливали, а планет-экспресс продолжал свой бег. Его полет не прерывался.
Признаться, я уже успел попривыкнуть к хвалебным речам и пышным церемониям. Ничего такого на «Ситутунге» нас не ожидало. Зато среди встречавших была госпожа Кэтрин Н'Гбоа, одна из моих внучек, со своей пятилетней дочерью Доминикой.
– А это Эзра, мой муж, – сказала Кэтрин. – Эзра, покажись, дедушка добрый.
Из-за ее спины вышел огромный негр, непонятно как там скрывавшийся.
– Мой Эзра – капитан «Ситутунги», – с гордостью сообщила Кэтрин. – Эзра, пожми руку дедушке!
– Очень рад, мистер Рыкофф, – сказал капитан «Ситутунги». – Много о вас наслышан.
– Деда, а почему ты без бороды? – пропищала Доминика. – У дедов должна быть борода.
– Она у него отсохла, – сообщил Круклис.
– О! Не умывался?
– Вовсе нет! – возмутился я. – Умываюсь.
– Тогда почему?
– Да от старости, – сказал Круклис.
– Старость – это когда все обтрепывается, да?
– Ну… в общем, да, – согласился я.
– А почему ты не обтрепанный?
– Доми, – строго сказала Кэтрин, – дай взрослым поговорить. Серж, мы с Эзрой всегда летаем вместе. Ни к чему создавать сексуальные проблемы. Правда, Эзра?
– О, йес!
– Кэтрин, а ты кем работаешь?