Читать интересную книгу "Сальватор - Александр Дюма"

После получасового разговора она знала о Жюстене и Мине все, что учитель счел необходимым ей сообщить.

Видя, как прекрасно воспитан, как скромен, учтив, корректен, образован Жюстен, узнав, как старательно он учился, чтобы потом посвятить не один год воспитанию детей, г-жа ван Слипер загорелась желанием пригласить Жюстена к себе в пансион в качестве учителя французского языка.

Прежней учительницы, занимавшейся с тридцатью девочками, на всех не хватало. Кроме того, ее запас знаний, и так не очень большой, грозил вот-вот исчерпаться. Она честно призналась в этом г-же ван Слипер, и та обещала выписать из Франции другую учительницу для занятий в старших классах.

Жюстена словно послала сама судьба, и хозяйка пансиона приняла его с распростертыми объятиями.

Она была вне себя от радости, когда узнала, что будущая ученица ее пансиона могла сама в отсутствие Жюстена преподавать девочкам историю, географию, ботанику, английский и итальянский языки.

К сожалению, это не совсем отвечало намерениям Жюстена.

— Сударь! — воскликнула г-жа ван Слипер, когда молодой человек, отчаявшись от того, что не может заключить договор, который бы его удовлетворил, собирался уйти. — Сударь, не могли бы вы уделить мне еще несколько минут?

— С удовольствием, сударыня, — ответил Жюстен и снова сел.

— Сударь! — продолжала г-жа ван Слипер. — Какой цели вы добиваетесь, желая поместить девушку к нам?

— Как я вам уже сказал, сударыня, я должен дождаться либо вестей от ее отца, либо ее совершеннолетия, чтобы на ней жениться.

— Значит, у нее нет родных?

— Только приемные: моя мать, моя сестра и я.

— Раз вы намерены поселиться в Амстердаме и жить здесь вплоть до совершеннолетия этой юной особы, кто вам мешает доверить ее мне совершенно?

— Я бы хотел, чтобы она завершила свое образование, и так довольно хорошее, — отозвался Жюстен, — однако оно еще не совсем закончено. А вы мне сами признались, что уровень вашей учительницы недостаточно высок, не так ли?

— Конечно, сударь. Но если я найду человека, способного заняться образованием Мины, вы согласитесь мне ее доверить?

— С удовольствием, сударыня.

— Ну что ж, сударь, кажется, такой человек найден.

— Возможно ли?

— Это зависит исключительно от вас.

— Что вы хотите сказать?

— Пансион стоит тысячу франков в год. Не считаете ли вы эту цену слишком высокой?

— Нет, сударыня.

— Сколько принято платить в Париже за три урока в неделю?

— От тысячи до тысячи двухсот франков.

— Так вот, сударь, я предлагаю вам следующее: вы будете преподавать в моем пансионе французский язык, по шесть уроков в неделю, а я стану платить вам тысячу двести франков в год. Таким образом вы сами по собственному усмотрению будете заниматься образованием мадемуазель Мины.

— Я мог об этом только мечтать, сударыня! — обрадовался Жюстен.

— Только от вас зависит воплотить эту мечту в реальность.

— Что для этого необходимо, сударыня?

— Просто принять мое предложение.

— От всей души, сударыня, и с чувством глубокой признательности.

— Итак, мы договорились? — спросила г-жа ван Слипер. — Теперь поговорим о мадемуазель Мине. Вы полагаете, она согласится разделить с моей учительницей уроки в начальных классах?

— Я ручаюсь за то, что она согласится, сударыня.

— В таком случае, я предлагаю ей шестьсот франков, стол и квартиру у меня. Как вам кажется, ее устроят мои условия?

— О сударыня! — вскричал Жюстен, и его глаза наполнились слезами от счастья. — Не могу вам выразить, как меня трогает ваша доброта. Но я приму ваше благодеяние при одном условии.

— Говорите, сударь, — промолвила г-жа ван Слипер, боясь, как бы дело не расстроилось.

— Я готов давать вам не шесть часов в неделю, а два часа в день, — предложил Жюстен.

— Я не могу принять ваше предложение, — смутилась хозяйка пансиона. — Два часа в день — слишком тяжелый труд.

— Работа по обучению похожа на труд земледельца, — сказал Жюстен. — Из каждой капли пота прорастает прелестный цветок. Соглашайтесь, сударыня; иначе ничего не получится: у меня такое чувство, будто я все беру и ничего не отдаю взамен.

— Придется принять ваше условие, молодой человек, — сказала г-жа ван Слипер и протянула ему руку.

На следующий день Мина поступила в пансион, а еще через день жених и невеста уже давали свой первый урок.

С этой минуты они жили как в золотом сне. Их целомудренная, давно сдерживаемая любовь вырвалась из их сердец и расцвела пышным цветом, словно прекрасный кактус в солнечных лучах. Видеться каждый день, почти ежечасно после долгой разлуки! Разлучаться и расходиться с воспоминанием о встрече и сладкой надеждой на новое свидание! Быть уверенным, что ты любим, вновь и вновь повторять себе это! Находиться во власти одной и той же мысли днем, одной и той же мечты — ночью! Идти, если можно так сказать, меж двумя цветочными изгородями, держась за руки, не сводя друг с друга глаз, с песней на устах и праздником в сердце! Словом, они любили! Любили искренно, взаимно, и их сердца стучали как часы, заведенные золотым ключиком любви и весело вызванивающие в положенный час, — вот как жили молодые люди.

Если будни выстраивались день за днем в прелестное ожерелье белых жемчужин, воскресенье роняло на них из своего рога изобилия венки редчайших цветов.

У г-жи ван Слипер был в окрестностях Амстердама, неподалеку от живописной деревушки Гёйзен, загородный дом, куда она вывозила по воскресеньям тех из своих воспитанниц, что оставались на выходные дни в пансионе.

Это был уютный домик, полный цветов и экзотических птиц, любовью к которым славятся голландцы.

Из окон открывался восхитительный вид на волнистую равнину, похожую на Зёйдер-Зе под порывами северного ветра. Густая дубовая поросль выбивалась из-под земли и покачивала своими верхушками. Издали на этой бескрайней равнине они напоминали плавучие островки в изумрудном море. На юго-западе сквозь легкую дымку светился разноцветными огнями, как огромный букет в вазе, сияющий Амстердам. На востоке виднелись Гёйзен, Бларикум и другие веселые деревушки; их главы утопали в тени деревьев, а подножия были залиты солнцем. На севере раскинулся цветущий холм, плавно сбегающий к Зёйдер-Зе, где тысячи построек самых разных видов, размеров, форм и цветов отражались в спокойной водной глади, так что равнина справа от него напоминала море, а море слева было похоже на равнину.

Это был настоящий голландский пейзаж, гармоничный, исполненный нежного очарования. Тщетно вы пытались бы заметить неподходящий цвет или услышать нестройный звук; казалось, за горизонтом этого уголка земли ничего больше не было. Мир кончался здесь и для наших влюбленных. Конечно, в этой картине не хватало матери и сестры Жюстена, да и Мина чувствовала себя сиротой. Впрочем, она уже получила письма от г-жи Корби, сестрицы Селесты и Сальватора. Послания матери и сестры Жюстена дышали счастьем. Мать успокоилась, сестра пошла на поправку. Письмо от Сальватора было многообещающим. Речи быть не могло о том, чтобы огорчаться и не наслаждаться радостями, которыми их щедро одарило Провидение.