class="p1">И когда дыхание туманного немного нормализовалось, он опустился перед красавицей на колени, протер большим пальцем её губы, смотря на них с не меньшей жадностью, с благодарностью за наслаждение, что даровали ему эти красивые, покрасневшие, припухлые и разогретые его кожей губы. Гинтар хотел доставить ей тоже удовольствие, но не мог позволить её лечь на землю. Да, она была разогрета, но она так же быстро и остывала, и даже стоя на коленях через сброшенные шкуры туманный чувствовал холод. Но то было ногам, а всё, что было выше колен — горело. Разгоряченая кровь мчалась по венам, била по ушам и ослепляла взор, заставляя видеть лишь свою невесту.
Смотря на неё, Гинтар заскользил рукой по телу, спустился вниз и незамедлительно вошел в Валанди двумя пальцами. Он ненадолго остановился, будто греясь в её горячих соках, но улыбнувшись Валанди и впиваясь в её губы, он задвигал пальцами внутри неё, потирая мышечные стенки, растягивая их и ища точку, где ей бы было особенно хорошо. Попутно терзая её губы, кусая в наказание за молчание, а свободной рукой обхватил талию и прижал к себе, не позволяя двигать телом, не мешая ему исследователь её внутри.
Его стоны так ее возбудили, что она готова была его принять в себя, желала этого, но достались только пальцы. Валанди разочарованно промычала ему в губы, однако даже так он делал ей очень приятно. Все движения приносили ей удовольствие, но иногда он задевал особенно чувствительные места, и тогда уже она не могла сдержать стона.
И все равно было все не то, не так, как когда он в ней, заполняет ее, достает до таких мест, каких пальцы не смогут прикоснуться. Но Гинтар не давал ей двигаться, она даже не могла достать руками его член, чтобы подразнить и толкнуть на другие действия. Поэтому солнечная вцепилась в серебряные волосы и впилась в его губы, углубляя поцелуй, своей страстью желала вынудить его взять ее. Языком она бегала по каждому уголочку его рта, не давая поймать себя, но пальцы туманного то и дело заставляли ее отрываться, чтобы запрокинуть голову и простонать.
Гинтар почувствовал, что ей не нравятся такие ласки, и ему пришлось сдаться. Он сам лег на меха спиной и, не отпуская красавицу, придвинул к себе, а потом и вовсе посадил на себя, помогая члену войти в нетерпеливую эльфийку. Сначала он позволял двигаться ей, как она хочет, как глубоко, награждая тем самым за терпение, но сам Гинтар терпением был ограничен, и довольно-таки быстро стал вбиваться к Валанди сам.
Холод от земли снизу и горячее тело сверху так сильно контрастировали, что ему казалось, что она сейчас воспламенится — настолько она была горяча на нём.
Гин смотрел на неё снизу вверх и любовался. Его руки медленно блуждали по её телу, изучая заново, будто… это был последний раз. А это и мог быть последний раз. У Гина не было уверенности в завтрашнем дне, как у Валанди. Он не уповал на удачу и свой инстинкт самосохранения, как Кая. Он знал и понимал, куда они идут. И думая об этом, резко сбавил темп, наслаждаясь самим процессом, самой Валанди, её видом и красотой. Если выживут — как обещал, увезёт её в одинокий домик в лесу и будет любить её днями и ночами. Но сейчас это мог быть последний раз, и он отдавал Валанди столько нежности, столько ласки, смотря в её глаза, сколько мог.
— Я так люблю тебя, — томно, через стон прошептал он и, приподнявшись, поцеловал Валанди по-новому, будто прощаясь. Не позволял ей говорить. Знал, что она скажет, понимал, что она увидела в нём изменения и захочет успокоить. «Не стоит, красавица. Всё хорошо. Дай насладиться моментом».
И она отдала ему всю себя, всю свою любовь и ласку, позволяла ему наслаждаться ей и сама забирала все от него. Она шептала признания в любви, стонала его имя, со всей своей страстью отвечала на его поцелуи и ласки, пытаясь доказать, что это не будет последним разом, что она будет ублажать его так каждый день ещё многие века. Но если все же… это последний, она должна насмотреться на него, насладиться его близостью.
Валанди больше не запрокидывала голову от удовольствия, не закрывала глаза, а смотрела только на своего жениха, посылая взглядами любовь, нежность, благодарность. Гинтар видел в её глазах, как ей хорошо с ним, ротик ее приоткрывался, чтобы выпустить новый стон. А когда она облизывали губы, он уже знал, что за этим жестом последует сладкий поцелуй.
Увы, как бы Гинтар ни хотел, он не мог долго радоваться близости своей невесты — то, что магия продолжала быть вокруг них в виде огня, дало о себе знать — туманный быстро уставал. Да и его возбуждение было на пике, когда Валанди поняла его действия. Её глаза, её волосы, её стоны — все было шагом к наивысшему удовольствию.
Гинтар излился в неё с новой силой, когда Валанди выгнулась в спине и застонала, оповещая всю округу об оргазме. И вместе с его выбросом эмоций огонь вокруг них вырос в метровую стену, играясь отражением на капельках пота. Гинтар обнял её, впился губами одновременно зарываясь носом в волосы и вдыхая их аромат, тяжело дыша. Его маленькая, его красивая… Навсегда его.
Прислушиваясь к её дыханию, к стуку ещё живого сердца, он улыбнулся на её коже, запечатлел на шейке ещё один поцелуй и отстранился, рукой убирая с её лица локоны. Продолжал любоваться даже сейчас, выгравировывая в памяти каждую ресничку на этих прекрасных глазах; её забавный носик, который смешно морщился, стоило Валанди разозлиться или возмутиться; уголки губ, которые всегда указывали на её настроение. И сколько же радости Гинтару принесли эти губы.
— Ты моя красавица.
— Любовь моя, — улыбнулась Валанди ему и приложила ладонь к его щеке. Как бы она ни хотела продлить момент, но знала, что огненная магия истощает туманного быстрее, поэтому, запечатлев лёгкий поцелуй на его губах, солнечная слезла и потянулась за одеждой.
— Давай скорее одеваться, чтобы тебе не пришлось больше тратить столько магии.
Получилось, что она отползла к нему за спину, подтягивая дальнюю одежду. И хоть Валанди и сказала, что им нужно скорее надеть теплые вещи, ей так не хотелось покидать это место. Она прижалась к Гинтару со спины, обнимая и утыкаясь носом в шею.
— Если мы завтра не вернёмся, я хочу, чтобы ты знал: встреча с тобой и все время, что