молодой и, можно сказать твоим же определением, титан, упавший с неба, пришёл меня, старика хилого, убивать. И убил. Да я-то не был ни хилым пауком, ни стариком, как он воображал. И человеком в вашем понимании я не являюсь.
– Как же он мог замахнуться своей рукой на слабого старика? – возмутился Владимир, не веря, что Венд, которого он знал как Радослава Пана, мог такое.
– Он особо-то и не замахивался. Он только притронулся к моей шее, слегка надавил на нужную точку и… Когда он ушёл, я ожил.
Братья чувствовали себя одураченными. Они решили, что дед развлекается, но как-то по-местному непонятно, а по земному глупо. – Не верите? – спросил Тон-Ат весьма добродушно. Он был чрезвычайно доволен не то беседой, не то собеседниками, не то чем-то, что не было известно присутствующим. Может, и прогулкой наслаждался. Он так и ходил вдоль берега, иногда уходя довольно далеко, когда разговор его не интересовал настолько, чтобы стоять неподвижно.
– Прошлое всегда кажется вымыслом даже тем, кто его переживал лично. В настоящем времени оно всегда видится до того странным, что даже не веришь самому себе, что так оно с тобою и было, – заметил Владимир, с упоением открывший в себе философскую жилку.
– Например, Марина? – коварно вставил Валерий. – Не вымысел ли и она?
– Когда-то это место было любимым для моего худшего врага, – заявил Тон-Ат. – Как я его понимаю. Здесь уникальная и даже одухотворённая красота. Здесь точно обитают древние духи планеты.
– Твоим врагом был Венд? – спросил Валерий.
– Нет. Он был, можно сказать, моим родственником. Он же стал мужем моей приёмной дочери и отцом моего приёмного сына. И хотя мы воевали с землянами, – весьма вяло, надо сказать, – я его врагом никогда не считал. И он не считал, поскольку его личный темперамент не было заточен на вражду ни с кем. Его гораздо больше девушки увлекали. Чем боевые действия и прочая жестокая грязь. А повёлся, поддался внушению одной весьма древней особы. Сам-то он не догадывался о её древнем возрасте. Откуда? Он же от юной дочери этой особы заимел тут и свою первую дочь. А когда его дочь взяли те, кто её тут для себя и отслеживали с рождения, он и был направлен рукой той же особы для мести прямиком на меня. Обманом действовала. А он душа доверчивая, земным социумом был приучен к доверию, и попался в её тенета. Она и по сию пору тут живёт. Старая Инэлия. Пусть. Мне она не интересна давно. Нашла такого же дурачка себе, каким и Хагор был. Только дурачок тот добрячок, а Хагор был злодей. Хотел сказать по вашей присказке, что неисправимый, но нет! Его исправили там, где и было необходимо. Теперь он вроде как соратник. Но не в военном смысле, а в смысле единых целей. Да ты его видел, Артём.
– Когда? Где? – удивился Кук, вставший со своего камня. – Задница окаменела совсем, – поделился он с сыновьями и прошёлся вокруг камня, оглядев его со всех сторон.
– Да тогда, когда он и дал тебе задание вернуть Кристалл на Паралею.
– Связь с ним имеешь? – поинтересовался Кук.
– С кем? С Кристаллом? Разумеется.
– Я о том страшилище, что ко мне явилось, а не о перстне. Как с камнем можно иметь связь? – Кук погладил свою поясницу, – если только на нём сидеть, как я только что. Едва в него не врос.
– С Хагором? Нет. Он всего лишь посланец. Курьер, как вы говорите, нужного для Паралеи послания.
– Как я понимаю, Ландыш мы уже не дождёмся, – вздохнул Валерий, и тотчас же они увидели двух человек, парня и девушку, идущих по направлению к ним. Откуда они появились, Кук и братья не заметили, увлечённые разговором. Это была Ландыш в своём облачном светло-зелёном платье, а рядом с нею шёл высокий светловолосый парень в тёмно-синей одежде местного тролля.
В ожидании неведомо чего
В ожидании рассвета перед назначенной встречей Кук не спал. Он бродил по территории объекта, глядел на светло-сизое ночное небо Паралеи и спрашивал сам себя: чего тут ждали? Какая сила держала тут экипаж целый год в земном исчислении? Почему долгожданный переговорщик тянул и не появился сразу? Вопросы имели следующие ответы, не знал некто ожидающий о появлении Кука ничего. Выжидал по причинам неизвестным, а экипаж сам же Кук держал тут по причине страха за жизнь собственных детей. Не за себя. Ведь было обещано, – не отдашь хреновый амулет на Паралее тому, кому он и предназначен, не доберёшься до Земли. Хотя не добраться – такая вероятность остаётся и без амулета – перстня. А самому Куку было и тут неплохо. Команда успела обжиться, обустроиться, привыкнуть. Как ко всему привыкает человек, особенно если впереди не гаснет свет надежды на прекрасное будущее. Его может и не наступить, и для иных не наступает никогда, а для прочих оно наступает далеко не прекрасным, а самым обыденным. Если бы не фаза сна самой Ирис, несущая непредсказуемость и неопределённость всей её картонной цивилизации, барахтаться в которой ему было незачем, Кук бы и вообще оттуда носа не высунул наружу. Живи и радуйся. Но пережить перезагрузку, в процессе чего сохранности экипажу никто не гарантировал, не входило в его устремления никак. А проторчать всё это время в звездолёте было всё одно, что в гробу, только в гробу с удобствами. То ли дело дышать вольным чистым воздухом Паралеи, любоваться на то, как звезда Магниус, по-местному Ихэ-Ола, взбивает каждое утро и каждый вечер свою небесную глазунью, как зеленеет необычное небо над головой и хрустальными льдами далёких горных вершин. А климат, климат всегда ровный, и только в редкие дни обжигают кожу лучи, льющиеся из звенящего зенита. А пространства, уйдя в которые всегда знаешь, что ни лихого человека, ни хищного существа ты не встретишь. Их просто тут нет. Горная страна была безлюдна и лишена хищных зверей, могущих напасть на человека. Исключая змей, конечно, и мелкой пакости в виде насекомых. Но от змей защищали особые ботинки, защитные штаны, и только внутри купола женщины гуляли в самодельных шортах. Странное бирюзовое озеро и вообще было по всему окружающему его береговому периметру лишено наличия как змей, так и насекомых. Оно что-то излучало из своих лучезарных водяных недр, что отпугивало разнообразный гнус, но это что-то изучению не поддавалось. Такие вот отрадные странности наводили всё же на мысль, – озеро рукотворное. Рукотворное не в смысле, что руки были человечьи, а в том, что его создали некогда разумные обитатели