Но случалось, что броня тяжелых гитлеровских танков не поддавалась метким выстрелам бронебойщиков. И тогда они, подпустив крестастые чудовища на короткое расстояние, подрывали их связками гранат. Так поступил, например, тот же сержант В. С. Филипков. А красноармеец А. В. Снежный, намеренно пропустив фашистский тяжелый танк через свою огневую позицию, тут же вскочил, изготовил ПТР к бою и с первого же выстрела пробил более слабую кормовую броню.
В боях за Долгенькое неувядаемой славой покрыли себя и бойцы стрелкового взвода под командованием коммуниста лейтенанта В. Зарубина. На них пошли сразу шесть фашистских танков. Но герои не дрогнули. Подпустив бронированные машины на расстояние броска гранаты, они в первые же минуты подбили два танка, а остальные заставили повернуть назад.
Кстати, в этом бою сам коммунист Зарубин был тяжело ранен. Это было уже его шестое ранение за время войны. Но он не прекратил руководить действиями своих подчиненных до тех пор, пока и эта вражеская контратака не была отбита.
Шесть дней (до момента моего ранения) я был участником ожесточенных боев за Долгенькое. Мы нанесли здесь большой урон противнику, но и сами потеряли немало людей. Только в нашем полку смертью героев пало 117 бойцов и командиров. Погиб такой замечательный офицер, как Н. Г. Каргин, отличившийся еще под Соколове, не стало младшего лейтенанта С. П. Кураева, того самого отважного командира разведвзвода, что предупредил нас о готовящейся контратаке 70 вражеских танков. Получили тяжелое ранение и надолго выбыли из строя командир одной из стрелковых рот И. С. Николаев и многие другие.
Вот почему уже здесь, в госпитале, я, едва вернулось сознание, первым делом подумал: удержался ли полк на высоте под Долгеньким, не отошел ли под натиском превосходящих сил противника? Услышав от Воронкова, что да, удержался, вздохнул с облегчением. Значит, все наши жертвы не были напрасными.
Глава шестая.
В 26-м гвардейском воздушно-десантном
Шла зима 1945 года. Я снова еду в действующую армию. В кармане лежит предписание, согласно которому мне надлежит прибыть и штаб 1-го Украинского фронта. Куда дальше, покажет будущее.
Поезд мчит меня через Киев, Львов, Перемышль. А вот уже за окном мелькает и польская земля. Опаленная войной, многострадальная земля.
Я смотрю на проплывающие мимо почерневшие от пожаров станционные здания, разрушенные польские села ц города, а память вновь и вновь возвращает меня к событиям более чем годичной давности.
...Тяжелое ранение надолго приковало меня к госпитальной койке. Дело осложнила начавшаяся гангрена ноги, и только искусные руки хирурга спасли ногу от ампутации.
А потом... Потом неожиданное направление в Москву, учеба на ускоренных курсах Военной академии имени М. В. Фрунзе. И вот наконец долгожданная дорога на фронт.
...Путь от Москвы до города Легница, что в юго-западной части Польши, занял около пяти суток. Но вот я уже на месте, в штабе 1-го Украинского фронта. Думал, что тотчас же получу назначение в действующие войска. Но мне неожиданно предложили поработать здесь, в штабе фронта. Правда, заверили: временно.
Что ж, в штабе так в штабе. Приказы не обсуждаются. Так я стал направленцем, отвечал за сбор данных обстановки на одном из участков фронта. Честно скажу, работа мне понравилась. Ведь впервые пришлось трудиться в таком крупном штабе, где рождались замыслы фронтовых операций, шло управление десятками, сотнями тысяч людей.
Но нельзя было не заметить, что и этот огромный механизм, отрегулированный, казалось, до точности хронометра, тоже работал с перенапряжением. Дело в том, что войска фронта только что завершили наступательные операции на юге Польши - в Верхней и Нижней Силезии и теперь устремились на запад, приближаясь к границам фашистской Германии. Они спешили выйти к оборонительному рубежу врага на реках Одер и Нейсе.
В штабе фронта мне пришлось поработать недолго. Вскоре получил назначение на должность командира полка и убыл в 5-ю гвардейскую армию, а уже оттуда - в 9-ю гвардейскую воздушно-десантную дивизию.
В штаб соединения прибыл, как потом выяснилось, в самый разгар подготовки к новому наступлению. Радовало, что снова попал в гвардейскую боевую семью, к тому же в дивизию, которая имела столь громкие титулы - 9-я гвардейская Краснознаменная, орденов Суворова (а в 1945 году и Кутузова) Полтавская воздушно-десантная. Правда, несколько смущало то обстоятельство, что она - воздушно-десантная. В таком роде войск мне еще служить не приходилось. Но успокоил себя мудрой народной поговоркой: не боги горшки обжигают. Осмотрюсь, подучусь - и пойдет дело.
В момент моего появления командир дивизии полковник П. И. Шумеев как раз проводил совещание, на котором помимо начподива и начальника штаба присутствовали также и начальник оперативного отделения подполковник К. Р. Воропай, начальник разведки дивизии капитан П. Г. Скачко, командиры полков. Поэтому комдив сразу же представил меня собравшимся и попросил коротко рассказать о себе.
Рассказывая, естественно, очень волновался. Ведь передо мной были десантники, о которых в армии ходили буквально легенды. Придусь ли я им по душе?
Но опасения оказались напрасными. Офицеры приняли меня как своего, словно я был для них не новым человеком, а их сослуживцем, вернувшимся из краткосрочного отпуска или госпиталя. Помню, заканчивая свой рассказ, услышал веселый голос подполковника В. С. Накаидзе, командира 23-го полка:
- Зачем столько слов, генацвале? Ведь видим же, что ты нам подходишь!
- Не робей, Штыков. В трудную минуту поможем, - в тон ему заявил командир артиллерийского полка Герой Советского Союза майор Н. А. Климовский. - Мы, артиллеристы, всегда проявляли заботу о твоем двадцать шестом. Кстати, в том, что полк стал Вислинским, есть и наша заслуга.
- Николай Григорьевич, наши артиллеристы, конечно, народ отменный. Но только скажу тебе: на бога войны надейся, но и сам не плошай, - пустил шпильку в адрес Климовского командир 28-го полка подполковник В. С. Лазебников.
Словом, мое волнение как рукой сняло.
На том совещании полковник П. И. Шумеев, которого командиры частей называли не иначе, как только по имени и отчеству - Павлом Ивановичем, сообщил нам новые данные оперативной обстановки в полосе предстоящих действий и уточнил задачи полкам. На этом совещание и закончилось. У меня появилась возможность поближе познакомиться со своими новыми боевыми товарищами.
Я тогда особенно заинтересовался начальником разведки дивизии капитаном Павлом Скачко. Кстати, о нем впервые пришлось услышать еще в штабе армии. И весьма лестные отзывы. И вот сейчас он передо мной. Среднего роста. Под темной шапкой кудрей - привлекательное лицо с большими карими глазами, готовое в любую минуту заискриться жизнерадостной улыбкой. Одно вызывало недоумение - его борода. Но и этому находилось оправдание: хотел замаскировать свою молодость: ведь Павлу было чуть больше двадцати лет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});