Читать интересную книгу Combat - Владимир Колышкин

   Вот явились молодые после венчального обряда, и все сели за длинный стол, накрытый во дворе. Ели, пили, веселились. Плясали до утра. Хорнунг сидел задумчивый, как бы пытаясь что-то вспомнить, но ничто на ум не шло. С каждым ковшом браги мысли жениха становились все абстрактнее. А когда он с молодой женой остался наедине в отдельном домике, то и вовсе...

   На утро Олава Дровосека нашли мертвым. Его окоченевший труп вынесли во двор. Кое-как убрали покойника по обряду. Олав был холодный и весь какой-то несгибаемый, точно статуя. Статуя самому себе. Пригляделись люди, и впрямь Олав превратился в истукана. Он точно был отлит из металла. Сказать точнее - из бронзы. И бронза та звенела, если ударяли по ней ножом или концом копья. На пальце покойного Хорнунг увидел свое кольцо. Капитан и не заметил, когда потерял его. И почему оно оказалось у тестя? Неужели?..

   Хорнунг тайком снял с руки усопшего кольцо Улля. Камень светился зловещим рубиновым светом. Вёльд вернул его в "нейтральное" положение, и камень вновь стал чистым бриллиантом. Глукарда протестовала, шипела, как змея, грозилась позвать людей. Но Хорнунг объяснил женщине, что ей же самой невыгодно позорить собственного зятя. Тогда, дескать, ему придется уйти и бросить Верву.

   Тут Хорнунгу в голову пришла нелепейшая мысль, что ему и в самом деле надо это сделать, но для чего НАДО, он так и не уразумел. Глукарда отступила, чувствуя за собой вину. В конце концов, решила алчная женщина, кольцо останется в семье... Но кто бы мог подумать, что с Олавом могло случиться такое несчастье! За что боги покарали доброго семьянина, хорошего работника и просто честного человека!?! Так плакала Глукарда.

   А Хорнунг подумал: "Вот, стало быть, что бывает, если камень на кольце повернуть справа налево. Вот, значит, какое оно - бессмертие. Когда человек превращается в памятник. Ай-да боги! Умно. И назидательно".

   4

   Статую Олава водрузили на площади одного городка, жители которого выиграли конкурс на право иметь у себя этот памятник. Олав Дровосек стоял на высоком пьедестале, с топором в руке, и все поклонялись ему. Завели даже обычай: молодожены из-под венца сразу направлялись "к Олаву", чтобы возложить цветы к подножью памятника и как бы получить от этого кумира благословление. Иначе, говорили, счастья не будет.

   Однажды Верва, с горящими, как маков цвет, щеками, призналась мужу, что крепко пред ним виновата. Хорнунг огорчился, заподозрив измену. Но все оказалось много хуже.

   "Моя мать регулярно тебя опаивала настоем из мухоморов, чтобы ты лишился памяти, - сказала Верва. - Я люблю тебя, но жить обманом не хочу... Что скажешь, Вёльд?"

   Хорнунг ничего не сказал, сильно задумался.

   Утром теща как всегда подала мухоморный настой. Хорнунг для отвода глаз хлебнул, не глотая, а когда Глукарда отвернулась, выплюнул под стол. Остальной напиток незаметно вылил в горшок с цветком. Капитан не то чтобы боялся Глукарды, но, зная её коварный характер, опасался, что она может выдумать и сотворить в отношении зятя еще большую пакость.

   Через несколько дней воздержания от напитка, всегдашний хмельной туман рассеялся. Улетучилось и приподнятое настроение, закончились ежевечерние полеты над лесом и, что самое неприятное, ночные подвиги в постели с женой. Ведь не включать же кольцо ради этого дела. Совестно как-то. Хотя, если так будет продолжаться...

   Жертвы, прямо скажем, великие принес Хорнунг ради... А вот ради чего, он еще не выяснил. Верва ходила как в воду опущенная. И Глукарда стала подозревать, что зятек что-то затевает.

   Наконец, когда душа Вёльда полностью очистилась от наркотического яда, к нему вернулась память. Как солнца лучи прорываются из-за тесных туч, которые вдруг поредели, так и лучи его памяти вырвались на свободу. Тотчас он пошел в конюшню, вывел отяжелевшего от безделья коня и позвал Верву, чтобы проститься.

   - Не моя вина в том, что мы расстаемся, - сказал Хорнунг. - Невозможно идти прямо, все время сворачивая в сторону. Всю жизнь под кайфом не проживешь.

   - Я виновата, - ответила Верва, бледнея так, что со щек пропали её всегдашние солнечные пятнышки. - С самого начала знала, что счастье будет недолгим. Ведь ты не принадлежишь этому миру.

   - Откуда ты это знаешь?

   - Но ведь это же видно... Ты ни с кем не дерешься, никого не убиваешь. Ты не рыгаешь за столом, не портишь воздух в комнате, не ревнуешь меня, не бьешь...

   - Но ведь это хорошо. Или я не прав?

   - Это хорошо, но уж больно странно. Так поступают люди не от мира сего. Наконец, вот еще это...

   Верва приласкала мужа, погладила его по голове и что-то хрупкое ему протянула. Это был серебристый волосок, крепившийся к темени Хорнунга, другим концом уходя в бесконечность. Когда Верва касалась рукой серебристого волоска, у капитана возникало ощущение, что трогают его оголенные нервы.

   - Что это? - удивленно спросил капитан, весь содрогаясь.

   - Твоя Нить Жизни. Если её порвать, ты навсегда останешься здесь...

   Хорнунг испугался: мало ли что обиженной жене придет в голову... Но Верва и не думала совершать злодейство. Она раскрыла ладонь и дунула на нее, серебристая нить взлетела, воспарила в небеса, сверкая как воздушная паутинка во дни бабьего лета.

   Капитан вздохнул с облегчением, а Верва рассмеялась сквозь слезы:

   - Не бойся. Не так-то её легко порвать. Лишь тот это сможет сделать, кто исполняет волю судьбы. Нам же судьба велит расстаться. Прощай, любимый. Иногда я буду приходить к тебе во сне... если только позовешь...

   - А как же наш возможный ребенок?

   - Этот мир устроен иначе. Здесь не рожают детей, как это происходит у вас... Здесь рожают идею ребенка. Если хочешь, можешь его посмотреть.

   Верва потянула Хорнунга в огород и позвала кого-то, сидевшего на грядках с капустой. Отряхивая руки от земляной работы, к ним подошел мальчик. На вид ему было лет шестнадцать. Хорнунг сразу увидел свою схожесть с юношей. Но и от Вервы он унаследовал весьма приметные знаки - летнюю синеву глаз, огненно-рыжие волосы и веселую россыпь веснушек.

   - У него есть имя? - спросил обалдевший капитан.

   - А как ты хочешь его назвать?

   - По имени моего отца. Элзором.

   - Пусть будет так. Мы назовем его Элзором Олавом. Элзор, подойди к отцу и попрощайся.

   - Мама, я хотел бы проводить отца.

   - Хорошо. Возьми из конюшни нашу лошадь и поезжай. Но только до Побережья.

   - Спасибо, мамочка! - Элзор, подпрыгивая, убежал в конюшню.

   - Вёльд, ты дальше Берега его с собой не бери. А то потеряешь сына.

   - Верва, погоди... Я в смятении... Я не могу бросить вас!.. Но и друзей я тоже не могу бросить... И прежнюю жену... Что же мне делать? Я словно запутался в паутине...

   - Поступай, как велит долг. Обо мне не беспокойся. Мне будет достаточно, если ты иногда будешь меня вспоминать. А Элзор... Элзор воплотится в твоем будущем ребенке, который родится у тебя... Твоя жена... та, которая тебя ждет, она забеременеет Элзором...

   - Ты имеешь в виду мою Марту?! Ох, прости... Но видишь ли дело в чем: она не может забеременеть. Ну в общем, это долго объяснять. Да я и не специалист по женским болезням... Но доктора сказали...

   - Она родит, - твердо произнесла Верва.

   - Боже! Я ничего не понимаю!

   - Потом все поймешь. Только мальчика, который у вас родится, назови Элзором.

   5

   Лес кончился, и перед глазами конных путников разостлалась ровная, как стол, степь.

   - Это поля Гнитахейд, - сказал Элзор, глядя вдаль из-под приставленной козырьком ладони, - а за ними начинается Великий Океан. Нам предстоит долгий путь. Не остановиться ли нам здесь на отдых?

   - Хорошо, - ответил Хорнунг, слезая с коня и вынимая ногу из стремя. - Разведем костер...

   - А я пока поохочусь. Ты разрешишь, отец?

   - Да-да. Только смотри, чтобы лошадь твоя не оступилась в нору суслика, ногу сломает.

   - Я буду осторожен! - Элзор ускакал.

   Капитан наломал сухого валежника, развел жаркий огонь и стал дожидаться сына. Дожидаючись, думал, как это странно, что сюда, в этот мир идей, он попал практически мгновенно, а выбраться назад, в физический мир, оказалось неимоверно трудно и долго.

   И еще он тепло подумал о сыне. Это странное, мистическое чувство - быть отцом кого-то!..

   Вдруг ветер донес откуда-то странные звуки. Словно металл бьется о металл. Звонко бьется, отчаянно. Хорнунг вскочил, догадавшись, что дело неладное. Поймал за узду Брудаза, запрыгнул в седло, ноги в стремя - и поскакал на звук сраженья. Уже сомнений не было, сын бился с напавшими на него врагами. Хорнунг на скаку протянул руку к поясу и не удивился, когда ладонь накрыла и сжала ручку меча. Он материализовался тотчас же, едва в нем возникла острая нужда. "Дзынь!" - пропел меч, выскальзывая из ножен. Хорнунг так его и прозвал мысленно. Дзынь был тяжелым, обоюдоострым, длинным, постепенно зауживаясь к концу. Настоящее оружие героев.