Но как ни странно, ей понравилось стрелять из пистолета. Оружие позволило ей ощутить свою силу. Не потому ли мужчины увлекаются стрельбой и дружно покидают город в августе, чтобы поохотиться на рябчиков?
– Я подумал, пусть лучше это останется еще одним нашим маленьким секретом, – сказал Фредерик, подстраиваясь под шаг Элинор, когда они двинулись к дому. – Я имею в виду вашу стрельбу. Я не хочу, чтобы беднягу Хенли хватил удар, поскольку он чтит правила приличия и все такое.
Элинор только кивнула и оглянулась на расщепленную планку изгороди. Интересно, какой другой секрет мог иметь в виду Фредерик?
Глава 11
– Вы уверены, что не сможете присоединиться ко мне, мистер Уитби? – спросила Элинор, беря свою плотную шерстяную накидку. День был достаточно мягкий, однако на вершине утеса, куда она направлялась, могло быть гораздо холоднее.
– Я хотел бы пойти с вами, но меня дожидается мой адвокат. Тем не менее, благодарю за компанию, которую вы составили мне за завтраком, леди Элинор. Должен признаться, я рад, что Хенли и Селина отсутствовали и я мог наслаждаться исключительно вашим обществом.
– Благодарю, мистер Уитби, – тихо сказала Элинор, сунув под мышку томик стихов.
– Всего хорошего, – сказал он с улыбкой, отвесив короткий поклон. – Желаю насладиться прогулкой.
Элинор кивнула и поспешила на воздух, желая подставить лицо теплым солнечным лучам. Она быстро пересекла лужайку, миновала небольшую рощу и, пройдя через усеянный ноготками луг, вышла к морю. Приближаясь к цели своего путешествия, она ускорила шаг в предвкушении.
Осталось еще немного! Забыв о приличии, Элинор устремилась к вершине утеса; ее накидка развевалась на ветру позади нее. Какой великолепный день! Все утро ей не терпелось поскорее покинуть дом и вдохнуть соленый морской воздух, наблюдая, как бьются о берег волны. Она могла бы сидеть здесь, на утесе, весь день, читая стихи или просто глядя на море. Где-то в душе она была даже рада, что мистер Уитби отказался присоединиться к ней.
«Здесь лучше наслаждаться природой одной», – подумала Элинор, наконец добравшись до вершины утеса. Она окинула взором открывшийся перед ней простор и глубоко вдохнула свежий воздух, улыбнувшись.
Подняв руку, Элинор защитила глаза от яркого солнца, отражавшегося от серо-голубых морских волн внизу.
Это было, несомненно, самое красивое место во всем Девоншире. Она не могла удержаться от радостного смеха, который подхватил ветерок.
– Прелестно, не правда ли? – раздался мужской голос.
Элинор охнула и быстро повернулась. Фредерик? Она испуганно огляделась, но никого не увидела. Неужели ей почудилось? Может быть, это море сыграло с ней такую шутку? Ее сердце тревожно забилось, и дыхание участилось.
– Поднимайтесь сюда, – снова прозвучал голос, и Элинор взглянула вверх.
Наконец она увидела его, сидящего на искривленной нижней ветке дерева. Его сапоги, поблескивая на солнце, покачивались в нескольких футах над землей.
Элинор потребовалось несколько секунд, чтобы вновь обрести голос.
– Скажите, ради Бога, что вы делаете там? – наконец едва слышно произнесла она.
– Что, по-вашему, я могу делать здесь? – отозвался он, когда Элинор сделала два осторожных шага в его направлении. – Разумеется, любуюсь великолепным видом на море.
– С дерева? – спросила она, не в силах скрыть недоверие в голосе. Это казалось… крайне непристойным.
Взрослый мужчина на дереве? Она никогда не слышала ни о чем подобном.
– Отсюда открывается несравненный вид. Не хотите ли присоединиться ко мне?
– На дереве?
– Ну да. – Он засмеялся, и его смех прозвучал глухим раскатом.
Элинор вполне могла бы наслаждаться открывающейся панорамой с того места, где стояла, твердо опираясь о землю.
– Вы совсем потеряли разум, Фредерик Стоунем.
– Я не уверен, что имел его с самого начала. А что у вас в руке? Книга?
Элинор взглянула на свой томик в кожаном переплете.
– Да, это стихи. Я… я пришла сюда почитать.
– Тогда читайте вслух.
Она покачала головой:
– Пожалуй, мне лучше уйти и оставить вас в одиночестве.
– Мне гораздо приятнее ваше общество.
Элинор молчала некоторое время и смотрела на море, прикрывая рукой глаза от слепящего солнца.
– Я думала, вы избегаете меня, – наконец сказала она.
– Так и было, – ответил он. – Для вашего же блага. Но после вчерашнего дня, когда вы нашли меня и…
– Вы действительно такого высокого мнения о себе? Думаете, я ищу встречи с вами два дня подряд? Вы должны были бы знать, что это мое любимое место.
Он пожал плечами.
– Ну, теперь, когда мы установили, что я самовлюбленный негодяй, почему бы вам не остаться здесь и не почитать мне стихи?
Элинор снова взглянула на свою книгу – томик стихов Вордсворта и Кольриджа «Лирические баллады». Осмелится ли она читать ему? Она часто читала вслух Селине, а также Генри. Но сейчас совсем другое дело.
– Я должна предупредить вас, что в этих стихах нет ничего непристойного в отличие от тех, которые вы читали мне в тот день, когда у нашей кареты сломалось колесо. Боюсь, эти стихи менее возбуждающие, чем те, которые вы предпочитаете.
– Однако не исключено, что я удивлю вас своим превосходным вкусом. Начинайте же, Элинор. Сядьте и представьте, что меня здесь нет. Я буду находиться на ветке, на безопасном расстоянии.
Элинор закусила нижнюю губу, размышляя над его просьбой.
– Ну хорошо, – сказала она наконец, снимая свою накидку и расстилая ее на траве. Затем села, стараясь выглядеть как можно грациознее, и подобрала под себя свои длинные ноги.
Раскрыв книгу, Элинор начала листать страницы, ища стихи, соответствующие данной обстановке. Наконец остановилась на последней поэме сборника. Она глубоко вздохнула, стараясь восстановить дыхание, затем начала читать, возвысив голос, чтобы его было слышно поверх шума волн внизу:
Пять лет прошло; зима, сменяя лето,Пять раз являлась!И опять я слышуНегромкий рокот вод, бегущих с гор,Опять я вижу хмурые утесы —Они в глухом, уединенном местеВнушают мысли об уединеньеДругом, глубоком, и соединяютОкрестности с небесной тишиной.
Элинор продолжала читать, постепенно усиливая чистое звучание красивых слов, слетавших с ее языка. Спустя почти десять минут она подошла к последним стихам, и в голосе ее чувствовалось необычайное волнение. Похоже, она с огромным усилием сдерживала слезы, читая заключительные строки.
Я буду там, где голос мой не слышен,Где я увижу взор безумный твой,Зажженный прошлой жизнью, – помня все же,Как мы на берегу прекрасных водСтояли вместе; как я с давних пор,Природы обожатель, не отрексяОт моего служенья, но пылалВсе больше – о! – все пламеннее рвеньемЛюбви святейшей.Ты не позабудешь,Что после многих странствий, многих летРазлуки эти чащи и утесыИ весь зеленый край мне стал дороже…Он сам тому причиной – но и ты![2]
Она тихо закрыла книгу и положила ее перед собой. Какие красивые романтические стихи! Они никогда не могут наскучить; они всегда вызывали у нее слезы восторга, находя отклик в душе.