— Вы знаете, — сказал Марков, — у меня все время ощущение, будто я слышу их голоса, я знаю, что не могу слышать их мысли, они же никогда не переговариваются между собой вслух, но мне кажется, я слышу их.
Из подъезда донесся металлический лязг, и на мостовую выкатился кирд с голубым кругом на груди.
— Слышите? — прошептал Марков. — Слышите? Они сейчас кричат: «Бей его, бей их!» Я вам даже могу рассказать, что произойдет дальше. Они будут врываться в каждый подъезд в надежде найти там робота с кругом. Потом голубокругих станет меньше, и тогда какому-нибудь кирду придет в голову великолепная мысль: а может быть, эти презренные твари просто каким-то образом стирают свои круги и пытаются замаскироваться. Они начнут останавливать всех и подозревать в каждом кирда, который свел свои стигматы. Они будут бить и крушить направо и налево…
— Но ведь это всего-навсего вложенный в них условный рефлекс, — сказал Густов. — Только что они были кроткими железными тварями.
— Из существ, привыкших к приказам, можно делать все что угодно.
— Да-а, — протянул Густов, — подумать только, что все это пошло от нас…
— Что значит от нас? Одна отдельно взятая человеческая эмоция никогда не может даже создать впечатление духовной жизни человека.
Трое космонавтов стояли на пустынной улице, по которой ветер нёс пыль, и молча смотрели на лежавшего на земле кирда.
Город был уже далеко позади, и Двести семьдесят четвертый шел теперь медленно, осматривая местность сразу всеми своими четырьмя глазами. Он, разумеется, всегда знал о существовании дефов, знал то, что должны были знать о них все кирды. Эти нелогичные существа с больными, исковерканными мозгами подлежали немедленному уничтожению. Узнать их было нетрудно. Приказ гласил: если кирд встречает другого кирда, поведение которого или мысли не соответствуют его собственным, то перед ним деф, и этот деф должен был быть тотчас же демонтирован.
Но теперь Двести семьдесят четвертый сам превратился в дефа. Он знал, что он деф. Иначе почему он вырвал у Шестьдесят третьего аккумуляторы, когда он не был перенастроен на вторую реакцию? Почему он, который должен был по приказу Мозга испытывать только страх, испытывал еще и ненависть? Почему он замечал в себе признаки третьей реакции, когда думал о людях, о том высоком, который произносил странные слова, растворявшие его страх? Нет, он стал дефом и не сомневался в этом.
Внезапно перед ним, словно вынырнув из-под земли, застыли два кирда. Двести семьдесят четвертый дернулся было в сторону, но один из них выразительно поднял трубочку дезинтегратора и направил ее на него. Двести семьдесят четвертый застыл, но отметил при этом, что почему-то не испытывает того ужаса, который должен был бы испытать.
— Кто ты? — беззвучно спросил кирд с дезинтегратором в руках.
— Двести семьдесят четвертый.
— Почему ты ушел из города?
— Мне кажется, я стал дефом. Я боялся.
— Это хорошо. Пусть твой страх исчезнет. Мы, дефы, поможем тебе. Но что это у тебя за круги на груди и спине?
— Мозг проводит эксперименты. Сейчас я вам все расскажу.
Дефы застыли, внимательно слушая рассказ Двести семьдесят четвертого. Лишь время от времени тот, кто держал в руке дезинтегратор, изумленно покачивал головой.
Когда он кончил, вооруженный деф сказал:
— Ты хорошо сделал, что пришел к нам. Меня зовут Утренний Ветер, а моего товарища Иней. Если хочешь, ты тоже можешь выбрать себе новое имя. Двести семьдесят четвертый — это не имя. Это номер машины.
— Но… разве можно выбирать самому имя? Мое имя ведь выбито у меня на груди.
— Забудь о нем. Выбери сам себе имя. Любое. Красивое.
— Красивое?
— Да. Ты знаешь какое-нибудь слово, о котором бы тебе хотелось думать?
— Человек.
— Человек?
— Да, так называют себя эти мягкие существа, пришельцы из другого мира.
Утренний Ветер беззвучно рассмеялся.
— Что за звук вибрирует в твоих мыслях? — спросил Двести семьдесят четвертый. — Он напоминает мне звуки, которые иногда производят люди.
— Это смех. Мы смеемся, когда нам весело.
— Весело?
— Ты многого не знаешь. Но мы поможем тебе стать настоящим дефом. Ты задаешь вопросы, и это хорошо. Тебе страшно?
— Не так, как раньше. Он где-то живет во мне, страх, но почему-то сейчас он в памяти, а не в интеграторах моего мозга.
— Хорошо. Я назову тебя еще раз Двести семьдесят четвертым, но после этого мы забудем твой номер. Ты хотел зваться Человеком. Отныне имя твое Человек.
Они шли долго, пока не попали в укромную лощинку, скрытую с обеих сторон отлогими холмами. У входа в нее им приветливо кивнули два дефа с дезинтеграторами в руках. Они вошли в густые заросли кустарника и увидели огромное низков здание. Оно было наполовину разрушено, и в его развалинах то здесь, то там виднелись фигуры дефов.
Утренний Ветер положил Человеку руку на плечо.
— Многое тебе здесь у нас будет казаться нелогичным, но ты постепенно научишься другой логике. Жить тебе будет труднее, чем раньше, когда ты был машиной, но я уверен, в будущем предложи тебе снова стать Двести семьдесят четвертым, ты наверняка откажешься. Сейчас я покажу тебе твою новую работу.
Утренний Ветер подвел Человека к правому крылу здания и показал на огромный зал без крыши. В нем сидели и стояли несколько дефов.
— Это тоже дефы, — сказал Утренний Ветер, и в голосе послышалась грусть. — Они тоже ушли из города, они перестали быть машинами, но не стали настоящими дефами. Их мозг живет в странной мире, где они никого не знают и где никто не знает их. Они беспомощны, и мы не можем вернуть их мозг к жизни. Но мы обязаны заботиться о них, и это будет твоей работой. Ты будешь следить, чтобы у них не иссякли, аккумуляторы, ты будешь следить, чтобы они не бросали друг в друга камнями, чтобы у них всегда были смазаны конечности и чтобы грязь не забивала им глаза.
Он смотрел на беспомощных дефов, о которых отныне должен был заботиться, и думал, что логичнее было бы вынуть из них аккумуляторы. Но тут же он вспомнил об ужасе, который испытал там, в подъезде, когда толпа ненавидящиж кирдов могла заметить его, когда он, казалось, уже чувствовал их пальцы у себя на животе подле аккумуляторной крышки, и вздрогнул.
Новое, неведомое чувство медленно зарождалось в мозгу Человека.
— Иди к ним, — сказал Утренний Ветер, — я верю тебе, ты не причинишь им зла. А завтра ты возвратишься в город.
— В город? — В беззвучном голосе Человека зашевелился страх.
— Да, в город. Мы хотим сделать еще одну попытку освободить людой. Но если ты боишься дезинтеграторов сторожевых кирдов, ты можешь остаться. Выбирай сам. Подумай. Тебе никто не будет мешать думать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});