Выждав для приличия пять минут, я ей позвонил, и кампания по присвоению стажёрки стартовала. Вроде бы, неплохо стартовала - она смеялась, не заикалась, и вообще держалась неплохо. А потом показала сообщения от Вики. Я не знал, кого сильнее хочу убить - грёбаную Вику, которая уволилась без единого слова, а теперь вдруг возникла с обличающими речами; грёбаную Тоню, которая изъяснялась намёками, не могла нормально сказать, что главред к ней приставал; или грёбаного главреда, которого давно пора гнать ссаными тряпками, вместе с его гаремом содержанок. Злость была такая бешеная, что я с трудом довёл Алису до двери, а сам пошёл ловить главреда на парковке - его машины ещё не было, подождём.
Спустя полминуты ожидания, я понял, что меня так трясёт от злости, что ждать дальше сил нет, достал телефон, набрал его.
- Алло?
- Бодя, ты где?
- Я уже еду, Миш, практически приехал, десять минут.
- Ладно, я жду.
Бросил трубку, достал сигареты… и задумался. Алиса так забавно пряталась в сети, скорее всего, от родителей. Я никогда ни от кого не прятался. И когда отец впервые поймал меня с сигаретой, лет в 15, то на удивление, ругаться не стал. Сказал - без проблем, ты взрослый человек, делай что хочешь, только не дома. Я удивился. А он сказал, что сам в юности курил, а когда мать встретил - бросил. Я это помнил так отчётливо, как будто он передо мной стоит прямо сейчас, ещё не седой, улыбается. И говорит: "Потому что тот, кто окуривает мать своих детей, тому детей ещё рано заводить, он не дорос". А я спросил, почему бы не курить на улице, как я, а рядом с ней не курить? Он сказал: "Потому что это решение, которое ты принимаешь на всю жизнь один раз - бросить. А курить или воздержаться, когда пачка в кармане - это решение, которое принимаешь каждый день, а дни бывают разные, иногда ты будешь её ненавидеть, жизнь - сложная штука. Но даже если ты её ненавидишь, ты не должен ей вредить, никогда, ты её выбрал и теперь ты её защищаешь, даже от себя, от той скотины, которой ты являешься на самом деле, а она не знает и никогда не узнает, если ты правильно проживёшь свою жизнь".
Блестящая пачка в руке выглядела чем-то приятным и желанным, но не необходимым, совсем не обязательным. Неужели я дорос до детей? Сложно сказать вот так, без размышлений. Надо хорошо об этом подумать. Попозже.
У открытых ворот притормозил огромный чёрный паркетник главреда, вот уж точно членокомпенсатор. Извращенец. Сейчас обратно поедешь, тварь.
Пачка в руке незаметно смялась, я плюнул и бросил её в урну. Захочу - куплю новую. Это ещё не решение, это проба. Тестовое задание, Измайлов, прими на должность взрослого человека сам себя, если посчитаешь нужным.
Внедорожник остановился, я молча посмотрел, как из раздутого брюха машины выползает Бодя, главный, мать его, редактор, властелин печати - тощий, зализанный, в тонких очках, в костюме, который сидел на нём, как на корове седло, зато стоил дорого. Бодя улыбнулся своей самодовольной улыбочкой главного человека, подошёл, потирая руки:
- Привет, заждался? Что вы тут, как справляетесь без меня?
- Сколько у тебя баб в редакции?
Он перестал улыбаться, лицо мигом стало старым и обрюзгшим, он понизил голос:
- Не твоё дело, Измайлов.
- Моё.
Он закатил глаза, как будто я говорю на неприличную тему в приличном обществе, скривился и процедил сквозь зубы:
- Я не трогал твою Тоню, мне чужого не надо. Нравится - забирай, хоть я и не понимаю, что ты в ней нашёл. Темперамент, что ли? - на его лице мелькнула гадкая пошлая улыбочка, мне так хотелось вмазать по его тошнотворной роже, что взгляд затуманивался красным, а кулаки хрустели от напряжения.
- Ты больше в мой отдел со своими грязными шуточками не войдёшь. Хочешь трахаться - вози своих баб по мотелям, в редакции ты заниматься этим больше не будешь.
- Слышишь… - он приподнял брови с таким видом, как будто он бессмертный, я кивнул:
- Слышу. И ты слушай внимательно, я два раза повторять не буду. Увижу тебя рядом со своими девочками - тебя совершенно случайно собьёт грузовик. Не насмерть, но радоваться жизни ты после этого не сможешь ещё долго.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Ты кто такой? - презрительно фыркнул Бодя, я усмехнулся:
- Я водитель грузовика, Бодя, это самое главное, что ты должен обо мне помнить каждую секунду. И мой грузовик отсюда через два склада, я пригоню его за пять минут.
Бодя молчал, на лице постепенно проступало осознание, что что-то в его гладкой жизни вдруг пошло не так. Я кивнул ему на машину:
- Вали отсюда.
- В смысле? - он округлил глаза с таким видом, как будто без него тут всё рухнет, хотя не делал по работе совершенно ничего, за него всё делала Люда, он только печати ставил. Я повысил голос:
- Садись в членокомпенсатор и езжай домой, ты работаешь удалённо сегодня. И скорее всего, всегда.
- Ты охренел в конец, - поражённо выдохнул Бодя.
- Я просто хочу на работе работать, а ты мне мешаешь.
- Я не пойму, ты… Ты чей-то сын? Или как, что, почему ты… - он так затрясся, что очки перекосились, Бодя стал их поправлять, но руки дрожали тоже. Я усмехнулся и кивнул:
- Конечно, а ты как думал? Я сын водителя грузовика. И брат юриста, который уже составил мне список доказательств, необходимых для того, чтобы посадить тебя в специальное место, где секс у тебя будет на регулярной основе, только не с девочками. И я большую часть списка уже собрал.
Враньё, конечно - ничего я не собирал, и брат мой на юриста только учится, но Бодя поверил. Его лицо стало таким белым, как будто его сейчас стошнит, я почти мечтал это увидеть.
- Ты не подашь на меня в суд, - прозвучало неуверенно, я усмехнулся, он добавил громче: - Учредитель - мой родственник! Он не позволит.
Василич просил не распространяться о том, что у нас с ним какие-то личные дела, в "Стиме" никто не знал, что я засланный казачок. Пришло время намекнуть.
- Не такой уж ты любимый родственник для Василича. Я ему доказательства покажу, и спрошу, что мне сделать с человеком, превратившим его любимый "Стим" в богадельню для шлюх. Поверь, он мне грузовик за свой счёт заправит. Езжай, Бодя, пока предлагаю по-хорошему.
Он уже не думал о грузовике, он думал о Василиче, и мысли были сильно неприятные - на лице выступил пот, он стёр его рукавом и проблеял:
- "Стим" начал лучше продаваться…
- Благодаря мне. Продажи выросли с моим приходом, ты для этого пальцем не шевельнул.
- Пошёл ты к чёрту, - Бодин голос дрожал, глаза горели страхом и ненавистью. Я кивнул ему на машину и тихо сказал:
- Вали отсюда.
Он развернулся и пошаркал к машине, чуть не упал, пытаясь взобраться на своё сидение, завёлся, захлопнул дверь и заорал, уже сидя в машине, и похоже, чувствуя себя в безопасности:
- Пошёл ты к чёрту! Понаехали, блин! Жизни от вас нет, уроды. Девок только наших портить, своих уже мало, скоро вообще русских в России не останется. Уроды.
Он продолжал ругаться сам с собой, уже выезжая за ворота, я стоял молча и смотрел ему вслед, думая о том, что Василичу звонить не буду, подожду. Пусть Бодя сам себя до икоты накрутит, и сам ему позвонит, а если Василич захочет позвонить мне - я найду, что сказать. Да, они родственники, и уволить его Василич не захотел, когда я в первый раз сказал, что тут полредакции надо выгнать за лень и некомпетентность. Но я уверен, если к лени и некомпетентности добавить пару новых пунктов, Василич его сам погонит пинками. В целом, отличное получилось начало дня. Надо продолжать в том же духе.
В обед пришлось уехать - джамшуты что-то напутали с документами, и меня срочно вызвали разбираться. Освободился я только в половине шестого, Бойцова уже ушла, а Тоня устроила разборку в своём агрессивном стиле - милое проявление заботы. Боялась, что меня уволят. Я подвёз её домой, и по пути вывел на откровенный разговор - оказалось, что Бодя подкатывал к ней совсем не так невинно, как она говорила в прошлый раз. И не только к ней. Сволочь.