Линдаль подумал, что Дарвин, пожалуй, не написал бы «Происхождения видов», если бы «Бигль» не бросил в свое время якорь в виду этого мрачного и неприветливого вулкана. От этой мысли стало немножко теплее на душе. Он знал, что остров на самом деле не так уж гол и неприветлив, как кажется.
Он много лет мечтал об этой экспедиции, прочитал горы книг и журналов, с закрытыми глазами мог найти Галапагосский архипелаг на карте.
Птичий гомон сделался настолько оглушительным, что в нем потонули даже пушечные залпы обрушивающегося на берег прибоя. Из 89 видов гнездящихся здесь птиц 77 не встречаются ни в одном месте земного шара. Линдалю показалось, что все они слетелись на этот маленький остров, чтобы приветствовать его, Линдаля, поскорее уверить в своей реальности. Несмотря ни на что, он был счастлив. Далеко не каждому удается воочию увидеть, как сбываются мечты.
Линдаль взялся за весла и начал энергично грести к берегу, взглядом выискивая место, где бы можно было пристать. Он уже ясно видел большое стадо морских игуан. Доисторические драконы с колючими гребнями грелись на скалах, забрызганных стремительным прибоем. Морская пена пузырилась и подсыхала, подергиваясь сухой мыльной корочкой. Тысячи птиц ковырялись в гниющих черных отбросах, прыгали по базальтовой гальке, высиживали яйца. В прохладной воде огибающего остров течения резвилась пара морских львов. Черные, блестящие, точно затянутые в облегающие резиновые костюмы, они подымали к небу усатые морды, подпрыгивали и исчезали в волнах. Потом вновь появлялись, подкидывали в воздух сверкающую чешуей рыбку, проглатывали ее на лету и устремлялись за новой добычей.
Линдаль плыл вдоль линии прибоя. Ему хотелось немедленно пристать к берегу, разжечь костер, выпить горячего кофе, но подходящего места все не находилось.
Когда терпение и силы были уже на исходе — он огибал в это время лавовый мыс, — показалась ровная полоса береговой гальки. Волны накатывались на нее и, скользя по камням, далеко забегали на сушу, чтобы сейчас же устремиться назад тысячами журчащих ручейков.
Линдаль крепче сжал саднящими от мозолей руками отяжелевшие весла. Эти последние минуты, пока он плыл к берегу, показались ему длиннее проведенных лицом к лицу с океаном. Под днищем загремела галька, и шлюпка замерла. Линдаль с усилием разжал пальцы. Их щемило от соленой воды. Потом он лег на дно лодки и, задрав вверх ноги, стал смотреть в небо.
Под самыми облаками, широко раскинув мощные царственные крылья, парил фрегат. Линдаль закрыл опухшие слезящиеся глаза и заснул. В самое последнее мгновение он подумал, что долго спать нельзя, а то начнется отлив и его опять унесет в море и может разбить о гряду обнажившихся рифов. Он даже сделал усилие встать и выйти из шлюпки, но сон сломил его. Это был тяжелый сон, очень похожий на явь. Линдалю снилось, что он вылез на берег и, крича от боли, тащит шлюпку по гремящей гальке подальше от моря. И когда уже подтащил ее к самому подножью вулкана и, разгибая онемевшую спину, оглянулся, откуда-то появился немец в зюйдвестке, со стеком в руках. Играя стеком, он указал затянутой в кожаную перчатку рукой на море. И Линдаль понял, что должен тащить шлюпку назад, а потом опять плыть в ней куда-то. И разбитыми в кровь пальцами он обнял мокрые соленые доски и потащил. А немец смеялся у него за спиной. И чем больнее было Линдалю, тем громче смеялся немец. Тогда Линдаль оставил шлюпку, припал к гальке и, собрав последние силы, вскочил.
Оторопело смотрел он на берег, на подножье вулкана. Солнце близилось к закату. В гальке свистел и рокотал начинающийся отлив.
Линдаль вылез из шлюпки и с трудом вытащил ее на берег. Тело ныло, в мышцах при малейшем движении просыпалась ломота. Тупая тяжесть сдавила голову.
Линдаль медленно побрел по влажной гремящей гальке. При каждом его шаге разбегались по своим щелям юркие пестрые крабики. Зато птицы не обращали на него ровно никакого внимания. Дрозды вертелись под самыми ногами, реявший в поднебесье ястреб, очевидно из чистого любопытства, ринулся вниз и, усевшись невдалеке от человека, начал пристально его разглядывать.
Линдаль обнаружил узенькую ложбинку между двумя лавовыми языками. Цепляясь руками за шероховатую поверхность, он начал подниматься вверх. Несколько раз останавливался, ложился и отдыхал.
Появились первые опунции. Их становилось все больше и больше. Линдаль с удивлением смотрел на большие голубоватые деревья с мясистым, утыканным острыми шипами стволом. Когда подъем кончился и открылось поросшее лесом плато, Линдаль облегченно вздохнул. Зеленые густолистые кроны стройных скалезий, красные стволы пизоний, выглядывающие из буйных папоротников, все обещало покой и отдохновение.
Над темно-зеленой кроной леса виднелся подернутый сизым флером кратер. Линдаль знал, что в кратере находится глубокое и холодное озеро с яркой голубовато-зеленой водой. Он чувствовал себя вернувшимся после долгой разлуки на милую полузабытую родину. Все, что он видел вокруг, он видел впервые. Но памятью детской мечты он узнавал деревья, камни, зверей и приветствовал их, как старый знакомый. И они отвечали ему. Свешивающийся с ветвей длинный темно-зеленый мох ласково кивал древней бородой. Птицы доверчиво позволяли брать себя в руки. Камни были теплы, и море спокойно.
Линдаль улыбнулся, задрав голову к небу, и зажмурил глаза. Потом закричал. И крик прорвался сквозь воспаленное охрипшее горло. Линдаль быстро спустился вниз. Порылся в оставленных приливом и высушенных на солнце кучах мусора и разжег костер. Он сварил кофе, разогрел банку тушенки и, размочив в воде несколько галет, позавтракал. Все казалось очень вкусным и сочным. К нему подошел пингвин и, склонив голову набок, стал смотреть. Линдаль бросил ему кусочек галеты. Неторопливо, с большим достоинством пингвин подобрал его и, благодарно кивнув рыжим чубиком, удалился. Линдаль залил костер водой, выкурил сигарету и, спрятав голову в тень огромного базальтового валуна, заснул.
Около года жил Линдаль на острове. Он охотился на диких свиней, ловил рыбу, искал черепашьи яйца, варил крабов. Часами бродил он по берегу в поисках интересных морских животных. Между делом он отрывал от скользких камней моллюсков или вытаскивал из расселин маленьких осьминогов. На самой опушке он построил маленькую уютную хижину. В ней всегда было свежо и прохладно. Нежно пахла красная древесина пизоний. У входа покачивались широкие листья папоротников.
Каждый день на три-четыре часа Линдаль уходил в море. Где-нибудь над небольшими глубинами он сбрасывал в воду ультрагидрофон и, надев наушники, погружался в мир звуков. Он слышал бесперебойное щелканье многочисленных раков-альфеусов, ритмическое урчание морских петухов, голубиные стоны горбылей, лай и скрежет ставрид. Порой все эти звуки тонули в привычном фоне шумов. Линдаль знал, что скрывается за таким «фоном». Мысленно он видел, как зубы рыб и клешни крабов разгрызают и дробят веточки кораллов, раковины моллюсков — непрерывное заглатывание, жевание, преследование. Но очень беден мир слышимых человеком звуков. Когда Линдаль включал преобразователь ультразвука, то всякий раз удивлялся разнообразию свистящих, жужжащих, воющих, гудящих тонов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});