Ах да, ему завтра будут делать операцию. Это мне как-бы между прочим, сказала всё та же медсестра. И ко всему прочему ещё и волнение за его жизнь добавляется.
Что же мы оба такого наделали в этом мире, что каждый из нас такой несчастный?
Зажужжал телефон.
Опять Надя звонит, а я не хочу разговаривать ни с кем.
Она даже сообщение сегодня писала, что приедет если я не возьму трубку. Пришлось отвечать, что со мной все в порядке, но чувствую себя не очень и мне показан полный покой.
А вот Денис с Юлей наоборот, отписываются утром и вечер достаточно сухо:
«Всё в порядке. Работаем. Механизм запущен.»
И вот посмотрев на фото сестры на телефоне, я поняла почему моя Надя такая, какая есть. Скрытная, неразговорчивая, ворчливая. Она просто не хочет разговаривать ни с кем. Она устаёт от постоянных упрёков и наставлений. А она ведь состоявшаяся женщина, в плане бизнеса и самореализации.
Как всё-таки мало нужно чтобы понять другого человека. Всего-то побыть в его шкуре.
Прикрываю глаза, а открываются они когда я понимаю, что больше не одна в палате и за окном темно.
— Почему мне кажется, что ты прячешься от меня? — слышу голос Паши и покрываюсь мурашками.
— Ну почему, кажется? Так и есть. — решаю не юлить, а говорить всё о чём думаю.
— Ты странная. — выдает он спустя время, — А еще невероятно красивая.
И что мне делать?
Хочется плакать от его слов. От того, как он их сказал. Но чего я этим добьюсь.
Значит, держим себя в руках и не раскисаем.
— А когда у тебя операция? — решаю изменить тему.
— Ладно. Хочешь тему изменить? Давай. — и улыбается так задорно, что я начинаю улыбаться в ответ. — Завтра делают. Поэтому и хотел тебя увидеть ещё раз. — он замолчал.
Света из окна хватает, чтобы рассмотреть его лицо и по нему видно, что Паша о чём-то усердно думает. Он всегда так хмурит брови, сдвигая их к переносице, когда хочет сказать что-то важное для него, но не знает как это сделать.
— Я думаю, тебе лучше уйти к себе. Перед операцией нужно отдохнуть.
— Вика же, правильно? — вроде и спросил, но ответа не ждёт, — Ты и правда странная. Я вот уже какой день думаю о твоей сказке и почему-то мне она с каждым разом, все больше кажется реальной. Как думаешь, почему?
А вот сейчас Паша ждёт ответ, а я боюсь даже рот открыть. Просто смотрю на него, надеясь, что здесь он тоже сможет понять меня по взгляду, но сразу же приходит мысль, нет между нами в этом мире двенадцати лет совместной жизни.
Здесь только боль и потери. Одиночество и пустые обиды, которые разрушили всё вокруг этой Вики.
— Давай так. — понимая, скорее всего, что я не буду отвечать ему, Паша продолжает, — Мне завтра сделают операцию, и если все пройдёт хорошо, ты мне расскажешь чья это история, идёт?
— Идёт, — ответила еле слышно, понимая, что пока он придет в себя, меня уже может и не быть.
— И почему у меня такое ощущение, что ты слишком просто соглашаешься?
Он встал и вышел из палаты, не дожидаясь ответа, а я прошептала уж в пустоту:
— Потому что это не ощущение, Паш.
Глава 28
Глава 28
Следующий день начался с очередного приступа головной боли. А ещё волнения за Пашу. На звонки от Дениса и Юли даже не среагировала. Мне стало как-то абсолютно всё равно на то, что здесь будет происходить дальше.
Только бы с Пашей всё было хорошо. А вдруг у него всё же выйдет построить здесь нормальную жизнь? Главное ведь, чтобы он выздоровел.
А вот с собой нужно что-то делать. И для начала просто позвонить и пообщаться со всеми. Может хоть так я смогу наладить нормальную жизнь Вике перед уходом.
Вот только проблема в том, что с каждым разом я всё больше убеждаюсь в том, что тот старик на заправке, говорил только о моей смерти здесь.
Почему пришла к такому выводу? Да потому что сегодня ночью я увидела сон, где мой Паша шарахается от меня.
Да не просто отдёргивается и постоянно повторяет, что со мной случилось и когда это я курить стала.
А самое страшно, что в этом сне я так и не смогла увидеть своё лицо. Может и правда я оказалась здесь, а эта Вика сейчас гробит моё здоровье!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И почему, только после того, как я уже успела передумать об этом Паше, о родных и даже понять что голова стала болеть сильнее, я вспомнила этот сон.
— Доброе утро Виктория Викторовна. — вошел ко мне доктор и с улыбкой начал осмотр. — Как чувствуете себя?
— Не очень, — честно ответила, — Голова опять болит. А что там с моими анализами?
— Завтра уже будут. А может и сегодня вечером.
— Лучше бы побыстрее. — пробубнила, поднимаясь и давая себя осмотреть ещё и стоя.
— Куда вы так торопитесь? — всё также улыбаясь спросил доктор.
— Домой.
Ответила честно и чётко, но сомневаюсь что меня поняли. А ведь все подробности сна, начали всё четче пробиваться в голове. Вот же, гадина эта Вика. Портит жизнь мне и моей семье. И что мне делать?
Подождав, когда доктор закончил осмотр и попрощавшись вышел из палаты, начала думать чтобы мне такого учудить ещё.
Я посмотрела на свои руки. Ногти отросли очень сильно. Да и за телом я давненько не ухаживала.
Думаю, ей будет достаточно того, что я стала здесь более похожей на себя обычную. Но тут ещё сыграл женский эгоизм и я решила взять и самостоятельно сделать себе маникюр.
Вышла в коридор и увидев на посту две молодых медсестрички, пошла прямо к ним.
— Девочки, а скажи, кто из вас сможет поделиться со мной пилочкой? — спросила подойдя, но опять заметила шок на лицах.
Ну здесь, уж точно, не должны меня знать настолько, чтобы в шок впадать.
— Девочки, — позвала ещё раз, стараясь продолжать улыбаться.
— Да. конечно. — затарахтели обе и сразу, бросившись к своим сумочкам.
И через минуту передо мной лежало сразу две пилочки.
— Я возьму обе, вы же не против? — мне кивнули. Вот и славненько.
Что-то мне так захотелось напакостить на последок.
— Виктория Викторовна, — окликнула меня одна из медсестер, — Сегодня же Павлу Лебедеву делают операцию.
— Я знаю. — ответила, стараясь держать лицо невозмутимым.
— Он просил передать вам записку. — покраснев тихо добавила она и подойдя передала мне обычный белый конверт, только с одной надписью: «Виктории от Павла».
Вот сейчас мне стало не по себе. И даже перехотелось пакостить.
— Спасибо. — стараясь держать себя в руках, так как начала волноваться, ответила медсестре. развернувшись быстро зашагала в палату.
Положила письмо на кровать и стала ходить вокруг него.
— Ну и что ты там мне написал? — прошептала в пустоту, — Вот нужно же было тебе встретиться именно тогда, когда я уже собралась к семье домой? Почему нельзя было появиться уже другой Вике?
И только я потянулась к конверту, как на тумбочке зажужжал телефон, заставляя меня отпрыгнуть от всего и подальше.
— Юля, — зашептала, успокоившись и посмотрев кто же мне там названивает. — Слушаю тебя, Дюймовочка.
— Вика, ты почему трубку не берёшь? — с возмущением начала она, — Денис уже собирался звонить доктору.
— Слушайте, вы там определитесь уже: то вы сухо и по факту отвечаете, то названиваете, да ещё и с претензиями.
— Мы названием потому, что Никифоров куда-то смылся, повесив все свои делишки на жену. — возмущённо продолжила Юля, — И мы здесь немного волнуемся, знаешь ли!
— Как — исчез? — теперь и я начала волновать. Снова! — Вы же мне несколько дней описывались, что всё запущено и никому не скрыться.
— Ну нашу систему правосудия не так то просто переиграть, тем более, что противники оказались ничуть не слабее.
— Дай мне трубку. — послышался голос Дениса на фоне, а мне захотелось чем нибудь запустить в них всех, жаль — далеко.
— Вика…
— Уваров. Ты должен был, с тем материалом, что у тебя есть, и что я добавила уже посадить их всех. А что в итоге?
— Ты зря нервничаешь. — начал этот юрист успокаивать меня, — Его уже ищут. Просто мы волнуемся, и есть предположение, что он…